Портрет Невидимого
Шрифт:
Однако натуральные мази его мучений практически не уменьшили.
Художники, которым он помогал советами до последнего момента (пока не начал собирать свои туалетные принадлежности), в больнице его не навещали — ни один.
Через три недели (за этот срок он так и не научил нянечек стучать, прежде чем войти в палату) я, заглянув к нему в квартиру, застал его сидящим в любимом обшарпанном кресле времен Людовика XVI.
— Ты здесь? Дело пошло на поправку?
— Мне пришлось самому себя выписать.
В купальном халате, в красных тапочках и с пропитанной мазью повязкой под футболкой он очень увлеченно читал книгу «Джим Пуговка и машинист Лукас». [228]
— На острове Медландия живут только четыре человека, — смеялся Фолькер, самовольно присвоивший себе права
228
«Джим Пуговка и машинист Лукас» — сказка Михаэля Энде. Далее отчасти цитируется перевод Марины Кореневой (СПб.: Амфора, 2003).
— Смутно припоминаю, — смущенно ответил я. — Лет тридцать назад я видел такой спектакль Аугсбургского кукольного ящика. [229]
Но Фолькер уже распалился:
— Ты лучше послушай! Когда на остров Медландия прибыл почтовый корабль, он доставил посылку для госпожи Зубпер…
— Такая ведь там не живет…
— Именно! Однако король Альфонс Без Четверти Двенадцатый, который любит угощать подданных ванильным мороженым, повелел вскрыть пакет. И что же там оказалось?
229
Аугсбургский кукольный ящик (Augsburger Puppenkiste) — знаменитый театр марионеток, существующий с 1943 г., спектакли которого часто показывают по телевидению. «Джим Пуговка и машинист Лукас» — один из самых известных спектаклей театра, поставленный в 1961–1962 гг. и существующий в виде фильма с 1976 г.
— Уже не помню.
— Крошечный негритенок. Так вот и получилось, что Джим Пуговка попал в Медландию, а машинист Лукас взялся его воспитывать. И поскольку на острове не нашлось подходящего материала для строительства дома, оставалось лишь использовать платформы Кристи…
— …то есть локомотива…
— … да. Но Лукас не мог этого допустить. Кристи так же неотъемлем от острова Медландия, как универсальный клей — от госпожи Каакс!
— Конечно.
— Но теперь я должен читать дальше. Король принял неправильное решение!..
— А еще какие-нибудь новости есть?
— Нет. — Фолькер, коротко застонав, поудобнее устроился в кресле. Пододвинул к себе, носком красного тапка, скамеечку для ног.
Королевства с тремя подданными и одним локомотивом, способным ездить не только по рельсам, но и по морю, до сих пор не играли в нашей богемной жизни вообще никакой роли. Но ситуация кардинально изменилась.
Теперь мне уже не узнать, где и при каких обстоятельствах Фолькер впервые встретился с Михаэлем Энде и вступил с ним в беседу.
Конечно, имя автора «Бесконечной истории» в Германии (да и не только там) знал каждый: все помнили очаровательные подробности жизни на острове Медландия, и похитителей времени, пытавшихся украсть время у девочки Момо, и Дракона Счастья Фухура, который, посадив на свой зубчатый хребет детей-спасателей, летит с ними в страну Фантазию, оказавшуюся под угрозой. [230] Но более детальные сведения о жизни создателя этих книг я узнал лишь позднее.
Михаэлю Энде было шестьдесят три года. В юности он изучал театральное мастерство и в начале пятидесятых исполнял маленькие роли в театре Рендсбурга. В 1953-м вернулся в Мюнхен, где приобрел некоторую известность как автор скетчей и текстов песен. Жить он привык в арендованных квартирах. Очевидно, сцены ночной жизни в баварской столице и явились тем материалом, который постепенно скапливался у него в голове. Не питая особых надежд на успех, он в 1960-м году, следуя спонтанному порыву, перенес на бумагу приключения паровозной троицы — Лукаса, Кристи и Джима. Десять издательств отклонили его предложение напечатать книгу о первой встрече жителей острова Медландия с дружелюбным мнимым великаном Ка Лань Ча и китайской принцессой. Одиннадцатое издательство с восторгом ухватилось за рукопись. Всего через несколько лет песенку принцессы — «Ах как чудно, ах как мило/ быть одной возле залива» — уже можно было прочитать на испанском, исландском
и африкаанс.230
Речь идет о сказочных романах Михаэля Энде «Момо» (1972) и «Бесконечная история» (1979).
