Поручик Ржевский или Дуэль с Наполеоном

И только он это сказал, как в отдалении прогремел выстрел! В листве деревьев испуганно закричали птицы.

— Готов, — по — будничному сказал Ржевский. — Моя ученица не промахнется.

Прошло еще минут пять, а Агнеса все не возвращалась.

— Что — то тут не так, — нахмурился Ржевский.

— Наверно, рука дрогнула, — сказал Давыдов, выбивая погасшую трубку об сапог. — Не так — то это просто человека убить.

— Давай посмотрим.

Они быстро пошли по тропинке.

И тут им навстречу показалась Агнеса, под руку с живым и невредимым французом.

— Простите, Денис Васильевич, я передумала, — виновато улыбнулась девушка и, посмотрев на поручика, добавила: — Мы объяснились с Мишелем. Он хороший!

— Да-а, — протянул Ржевский, — видно, зря я ему пуговицы — то срезал…

— При чем здесь пуговицы? Поймите, он не такой, как другие…

— Кто ж тогда пальнул?

— Ох, вы не представляете! На нас выбежал дикий кабан. Я сразу выстрелила, как вы учили, но не попала.

— А я бы этого кабана хлопнул за милую душу, — сказал Ржевский, с неприязнью глядя на француза. — Жаль, не пошли вам впрок мои уроки.

— Я устала воевать, поручик…

К вечеру Ржевский крепко напился и все твердил друзьям, мотая головой:

— Она же хотела его убить. И вдруг такой пассаж!

— Бедняга, что ты понимаешь в женском коварстве… — вздохнул Лебедев — Кобылин.

— Я знаю женщин, как свои портянки!

— Неужто ты до сих пор не понял, что Агнеса и не собиралась никого убивать?

— Да у нее глаза горели как у кошки!

— Вот именно, от дикой страсти. И ей нужен был предлог, чтобы уединиться с пленником.

— Три тысячи чертей! Да я его… по морде и к барьеру!

— Не горячись, братец, — сказал Давыдов. — Что проку с раненного француза и капризной барышни? Ты вспомни, сколько мы сегодня отбили фуража!

На следующий день ахтырцы прощались с Агнесой Харитоновной и ее крепостными девушками, отправлявшимися на двух колясках к ее тетушке, в Пензу. Молодая дворянка ехала со своим французским лейтенантом, которому Давыдов даровал свободу под обещание никогда впредь не драться против России.

Перед тем, как сесть в двуколку, Агнеса всем улыбалась, позволяла офицерам целовать себе ручку, а рядовым гусарам — своих крепостных девушек. Наконец, чмокнув Дениса Давыдова в бакенбарды, она подошла к Ржевскому.

— Прощайте, поручик. Я никогда вас не забуду.

— Я тоже, — буркнул Ржевский. — Ни вас, ни вашего бесценного француза.

На ее губах расцвела улыбка.

— Поймите, это был мой первый учитель.

— Как не понять. Когда я был мальчишкой, я тоже был не промах. Но мне не пришло в голову жениться на первой попавшейся…

— Прачке? — рассмеялась она.

— Служанке.

— Я почти угадала. А Мишель все — таки из буржуа.

— Agnes, mon ange, идешь ли ты? — донеслось из коляски.

Она протянула ему руку.

— Вспоминайте хоть иногда.

— Стало быть, навоевались, Агнеса Харитоновна?

— Лучше на перепелок охотиться, чем на людей.

— Я полагал, у нас с вами любовь-с, — пожурил Ржевский, поцеловав ей руку.

— Вы просто душка! Не вините меня, пожалуйста. Пусть Мишель мой первый учитель, зато вы мой первый мужчина.

— А я всегда первый!

— До свидания, хвастунишка!

Она села в двуколку, и лошади тронулись в путь.

— Из Агнесы выйдет хоть куда мадам, — буркнул Ржевский, глядя вслед удалявшейся коляске.

— Не печалься, братец, — сказал Давыдов, набивая трубку табаком. — Туда им и дорога — от греха подальше. Не женское это дело — война.

Лебедев — Кобылин обнял своих друзей за плечи:

— Пошли — ка, братцы, водку пить. Она нам никогда не изменит!

Глава 23. Неприятный сюрприз

9 июля Барклай со своей армией пришел в Витебск, расположившись лагерем. Он хотел дождаться здесь Багратиона, чтобы обсудить некоторые неразборчивые выражения из адресованных ему пылким генералом писем. От русской грамматики с грузинским почерком у Барклая рябило в глазах, а его штабные писари подозрительно конфузились и запинались, когда он просил помочь ему с переводом.

На четвертые сутки томительного ожидания от Багратиона примчался курьером князь Меншиков, сообщивший о том, что 2-й армии не удалось пробиться через Могилев, и Багратион вынужден идти с дышащим ему в спину Даву на Смоленск.

Тем временем из ближнего леса внезапно показался Наполеон Бонапарт во главе своей Старой гвардии.

Барклай, понимая, что в одиночку ему Наполеона не одолеть, велел жечь костры и напускать побольше дыма.

Наполеон, подумав, что русские собрались плотно поужинать перед решающей битвой, сообщил приближенным, что завтра даст генеральное сражение, и безмятежно заснул в своей палатке.

Наутро ему доложили, что под покровом ночи русская армия тихо снялась с места и ушла в неизвестном направлении. Надежды французского императора на новый Аустерлиц развеялись, словно дым.

Заняв 14 июля Витебск, Наполеон устало швырнул саблю на землю и заявил своим маршалам:

— Первая русская компания окончена! В следующем году мы будем в Москве, а через год — в Петербурге. Русская война — это трехлетняя война.

Наполеоновские солдаты и офицеры в предвкушении веселого отдыха разбрелись по домам, и тут их поджидал неприятный сюрприз. В городе почти не осталось женщин! Старухи — и те были на пересчет. А между тем после стремительно марша Старой гвардии обозы с армейскими проститутками отстали на многие лье.

Гвардейцы впали в уныние, от безделья превращаясь в мародеров.

Спустя неделю, так и не дождавшись желанных обозов, Наполеон объявил за обедом, что собирается идти на Смоленск.

— Уж там — то непременно должны быть женщины.

— Мы найдем их, сир! — заверил Мюрат.

Остальные генералы и маршалы тоскливо уткнулись в свои тарелки. Для личных нужд им хватало походных жен. Да и сама эта странная война им изрядно наскучила.

— Русские заманивают нас вглубь страны, сир, — сказал гофмаршал Дюрок. — А там нас ждет верная гибель.