Порочная преданность

Какими бы ни были условия наших с Габриэлем отношений, о чем бы мы ни договорились, даже если я уверена, что лучший исход всего этого — наше расставание, когда разберемся с Игорем, а не станем снова его жертвой, я не могу игнорировать тот факт, что с каждым днем… с каждым днем, прошедшим с момента нашей первой встречи, я все больше и больше влюбляюсь в Габриэля. И не только это.

Я все больше и больше влюбляюсь в этот дом. В это место. В поместье и его красоту, в то, как далеко оно от Нью-Йорка и всего, что этот город для меня представляет. Если бы у меня здесь была Клара, все было бы идеально. И я не могу не думать о том, что, если бы мы были в безопасности и все еще находились здесь, я могла бы приглашать Клару в гости, когда захочу. У Габриэля есть частный самолет. Она могла бы прилетать на выходные и возвращаться на работу в понедельник.

Я хочу, чтобы с Игорем разобрались. Я не хочу, чтобы кто-то из нас жил в страхе дольше, чем нужно. Я хочу, чтобы Сесилия и Дэнни чувствовали себя в безопасности. Я хочу, чтобы мы все были в безопасности.

Но я не хочу, чтобы наше пребывание здесь заканчивалось.

Я тяжело сглатываю и с грохотом опускаю щетку в ведро с водой.

— Я отнесу это вниз — говорю я Агнес, нуждаясь в минутке для себя. И когда я выхожу из комнаты, спускаясь по свежевымытой и натертой воском лестнице, над которой мы работали перед самой свадьбой, я не могу отделаться от ощущения, что это место стало для меня домом больше, чем все остальные места, где я бывала за очень короткое время.

Я хочу остаться. Но я не думаю, что все так закончится.

***

На следующий день Габриэль отвозит нас с Сесилией и Дэнни, разумеется, с достаточной охраной, в город, чтобы сделать покупки. Вся готовка к свадебному ужину истощила запасы продуктов Агнес, а у меня есть список вещей, которые нам нужны для дома.

— У меня встреча за обедом, — говорит мне Габриэль, паркуя машину. — Так что в обед ты будешь с ними одна. Ты не против?

— Думаю, мы справимся. — Я улыбаюсь детям, и они с готовностью кивают. — Давайте сделаем несколько покупок. Встретимся здесь около двух?

— Конечно. — Габриэль колеблется в течение кратчайшей секунды, и я снова вижу мысль, мелькнувшую на его лице, — момент, когда он почти небрежно целует меня на прощание.

Но потом это проходит, и он отступает.

— Будьте послушными с Беллой, хорошо? — Он оглядывается на Сесилию и Дэнни. — Не доставляйте ей хлопот и не выпрашивайте слишком много новых вещей.

— Мы бы никогда не стали, — уверяет Сесилия, и Габриэль смеется.

— Я знаю, какими убедительными вы двое можете быть.

Мы расходимся в разные стороны. Я хочу выпить кофе. Кофе у Агнес очень вкусный, и я уже выпила одну чашку этим утром, но есть что-то такое в том, чтобы взять латте и носить его с собой по магазинам. Я скучаю по тому, как это делала с Кларой, особенно в те дни перед моей первой неудачной свадьбой, когда выходы в свет стали сопряжены с возможностью панических атак.

Я отмахнулась от этого воспоминания. Здесь, в Италии, я почувствовала себя свободной от этих страхов, хотя угроза возмездия Игоря породила новые, которые заменили их. Но даже этот новый страх не может отнять у меня удовольствия от того, что впервые за несколько месяцев я могу выйти на улицу в шортах с короткими рукавами и прическе, не замечая, что на меня смотрят или пялятся мужчины. Я так далеко от того места, где со мной все это произошло, что мне кажется, будто я оставила эти панические атаки еще в Нью-Йорке.

Поэтому неудивительно, что я хочу остаться.

Эта мысль закрадывается в мою голову, когда я заказываю кофе со льдом с клубникой и фундуком, по просьбе Сесилии добавляю еще один, без кофеина, и шоколадное молоко в чашке для Дэнни. Напитки в руках, и мы начинаем делать покупки.