Михаэль Энде переселился в Италию, в дом с запущенным садом (недалеко от Рима), где написал тревожную сказку «Пожиратель снов», придумал девочку Момо, умеющую слушать, как никто другой, и с помощью юного Бастиана спас страну Фантазию.
Через пятнадцать лет, пережив смерть первой жены, Энде вернулся в Мюнхен. Ничего сенсационного в поведении этого самого читаемого из нынешних немецких писателей не было. Глядя на Михаэля Энде, люди прежде всего замечали его ухоженную бороду, пеструю вязаную кофту, просторное грубошерстное пальто, очки. Ни малейшего налета высокомерия или недружелюбности не обнаруживалось. И лишь задав вопрос напрямую, можно было услышать: он, само собой, нисколько не удивлен, что его, успешного автора— сказочника, который хочет заставить читателя снова поверить в волшебство, «в игру» — немецкие литературные критики всерьез не принимают.
К тому времени, как Фолькер открыл для себя страну Фантазия, борода Михаэля Энде поседела; писатель находился где-то на полпути между публикацией сборника рассказов «Тюрьма свободы» и первой постановкой оперы «Крысолов. Гамельнский танец смерти». [231] Фолькер в это же время работал — «в свободном падении» — с художниками, представляющими направление art-in-nature. Он, например, отдавал распоряжения крановщику, который должен был водрузить перед мюнхенской Филармонией гигантское, умершее от кислотных дождей дерево. Он вел переговоры с городскими властями, чтобы те выделили деньги на сооружение позади здания Ратуши фонтана с подвижными фигурами и четырьмя струями, изображающими горные ручьи, — фонтан мог бы стать новым символом города. Фолькер располнел. Вероятно, из-за лекарств. Степень внутреннего напряжения отражалась — редкий психологический феномен! — на состоянии его волос, в молодости совершенно неукротимых. Теперь же бывали дни, когда волосы прилегали к голове, как приклеенные. Но в периоды духовно-телесно-финансового подъема они снова топорщились и становились кудрявыми.
231
Сборник «Тюрьма свободы» был опубликован в 1992 г., «Крысолов» — в 1993-м.
На каком-то вечере прославленного детского писателя и автора неопубликованной романной трилогии представили друг другу. Разговор между двумя страстными книгочеями, очень разными, завязался не сразу. Может, уже держа в руке бокал рислинга, Михаэль Энде спросил Фолькера (по чьему виду никто бы не догадался, что под одеждой он носит пропитанную мазью повязку):
— Вы слышали что-нибудь о моем отце, господин …?
— Кинниус. Конечно. Я даже видел кое-какие его работы.
— Такое я слышу нечасто. И где же вы их видели?
— У коллекционеров.
— Он умер в 1965-м.
— Этого я уже не помню, господин Энде. Остались ли у вас еще какие-то картины… Или почти все, что находилось в мастерской, погибло?
— Большая часть полотен сгорела. Творчество отца для меня очень значимо. Он был моим учителем, во всех отношениях. Видения Эдгара Жене стали частью моих видений. Мотивы его картин — «Живые мишени», [232] «Парящая стена», «Слепая сказительница» — вы легко можете обнаружить в моих сказках.
232
Видимо, речь идет о картине «Поклонение большой птице».
— Я знаю, что до войны Эдгара Энде всегда упоминали вместе с другими сюрреалистами: Сальвадором Дали, Джорджио де Кирико, Рене Магриттом. Слава порой зависит от случайностей!
— Мой отец совсем не был уязвлен тем, что нацисты запретили ему заниматься живописью. Он не получал талонов на краски и кисти. Последним большим вернисажем, на котором выставлялись его работы, была выставка «Дегенеративное искусство».
— Там его картины соседствовали с произведениями Макса Бекмана, Эмиля Нольде, Макса Эрнста. С сегодняшней точки зрения это видится как посвящение в рыцари. Ваш отец не эмигрировал?