Порочная преданность

Я встаю, стягиваю рубашку через голову и смотрю на кристально чистое озеро. После обеда становится все жарче, и, когда пот стекает по моей шее, мне вдруг очень захотелось искупаться, и чтобы между мной и Габриэлем была хоть какая-то дистанция.

Я чувствую на себе его взгляд, когда бросаю рубашку на одеяло и расстегиваю джинсы, но не решаюсь посмотреть на него. А если посмотрю… Воспоминания о той ночи у бассейна проносятся надо мной, покрывая кожу колючками. Здесь, сегодня, ничего подобного произойти не может — у нас зрители. Но даже поцелуй, это слишком много, чтобы поддаться ему, и я могу сделать именно это, если посмотрю и увижу желание в глазах Габриэля.

Сбросив сандалии, я иду по траве к берегу озера, ни разу не оглянувшись. Помахав рукой Сесилии, которая держит в руках букет полевых цветов, я вхожу в воду и вздыхаю, ощущая ее прохладное прикосновение к моим лодыжкам.

Это место — рай. Это самое красивое место, где я когда-либо была, и оно стало в сто раз лучше благодаря тому, с кем я здесь. Если бы каждый мой миг не преследовал страх перед тем, кто неизбежно последует за мной, все было бы идеально.

Но этот страх неизбежен. И даже в мерцающей, теплой красоте этого конкретного момента, когда передо мной смех и жар взгляда Габриэля упирается мне в спину, я не могу избавиться от него.

Игорь придет за мной. И когда он это сделает, я с ужасом думаю о том, что может произойти.

***

Вечером на ужин — летняя паста из баранины со свежим горошком и бурратой, которую приготовила Агнес, в сочетании с игристым белым вином с виноградника поместья. После этого Габриэль устанавливает в гостиной проектор и экран, чтобы мы все могли посмотреть фильм. Когда он выключает свет, я стараюсь сесть в дальнем конце комнаты, рядом с Агнес, подальше от того места, где в темноте я могла бы случайно задеть его руку. Несмотря на это, я все равно чувствую, что он смотрит на меня всю ночь.

После того как все легли спать, я звоню Кларе по FaceTime, зная, что в Нью-Йорке она только что вернулась с работы. Она отвечает на втором звонке, ее лицо на экране светлое и счастливое, а за спиной — полуденный свет. Она на кухне своей маленькой квартиры-студии, я вижу марлевые занавески, расшитые маленькими бабочками, которые она повесила на окно позади себя.

— Белла! Не могу поверить, что ты позвонила, должно быть, у вас уже поздно.

— Полночь, — подтвердила я. — Но я хотела позвонить тебе. Я скучаю по тебе. — Как только я это произношу, тоска по дому охватывает меня, что прямо противоположно тому чувству, которое я испытывала ранее у озера. Но, как и в прошлый раз, когда я разговаривала с Кларой, это не тоска по Нью-Йорку. Я не знаю, было бы мне все равно, если бы я никогда туда не вернулась. Это тоска по моей лучшей подруге. Сейчас, как никогда, мне хочется, чтобы она была здесь. И я знаю, что для нее это было бы ужасным решением, поэтому я и не спрашиваю.

— Я тоже скучаю по тебе. Ты будешь очень усталой завтра, вставая с детьми так рано.

Я не могу полностью подавить зевок.

— Я знаю, — признаю я. — Но я хотела показать тебе этот дом. Мы с Агнес планируем, что будем делать, чтобы его отремонтировать. — Я поворачиваю экран, чтобы она могла видеть мягко освещенную гостиную с большими окнами, резным камином и темными деревянными полами, нуждающимися в отделке, а также винтажную мебель. — Кое-что из этого, как нам кажется, можно спасти. А многое придется заменить. — Сесилия подбирает цвета красок.

— Дом прекрасный, — пробормотала Клара. — На мой вкус, немного устаревший, но я знаю, что ты любишь старые вещи. — Она улыбается, когда я поворачиваю экран к себе лицом. — Покажи мне больше.

