Порочные желания
Шрифт:
Когда бабушка успела напечь пирогов? И с картошкой, и с капустой, и с творогом, и даже с малиной. Не хватало только молока.
Я вышла в сени и заглянула в холодильник. Молока нет.
Я вернулась в кухню, и увидев на полу щель по квадрату, и небольшую скобку, вспомнила!
Я потянула за скобу и открыла крышку в подпол.
– Ага!
Молоко, в двухлитровой банке, стояло на деревянной приступке, по которой спускались в подпол.
Я вытащила молоко и закрыла крышку.
Поставив банку на стол, вспомнила ещё кое-что. В банке, сверху от горлышка,
В общем, я налопалась!
Сидела минут пять, выбирая, с чем ещё съесть пирог. Но больше не смогла. Точнее, больше в меня не влезло!
Я убрала молоко в подпол. Накрыла полотенцем пироги, и сполоснула стакан и миску.
Вспомнила про ночнушку и состирнула её. Повесила на верёвке, протянутой от стайки к тополю.
Было очень жарко и я зашла в дом.
Вспомнив, что не убрала постель, убрала её и свернула диван.
Только присела на диван и тут у меня забурчало в животе. Я подхватилась и, опять на ходу подцепив калоши, побежала в туалет.
Они стояли рядком, у стены сарая, и … писали!
Двое, мой Вовка и тот, что хлопал калиткой, быстро поддёрнули трико, а третий (ооо! так их трое!), продолжая ссать, общупал меня, своими карими глазами, пока я закрывала на завёртку калитку, и заходила в туалет.
Я закрыла дверь, быстро сдёрнула трико, и присела над очком, и … меня пронесло!
То ли от воды деревенской, то ли от молока.
Наверное, было слышно. Кто-то из мальчишек, захохотал.
Да и ладно! Вот ещё, не стеснялась я!
Но смех оборвался, скрипнула калитка и стало тихо.
Сидя над очком, я вспомнила, как водила Вовку в туалет.
Это было давно. Ему было лет шесть, не больше. Он стеснялся, сказать мне, но я поняла и мы, одевшись, вышли на улицу, и пошли к туалету. Было уже очень темно, к тому же завихеривала метель.
Я бы тоже боялась, в темноте и одна, ходить в их туалет!
Он был пристроен к сараю и под навесом. С одной стороны, стена сарая, с другой, глухой, высокий забор. В этом проходе, даже днём, было темно. В самом туалете, было немного светлее, за счёт окошечка в одной из стенок. Я испугалась, что Вовка может поскользнуться и провалиться в очко, и хотела удержать дверь, чтобы видеть его. Но он, упрямо, тянул её на себя.
Я стояла, прислушиваясь, но кроме журчания мочи, ничего больше не было слышно. Прошло минуты три, в полной тишине, и я не выдержала – Ты там, как? Закончил?
– Нет! – видимо, испугавшись, что я сейчас открою дверь, крикнул Вовка.
И до меня дошло! Мальчишка хочет какать, но стесняется того, что я могу услышать.
– Я подожду тебя там! – махнула я рукой в темноту и, поскрипывая пимами по снегу, вышла из-под навеса.
Вовкина мама была приветлива и поздоровалась с улыбкой. Но её настроение изменилось, когда она увидела маму.
Моя мама, красивая! Но Вовкина … Если бы я была мужчина, выбрала бы Вовкину!
Вовкин папа … ммм, тут я затрудняюсь с определением, потому что, просто сказать,
что он красавец(!) – не сказать ничего. Кого-то он мне напоминал … Кого-то из артистов … Нет, не наших … Вспомнила! Делон! Но Вовкин отец, выглядел более мужественным.Ннда! Кажется, я, начинаю понимать маму.
У меня, правда, иные предпочтения …
– Вовчаа! – Колька был возбуждён – Ты видел, как она, на нас, посмотрела? А ты знаешь, как её звать?
– Катя. Она старше нас, меня, на восемь лет. Ей, с нами, неинтересно!
– А я не видел, ни разу, её! – удивился Толька
– Даа! Её, с того Нового Года, когда она со мной спала, уже лет семь не было
– Вовча! Ты врёшь! Она спала с тобой? Ты её щупал?!
– Да я маленький совсем был, лет шесть, ещё в школу не ходил
– А почему она у вас ночевала?
– Да мои, Новый Год, встречали у них, у Борбиных. Гуляли вместе. Её, наверное, и отправили к нам, чтобы за мной присматривала
– А почему она с тобой спала? Если тебе уже шесть лет было?
И вот тут я, вдруг, понял: что, ответа, на этот простой вопрос, у меня – нету!
А правда, почему?
Мама с бабушкой, вернулись часам к трём, с вёдрами, полными клубники.
– Потеряла нас? – спросила бабушка – Сейчас будем перебирать клубнику и варенье варить
– Ну как ты? – мама, уже немного загорела – Освоилась? А дед, где?
Я пожала плечами – Его не было, когда я проснулась. Оставили тут, меня, одну. Бааб! А чё, у вас в магазине, туалетная бумага не продаётся?
– А зачем она? Дед вон, «Правду» выписывает. Нам хватает!
– Баб! Это негигиенично! Мам, ну объясни бабушке!
– На! – мама сунула мне трёшку – Сходи хлеба купи и туалетную бумагу. Мороженое себе, если хочешь, возьми.
Мороженое – это я ещё с детства помнила, было у них очень вкусное!
– А сумку?
– На вот! – бабушка подала мне сумку – Ещё прикупи сахару, килограмма три. Сколько мать дала?
Я показала трёшку
– Мало! На! – бабушка дала мне ещё два рубля
– Постой! – мама, наклонив голову, присматривалась ко мне – Ты без трусиков? Ну ка, иди одень, бесстыдница!
– А чё там ночнушка полощется? Вроде бы стираная была?
– А чем я, должна была подтираться?
Я зашла в спальню и одела трусики под трико.
В магазине был Вовка. Он тоже купил хлеб.
Увидев меня, застеснялся.
– А у вас туалетная бумага не продаётся? – окинув взглядом полки, спросила я у продавщицы, румяной и пышнотелой тётки.
– В хозяйственном!
– Мне булку хлеба, белого. Три кило сахара и мороженое «Сливочное». Два! – вспомнила я про Вовку.
– С вас, три тридцать шесть!
Я взяла сдачу и вышла на улицу.
Вовка ждал меня.
– Вы, про туалетную бумагу, спрашивали?
– Где тут у вас хозяйственный? Давай на «ты»! Мы старые знакомые! Это тебе! – я отдала Вовке мороженое
– Спасибо! А давай … я, сумку понесу. Тяжёлая!
– Ну на! Так где хозмаг?
– Да нету там туалетной бумаги!
– Тётка же сказала!