Порочный ангел

Я простонала, потрясенная горячим признанием, и не стала сопротивляться, когда Глеб положил мою руку на свой пах.

— Чувствуешь, Лесь? Ты опять меня завела. А я дрочил, как пацан, дважды за ночь и утром тоже. Но все к черту, едва ты в моих объятиях. Снова хочу… До безумия.

Он говорил это, а я потрясенно смотрела в его бездонные глаза и сама теряла голову, забывая о сопротивлении. Мне нравилась его реакция на меня. Нравилось, что он признавал, как сильно хочет меня. Льстило. Адски. И возбуждало одновременно. Наверно, я буду гореть в аду. Или уже горю.

Мне стало жарко, горячо. Как же быстро согрели его признания.

Я не дергалась и не сопротивлялась, почувствовав рукой уже не деним его джинсов, а член. Твердый, готовый, возбужденный. Москвин словно заговорил меня, зачаровал своими чувственными признаниями, и я продолжала его гладить, чуть сжимала и водила большим пальцем по головке, которая стала влажной.

Глеб снова держал меня за волосы, не позволяя опустить голову или отвернуться, и требовал теперь не закрывать глаза.

— Смотри, девочка. Видишь, как сильно я тебя хочу? Это ведь не страшно. Правда?

Я что-то невнятно забормотала, потому что он явно желал моего ответа, пока целовал в висок и продолжал нашептывать все эти грязные возбуждающие словечки.

— Ты делаешь мне так хорошо, Лесь. Это очень приятно. Хочешь? — спросил Москвин, продолжая касаться моего уха губами, а рукой погладил меня между ног.

Я могла не отвечать. Мои трусики уже были мокрыми, а соски стояли гордыми напряженными бусинками, выдавая все мои грязные желания.

— Поласкай себя для меня, малышка, — попросил Глеб, заменив свою руку моей. — Давай, сладкая.

Я всхлипнула, но снова не вспомнила о сопротивлении. Его голос окутывал, околдовывал. Глеб не требовал, а просил. Или мне так казалось? Думаю, если бы я начала отказываться, он быстро припомнил бы мне фото и снова начал бы угрожать. Но я не брыкалась, и поэтому создавалась иллюзия добровольности.

Возможно, именно поэтому я завелась еще сильнее. Или нет? Мое тело реагировало на Москвина странным образом. В этот раз у меня не было сил думать и возражать, я просто сделала, как он велел, запустив пальцы в трусики.

Глеб тут же встал передо мной, чтобы лучше видеть. Его член оказался у меня перед лицом, и я инстинктивно сглотнула, видя, как Москвин поглаживает его. Смотрит на меня и ласкает себя.

Стоны один за другим рвались из моего рта против воли. Видит бог, я не хотела так реагировать, но он был хорош, красив, безумно горяч. Вторая его рука гладила мои плечи, опускаясь к соскам. Глеб сдавил один между пальцами, заставляя меня хныкать и корчиться. Я была так близко к оргазму в этот момент.

— Не кончай, — потребовал Москвин.

Я попыталась убрать руку, сбитая с толку, но он вернул ее обратно.

— Продолжай, но не кончай, детка, — пояснил Глеб.

«Как это, нахрен, возможно?» — хотела спросить я, но не смогла, потому что Москвин нажал большим пальцем на мою нижнюю губу, проталкивая его дальше, заставляя пососать.

Он убирал палец и снова погружал в мой рот. А потом вместо пальца моих губ коснулась его головка. Я охнула, не ожидая такой замены, но снова открыла рот, не смея отказать. Кончик был таким бархатным, гладким, а вкус его смазки пряно-соленым. Не противным ни разу.

Я не успела испугаться толком, а Глеб уже забрал у меня член.

— Проклятье, — просвистел Москвин. — Блядь, детка, как же хорошо. Давай еще.

И снова он приблизился ко мне. Я облизала губы и подняла глаза, встречая тяжёлый взгляд Глеба. Кажется, он был так близок к блаженству и смерти одновременно. Головка снова коснулась моих губ, и я приняла ее, втягивая глубже.

Москвин закатил глаза, и я тоже, получая абсолютно нелогично удовольствие от его кайфа. Может, он какой-то заразный порно-демон? Я ощущаю и впитываю его возбуждение неосознанно?

Черт его знает. Но факты — вещь упрямая. Я приближалась к оргазму быстрее, чем обычно и чем мне хотелось бы. Оттягивать разрядку становилось все сложнее. А Глеб продолжал забирать у меня свой член изо рта и возвращать.

— Язык, Лесь. Пососи меня и поработай языком одновременно, — требовал он, снова толкаясь в мой рот чуть глубже на этот раз.

До меня дошло, что так он позволяет мне привыкнуть к этому дерьму.

Хотя это оказалось не так дерьмово, как я считала. Скорее, наоборот. Наверно, в прошлой жизни я была грязной шлюхой, которая специализировалась на минете, и теперь из меня рвалось это проклятое подсознательное альтер эго.

Я выполняла все, что говорил мне Глеб. И чтоб меня черти взяли, но мне нравилось посасывать головку и обводить ее языком. Нравилось, как хрипло стонал Москвин и с трудом отстранялся снова, но чтобы только еще раз ущипнуть мои соски. Он проталкивал член мне в рот все глубже с каждым разом, а я буквально текла, как вода из крана джакузи.

— Жестче. Втяни щеки. Знаю, ты можешь сделать это. Давай, девочка, дыши носом.

Кажется, он доставал мне почти до горла, но благодаря поступательной стратегии, я почти не чувствовала дискомфорта. Лишь когда его головка набухла, я больше не могла принимать ее, Глеб отступил. Он провел рукой по всей длине, задевая кончик большим пальцем. Я невольно сфотографировала глазами эти действия, запоминая, как ему нравится больше всего.

Москвин зарычал, кончая, и сперма стрельнула мне на грудь и плечи.

— Фак, — выдохнул Глеб, тяжело дыша.

А я сидела и потрясенно смотрела, забыв даже, что он велел мне ласкать себя. Так и глазела на него с рукой в трусиках.

Москвин приходил в себя быстро. Буквально за пару секунд он снова стал самодовольным гадом, который осмотрел меня всю и усмехнулся.

— Хоть беги за телефоном, — проговорил он, присев на корточки, чтобы быть со мной на одном уровне.

Глеб провел ладонью по моей груди, размазывая свою сперму по коже. Почему? Боже, ну почему меня это все заводит? Потому что я не кончила? Или потому что он хотел снять меня в таком омерзительном виде?

Хотя я себя не чувствовала мерзкой. Неудовлетворённой — да. Даже немного гордой, но не мерзкой.

Глеб поцеловал меня в губы, глубоко, горячо, чувственно. Я захныкала, желая тоже получить, наконец, разрядку. Черт с ним со всем. Сейчас я просто хотела кончить.

Он отвел мою руку в сторону, стянул трусики, отбросив их к остальной одежде, чуть отстранился, уперся коленями в пол и наклонился, чтобы лизнуть меня.

Я взбрыкнула, едва не упав. Меня прошила острая игла удовольствия.