Продукты я оставлю напоследок, после обеда. Мы ищем новую пару обуви для Дэнни, одна из его ботинок упала во время катания на одном из пони и была растоптана, а Сесилия находит пару сандалий, в которые она влюбилась, из мягкой белой кожи с вырезами в виде листьев.

— Они легко испачкаются, — предупреждаю я, и она пожимает плечами.

— Я не буду носить их здесь на улице. Я приберегу их для возвращения домой, в Нью-Йорк.

При этих словах у меня защемило в груди. Я знаю, что Габриэль не рассказал им о том, что дом сгорел. Прошло меньше двух недель, и, учитывая свадебный вихрь, он не хотел, чтобы им пришлось еще к чему-то привыкать. Я не знаю, как ему удастся донести до них эту новость. Я не знаю, как сказать им об этом так, чтобы они не только не сокрушались о потере дома своего детства, но и были в ужасе от того, что может произойти дальше.

Я сказала Габриэлю, что, по моему мнению, ему следует подождать, пока не разберутся с Игорем. Пока он не сможет уверить детей, что, хотя Игорь и совершил этот ужасный поступок, он больше никогда не станет тем, кого они должны бояться. И это поднимало совершенно другую, сложную тему — ведь это означало бы, что Игорь мертв. Еще один деликатный вопрос, который нужно было решить, как объяснить его детям.

И еще одна вещь, которая давит на меня, — что этот мой багаж стоит им частички их невинности, их доверия к окружающему миру. У них отнимают это гораздо раньше, чем следовало бы. И все потому, что я появилась в их жизни.

Я слышу голос Клары, которая говорит мне, что это не моя вина и не моя ответственность. Габриэль сам решил привести меня в их жизнь и позволить мне там остаться. Но чувство вины все еще тяготит меня.

— Они будут хороши для прогулок, — нейтрально говорю я Сесилии, отгоняя сырость от глаз. Они же дети, говорю я себе, пока несу наши покупки к прилавку, прихватив сапоги для верховой езды, которые Габриэль просил меня купить. Они легко приспосабливаются. Он найдет новый дом в Нью-Йорке, и они в него влюбятся. Поначалу будет трудно, но в конце концов они полюбят его так же сильно. Ведь им нравится поместье. За те недели, что мы здесь находимся, они с диким восторгом носились по дому и территории, радуясь тому, что им удалось побывать в новом месте. Их страх перед тем, что случилось с Игорем, быстро забылся под влиянием восторга от того, что они на лето оказались в новом и интересном месте.

Я должна это сохранить. Иначе чувство вины будет слишком сильным. Даже если никто не будет винить меня, кроме меня самой.

Я нажимаю на кнопку, когда мы снова выходим в яркий летний день. Воздух чист и свеж, в миллион раз лучше, чем в Нью-Йорке, и все вокруг кажется легким и воздушным. На площади, рядом с фонтаном с брызгами, мужчина играет на скрипке, наполняя воздух мягкой, приятной музыкой. На мгновение, наблюдая за тем, как Сесилия кружится по кругу, мне хочется, чтобы Габриэль был здесь, с нами. Я представляю, как он тянется ко мне, как на танцполе на нашей свадьбе, раскачиваясь взад-вперед под музыку. Я почти чувствую тепло его руки на моей спине, его твердую близость, его взгляд, задерживающийся на мне. Это почти реально.

Как и все остальное, что нас связывает.

Я прикусываю губу, направляясь вниз по боковой улице с бегущими впереди детьми. Сесилия останавливается у продавца цветов, умоляюще глядя на меня, и я покупаю одну из роз, помогая ей заправить ее за ухо после того, как стебель был подрезан.

Мы заезжаем в мебельный магазин, где заказываем несколько новых предметов для виллы, и покупаем шторы и новое постельное белье. По соседству находится бутик одежды, в который Сесилия умоляет зайти, и мы отправляемся туда после того, как закончим выбирать вещи для дома.