Я провожу ее по дому, как если бы она действительно была здесь. Я показываю ей кухню с видом на сад, старую библиотеку, ванную комнату с большой ванной на когтистых ножках и мозаичной плиткой ручной росписи, которую мы с Агнес решили сохранить, и мою спальню. Я опускаюсь на край кровати, а Клара смотрит на меня с экрана, выражение ее лица задумчивое.

— Знаешь, если бы я оказалась в твоей ситуации, я бы была в ужасе — говорит она. — Все время.

Я хмурюсь.

— Так и есть, — признаю я. — Но почему ты так говоришь? Я имею в виду, конечно, я в ужасе. Я понятия не имею, когда Игорь может узнать, где я, и что он может сделать, чтобы вернуть меня. Но…

— Просто дай мне закончить, — прерывает Клара. — Несмотря на то что тебе должно быть страшно, любому было бы страшно, ты выглядишь счастливой. Несмотря на обстоятельства. Все время, пока ты описывала мне дом, тот факт, что он принадлежал семье Габриэля, историю, связанную с ним, все это… ты улыбалась. Ты выглядела расслабленной. Умиротворенной. — Она медленно выдыхает. — Он хорош для тебя, Белла, и я думаю, то, где ты сейчас находишься, хорошо для тебя.

— Я даже не знаю, что он чувствует ко мне сейчас, — тихо говорю я. — Это все… это все смешалось со всем остальным. И сейчас не время думать об этом. Это только усложнит ситуацию. А не облегчит.

— Я уверена. — Клара прислонилась к стойке, выражение ее лица задумчивое. — Я просто хочу сказать, что, если что-то случится, я бы не стала так быстро уклоняться от этого. Я думаю, он делает тебя счастливой. А ты заслуживаешь счастья, Белла.

Еще долго после того, как мы перевели разговор на другие темы, еще долго после того, как я повесила трубку, и сейчас, лежа в постели и ожидая, когда начнет действовать снотворное, я не могу выбросить из головы это последнее утверждение. Я думаю, он делает тебя счастливой.

Она права. Габриэль столько раз делал меня счастливой. Думаю, за то короткое время, что я его знаю, он сделал меня счастливее всех, кто когда-либо был в моей жизни, за исключением Клары. Это часть того, почему я не хочу его терять, даже если это означает никогда не делать больше того, что было.

10

ГАБРИЭЛЬ

На следующее утро все домашние просыпаются медленно. У Беллы сегодня выходной, но она все равно спускается, когда мы заканчиваем завтракать, все еще в леггинсах и длинной футболке, с собранными на макушке волосами. Даже в таком виде, только что вставшая с постели, ее вид все равно заставляет мое сердце странно биться в груди.

Вчера я едва мог оторваться от нее. Хорошо, что мы были ни одни у озера, иначе я не уверен, что смог бы удержаться от поцелуя. Только возможность того, что Сесилия и Дэнни увидят и зададут вопросы, на которые я не готов ответить, удержала меня от этого, хотя я и просил поцелуй.

Проклятое соглашение, которое мы заключили. Будь прокляты последствия. Каждый день, проведенный здесь с ней, с тех пор как я вызволил ее из лап Игоря и привез с собой в Италию, заставляет меня бросать осторожность на ветер и говорить ей, что я хочу ее. Что мне все равно, что мы договорились только на одну ночь. Возможность потерять ее висит надо мной, но все, что я сделал с тех пор, как посадил ее на самолет, это заставил себя чувствовать почти бешеную потребность снова заключить ее в свои объятия.

Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы она была в безопасности. Чтобы мы все были в безопасности. Это труднее сделать, если мой разум затуманен другими вещами, занят мыслями о том, что я хочу делать с ней, каждую минуту дня. Но отбросить эти мысли почти невозможно.

— Мы едем в город — говорю я ей, когда она садится за стол и протягивает руку, чтобы набрать в миску фруктовый салат. — Если ты тоже хочешь поехать, мы собираемся сделать несколько покупок. Нам нужно больше вещей для дома, продукты и все такое.