Порочная преданность
Шрифт:
— Я хотел показать тебе больше собственности, прежде чем…, — он колеблется, и я смотрю на него.
— До того, как она исчезнет? Прежде чем мы уедем?
— И то, и другое, — признает Габриэль. — Я не знаю, сколько еще мы здесь пробудем, но если Игорь собирается что-то предпринять, он сделает это скоро. Либо он сделает шаг, либо дон найдет способ смириться и прекратить дальнейшие действия. Это продолжается уже слишком долго.
Я молча киваю. Я думала о том же самом, но, услышав это вслух, по позвоночнику пробегает дрожь.
— Ты уже подыскал себе жилье в Нью-Йорке?
—
Я прикусила губу и кивнула.
— Я не знаю, что нужно сделать, чтобы я не чувствовала, что это так, — мягко говорю я, и он вздыхает.
— Я знаю. Я хочу повторять тебе снова и снова, что я бы сделал это снова, даже если бы знал о последствиях. — Он подводит меня ближе к краю озера и берет за руку, опускаясь на траву. Я сажусь рядом с ним, поджав колени, вода мерцает в лучах заходящего солнца в нескольких футах от нас. — Я бы ничего не изменил. А значит, если в чем-то и есть вина, то она моя.
— Почему? — Я смотрю на него, и вопрос вырывается наружу прежде, чем я успеваю его остановить. Я хочу знать, внезапно, больше, чем в прошлом. Кажется, что время уходит, и если есть шанс, что он скажет то, что, как мне кажется, он почти сделал тем днем в нашей спальне…
Габриэль смотрит на меня, и выражение его лица на мгновение становится неуверенным.
— Я…
— Просто скажи мне. — Мы сидим так близко, наши руки все еще соединены вместе, и я чувствую, как между нами пульсирует напряжение, осознание того, насколько мы одиноки, как легко мы можем вернуться к той близости, которую мы всегда танцуем на грани. — Зачем тебе делать это снова, Габриэль?
Его губы раздвигаются. Как будто он хочет что-то сказать и не может. Его взгляд задерживается на мне, переходит на мой рот и снова поднимается.
— А что, если я просто покажу тебе? — Бормочет он, его рука крепко сжимает мою, и прежде чем я успеваю ответить, он наклоняется и прижимает наши рты друг к другу.
Поцелуй получается жарким, неожиданным, застает меня врасплох, когда он накрывает своим ртом мой. Мои губы автоматически раздвигаются, и это словно запускает что-то внутри Габриэля. Другой рукой он хватает меня за бедро, наклоняясь ко мне и углубляя поцелуй. Я задыхаюсь от внезапного прикосновения его языка к моему, и через мгновение, не успев опомниться, оказываюсь на спине в траве, а он склоняется надо мной, его рот по-прежнему прижат к моему.
Я пытаюсь прошептать его имя, но получается только стон. Он между моих ног, твердый и плотный, прижимается ко мне с такой силой, которая говорит мне, что, что бы он ни чувствовал, его желание ничуть не уменьшилось. Его рука на моем бедре скользит под футболку, пальцы касаются голой кожи, и он стонет в поцелуе, пока его бедра бьются о мои.
— Блядь, — прорычал он себе под нос, его рука скользнула к краю моего бюстгальтера и обхватила мою грудь. — Боже, я чертовски хочу тебя, Белла. Это сводит меня
с ума. Это…Его лоб прижимается к моему, когда он оттягивает вниз чашечку моего бюстгальтера, перекатывая мой твердый сосок между пальцами. Я чувствую, как его толстая, тяжелая эрекция бьется об меня, когда он прижимает меня к траве. Он наклоняется и проводит губами по моей челюсти и раковине уха, играя с моим соском.
— Я заставил тебя кончить вот так, помнишь? — Шепчет он мне на ухо, поглаживая твердую вершину. — В первый раз ты кончила для меня, от моих прикосновений. Сможешь ли ты кончить для меня снова, Белла?
— Я не знаю, — шепчу я, и мой голос срывается. Каждое прикосновение его пальцев посылает толчок ощущений прямо мне между бедер, каждый толчок его бедер к моим натирает шов моих джинсов именно там, где мне это нужно больше всего. Я вся мокрая, я чувствую это, мои трусики прилипли к коже, мое тело напряжено и жаждет, чтобы его заполнили. Я не знаю, смогу ли я кончить вот так, не потому что это плохо, а потому что теперь я знаю, насколько лучше это может быть. Я хочу большего, чем просто его пальцы на моей груди. Я хочу…
— Хочешь еще? — Габриэль рычит мне в ухо, и я слишком поздно понимаю, что прошептала это вслух. Его вторая рука скользит вниз, между нами, расстегивает пуговицу на моих джинсах и тянет вниз молнию, все еще поглаживая один сосок, его рот прижимается к моему уху.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, его пальцы проникают в мои джинсы, ловко проскальзывая под край трусиков.
— О, гребаный Христос, — рычит он мне в ухо, пока его пальцы скользят по набухшей, влажной плоти, погружаясь между моими складками и в мой вход с легкостью, позволяющей понять, насколько сильно я хочу его. — Боже, Белла, я так хочу, чтобы мой член был в тебе…
Его пальцы скользят внутрь меня, глубже, изгибаясь, когда его большой палец находит мой клитор. Я задыхаюсь, выгибаясь под ним, и он сильно вдавливает пальцы, его губы касаются раковины моего уха.
— Кончи для меня, Белла, — шепчет он, его голос низкий и горловой от потребности. — Кончи на мою руку. Боже, ты такая чертовски мокрая, дай мне почувствовать это, дай мне почувствовать, как сильно ты нуждаешься в этом…
Я так близко, на грани удовольствия, в котором так отчаянно нуждаюсь, и мне хочется умолять его о большем. Я хочу, чтобы он раздел меня догола на траве, чтобы между нами не было ничего, кроме кожи, чтобы он ввел в меня свой член и трахал меня так, как сейчас трахает меня своими пальцами. Удовольствие пронзает меня, мышцы напрягаются, и его интенсивность пугает меня, потребность растет, пока я не хватаюсь за его запястье.
— Остановись! — Задыхаюсь я, тряся головой. — Габриэль, остановись…
Он отдергивает руку, но уже слишком поздно. Я уже слишком близка, и только ощущение его пальцев, выскользнувших из меня, заставляет меня опрокинуться навзничь, а мое тело замирает от кульминации, которая кажется пустой и бессодержательной без каких-либо ощущений, которые могли бы помочь мне справиться с ней. Голова откидывается назад, с губ срывается рваный стон, и я чувствую над собой Габриэля, слышу, как он пытается отдышаться, глядя на меня сверху вниз.