Порт-Артур, Воспоминания участников
Шрифт:
Японцы, обнаружив его выход, немедленно начали ряд ночных минных атак. Как сейчас встает перед моим взором картина первой из них. Это был подлинный ночной смотр японской минной флотилии. Один за другим, идя в кильватерной колонне, дефилировали в лучах прожекторов батареи Белого Волка силуэты миноносцев, накрываемые взрывами наших снарядов. Невзирая на свой и неприятельский огонь, "Сторожевой" под командой лейт. А. И. Непенина бросился в контратаку на, видимо, подбитый миноносец, и взорвал его миной. Японские мины одна за другой ударялись в сети и в берег.
Некоторые взрывались о камни, другие были найдены утром на песчаном пляже. Одна из них уперлась в сеть, заведенную между форштевнем "Отважного" и бочкой в нескольких футах от борта лодки и слышно было как щелкали ее ножницы
На следующий день штаб Минной обороны был перенесен на берег и размещен в штабе командира порта контр-адмирала Григоровича, расположенном в одном из домов на Дачных Местах. Поэтому я не видел уже дальнейших японских атак на эти корабли, как говорили еще более упорных, но так же безрезультатных.
Но участь "Севастополя" был всё же решена. Два, смело пробравшиеся в мертвом углу прожекторов под берегом, японских миноносца, нанесли ему, хотя и небольшую сравнительно, но подводную пробоину, лишившую его всякой возможности к попытке прорваться в море. Впрочем, японцы, по-видимому, не сразу поняли это и последовало еще несколько атак с моря, прежде чем они выяснили его положение.
В штабе работы стало мало и потому я большую часть времени проводил в Минном городке, где уже около двух месяцев переделывалась на моторный двигатель подводная лодка Джевецкого.
Еще прибывший в Порт-Артур с адмиралом Макаровым полковник Меллер заинтересовался этим крохотным курьезным суденышком, стоявшим заброшенным в порту.
Лодка имела ножной педальный двигатель, у нее не было ни перископа, ни минного вооружения, и потому на нее никто внимания не обращал. Не знаю даже, как и когда она в Порт-Артур попала. Но ее корпус, величиной с катер, ее рулевые приспособления и устойчивость в полуподводном положении были недурны. За отъездом Меллера о ней снова забыли.
Но мысль о постройке подводной лодки своими средствами не заглохла. При тесной блокаде японским флотом наличие хотя бы одной подлодки могло сыграть большую роль, хотя бы лишь в виде угрозы блокирующим судам.
{391} И вот, поощряемые начальником Минной обороны и при полном содействии начальника эскадры контр-адмирала Р. Н. Вирена и командира порта, за дело принялись два инженера: Найденов и Тихобаев. Первый, пользуясь мастерскими Невского завода, ранее собиравшими на Тигровом Хвосте миноносцы типа "Сокол", построив стальной цилиндр с коническими носом и кормой, рубкой с люком и двумя внутренними цилиндрическими танками затопления для погружения, на этом работы прекратил. Назначенный командующим этой лодкой адъютант командира порта мичман Б. А. Вилькицкий, разочарованный в строителе, вскоре от командования ею отказался. Да и усиленные бомбардировки Тигрового Хвоста остановили работы.
Корабельный инженер Тихобаев, для содействия которому адм. Лощинский назначил в должности командующего лодкой меня (с оставлением в штабе), задумал переделать на моторный двигатель готовый корпус лодки Джевецкого. По моему ходатайству командующий эскадрой отдал нам для этой цели мотор со своего катера. Лодку разделили на два непроницаемых отсека: передний управления, в котором помещались командир и машинист, задний - машинный. По бортам лодки установили две минные решетки для десяти футовых мин с катеров "Победа" и "Пересвета". Изготовили самодельный перископ из зеркал. Работы велись в Минном городке, где были кое-какие мастерские и который редко подвергался бомбардировкам. Но при первом же пробном плавании в Западном бассейне обнаружилось проникновение отработанных газов в отсек управления, вследствие чего и я, и машинист угорели и лодка пошла ко дну.
Однако, благодаря распорядительности Тихобаева, сопровождавшего лодку на катере (сам он из-за своего большого роста и грузной фигуры поместиться в ней не мог), всё обошлось благополучно. Пришлось конструировать особую
помпочку для удаления воздуха из машинного отделения, что взяло немало времени. Тем временем японцы повели ежедневный обстрел Минного городка, корректируя огонь с Высокой Горы, и лодке грозила {392} гибель. Поэтому мы перевели ее на Внешний рейд, где, под Золотой Горой, в бухточке, образованной двумя выкинувшимися на берег японскими брандерами, было достаточно тихо. А на одном из брандеров (том самом, на котором погиб герой японских попыток заградить вход в гавань Токива Хирозе) мы оборудовали мастерскую и жилое помещение. При бурном море можно было даже поднимать на талях как саму лодку, так и данный нам катер.В штабе работы было мало и потому я иногда целые дни проводил на этом брандере, на который можно было пройти по тропинке между скалами. Там иногда и ночевал. Так было и 18-го и 19-го декабря. К вечеру этого дня работы были закончены и, так как за темнотой возвращаться в штаб было небезопасно, я решил заночевать на брандере.
Всю ночь на внутренних рейдах слышались непрерывные взрывы и из-за Золотой Горы виднелось зарево больших пожаров.
– Ишь как япошки озверели, - заметил мой минно-машинный боцманмат, механик лодки, - всю ночь бомбардируют. Никогда еще такого не бывало. Я тоже недоумевал, что такое творится там, но скоро спокойно уснул. Едва рассвело, когда я пошел в штаб, чтобы спросить разрешения адмирала выйти на рейд на пробу лодки. Подходя к дому штаба, я увидел Лощинского, идущего медленной тяжелой походкой мне навстречу.
– Где вы пропадали?
– мрачно кинул он мне вопрос.
– Работал на лодке. Работы закончены. Разрешите сегодня выйти на пробу, - отрапортовал я.
– Какая там проба, - горько вздохнул он.
– Крепость сдана. Сдал-таки ее Стессель. Разве вы не слышали, как вчера взрывали наши суда, не видели пожары в порту? Идите скорее назад и потопите вашу лодку, пока японцы ее не забрали.
Как обухом по голове ударили меня эти слова: крепость сдана. Да, из слов адмиралов Григоровича и Лощинского я знал давно, что Стессель намеревался сдать Порт-Артур уже тогда, когда выяснилось, что флот, {393} как боевая сила, перестал существовать. Но на военном совете большинство генералов и все адмиралы категорически высказались против. Знал я, что наши начальники ему не доверяют. И самому мне пришлось доставлять ночью из порта на стоявший на внешнем рейде "Отважный" журналиста Ножина, которого с секретным донесением в Петербург отправлял на миноносце в Чифу Лощинский по поручению коменданта крепости генерала Смирнова и наших адмиралов. Содержание этого донесения мне не было известно, но я понял, что оно было направлено против Стесселя, так как мне было сказано, что последний ищет Ножина, чтобы его арестовать, что он будет скрываться у пристани, и когда катер подойдет к ней, я должен принять его и немедленно отвалить на "Отважный". До позднего вечера оставался Ножин в кают-компании, когда подошедший миноносец взял его и ушел в море.
И всё же у меня почему-то была уверенность, что взять на себя единолично такое роковое решение, как сдача крепости, Стессель никогда не решится. Что падение крепости, взятие ее штурмом возможно, и даже, может быть, близко - это было очевидно. Но сдача? Самая мысль о ней казалась чудовищной и невозможной.
А я-то еще строил планы, как миноносец выведет меня с лодкой на пути блокирующей эскадры и как на рассвете я выпущу обе мины в один из японских кораблей. Не в миноносец, как сделал с минного катера мичман Димитриев, а по крайней мере в крейсер. Теперь же я должен ее потопить сам, как раз тогда, когда она почти готова к действию.
Бегом бросился я назад на брандер. Объявив команде о сдаче крепости, взял лодку на буксир катера, отвел на глубину и лишь когда она, захлебнувшись через открытый люк и пуская пузыри воздуха, пошла на дно, окончательно понял всю грандиозность постигшей весь флот катастрофы.
– Что же, ваше благородие, - вдруг прервал общее тяжелое молчание мой машинист - теперь, значит, нас всех казнить будут?
– Кто будет казнить?
– не понял я.
{394} - Да ежели не японцы, так свои, - убежденно ответил он. Крепость-то сдали.