Поручик Ржевский или Дуэль с Наполеоном
Шрифт:
— Я не боюсь этих новых скифов, — отмахнулся Наполеон.
— Лошади падают тысячами от этой африканской жары, — пробурчал Коленкур.
Его поддержал генеральный комиссар по снабжению Дарю:
— У нас перебои с кормами; не хватает гвоздей для подков.
— За женщинами я готов мчаться хоть на необъезженном мустанге! — хвастливо заявил Мюрат.
— А они летят от нас со скоростью пули! — заметил граф Сегюр.
— Какая чепуха! — вскипел Наполеон. — А вы думали, они будут бросаться к вам в седла, задрав юбки? Пусть они бегут от вас хоть на край света. Так догоните их! Разбейте русскую армию, и их женщины
— Адриенной де Канизи, — обиделся Коленкур.
— Да хоть с парижской богоматерью! Что происходит, господа? Где ваш боевой задор? Где интендант — сутенер? Где его обозы со шлюхами? Мало того, что ему самому не нужны женщины, так он решил оставить всю армию на голодном пайке!
Неожиданно подал голос дежурный генерал Рапп:
— Сир, я предлагаю вообще снять армию с любовного довольствия.
— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Наполеон.
— Вместо того, чтобы стремиться овладеть женщинами противника, гвардейцы расслабляются в объятиях обозных проституток. Недаром, когда обозы задержались, наше наступление сразу обрело быстроту и напор.
— По — вашему, мы так скоро добрались до Витебска потому, что шлюхи от нас отстали? А не они отстали потому, что мы стремительно двигались вперед?
— Именно так, сир.
Наполеон задумчиво погладил бока.
— Пожалуй, вы правы, Жан.
— Клевета! — возмутился Мюрат. — Чем труднее женщину завоевать, тем она желаннее. Никакая шлюха не сравнится с подругой неприятеля. Это вам скажет любой солдат.
— Вы правы, Иоахим.
— Но они не могут быть правы одновременно, сир! — не сдержался Бертье.
— И вы правы, Луи… Нам любой ценой нужно настичь Багратиона и Барклая, и потому с сегодняшнего дня проституток до авангарда не допускать! Кроме того, я повелеваю разжаловать интендант — сутенера в чистильщики сапог, а на его место поставить самую старшую и опытную из шлюх.
— Мадам Сисико! — тотчас подсказал Рапп.
Наполеон с интересом взглянул на него.
— Вам виднее, Жан. Я смотрю, вы предпочитаете опыт молодости?
— Да, сир. Одна ночь с мадам Сисико стоит ста лет одиночества.
Наполеон сразу вспомнил о незабвенной Жозефине, которая была старше его на несколько лет, и на душе его потеплело.
— Мы докажем русским женщинам, что в мире нет лучшего любовника, чем француз! — громогласно объявил он, подняв бокал с шамбертеном. — Вперед и только вперед, господа! Я верю в вас и свою звезду. Багратион никогда не увидится с Барклаем!
Глава 24. Две большие буки
Император Наполеон со своим самоуверенным предсказанием, что Барклай и Багратион никогда больше не увидятся, 24 июля сел в лужу. Оба полководца, «две большие буки», как их прозвали в войсках, встретились в Смоленске.
Этой встречи ждали с огромным нетерпением — и в армии, и в народе. Вся Россия знала о письмах Багратиона, в которых он в хвост и гриву поносил «немецкого предателя» Барклая.
Армейский люд, устав пятиться от наседавших полчищ Наполеона, мечтал наконец услышать приказ о наступлении. В народе же всерьез гадали, зарежет ли Багратион Барклая, как обещал, персидским кинжалом или ограничится тем, что пару раз «съездит
в Мордасовку».И вот пробил долгожданный час.
Петр Иванович Багратион в окружении большой свиты ехал в коляске к дому военного губернатора, где остановился Барклай. Чуть позади, с похоронной торжественностью следовал пышный конвой из ахтырских гусар и литовских улан.
Барклай де Толли, в полной парадной форме, с тремя звездами на груди, при генеральской шляпе с черным султаном, с зеленым лицом, стоял на крыльце, покорно ожидая своей участи.
— Краше в гроб кладут, — шепталась, глядя на него, министерская свита. — Господи, пронеси и помилуй…
Вздыбилась пыль. Кони встали.
Дрожащий от возбуждения Багратион выпрыгнул из коляски и бросился к крыльцу. Его черные глаза горели лихорадочным огнем. Горбатый нос напоминал клюв хищной птицы.
Казалось, еще мгновение — и от Барклая полетят пух и перья.
Но, уже ступив одной ногой на лестницу, Багратион вдруг увидел лицо своего недруга. Разгоряченного князя словно окатило ключевой водой.
— Что с вами, ваша свэтласть? — с легкой иронией произнес Багратион, пожимая ледяную ладонь Барклая. — У вас лицо утопленника. Вы забалэли, да?
— Нет, — чопорно поджав губы, ответил Барклай. — Я всегда такой. Во мне течет холодная шотландская кровь.
— Вай — вай! А я всегда палагал, что вы нэмец.
— Все почему — то так думать. Черт подери мой немецкий акцент!
Багратион вдруг вспомнил о чем — то важном.
— Скажитэ, — он простодушно подцепил Барклая за звезду, — а правда, что шатландцы носят юбки в клэтачку?
— Да, это так, — важно отвечал министр. — Это есть национальный костюм для особо торжественных случаев.
— Пачему же вы встречаетэ меня в штанах?
— Я служу России, князь. И иметь уважать русские обычаи. Хотите, я угостить вас шотландским виски?
— Канэчна, дарагой! — взмахнул руками Багратион. — Шашлык будем жарить, да? Дэвушек пазавем? Вино есть, нужен баран толька!
— Толька — не баран, — попятился от него Барклай. — Меня зовут де Толли. Зачем вы так на меня смотреть? Мой мясо есть очень жесткий — одни кости.
— О чем разгавор, дарагой! Нэт барана — свинью зажарим, да? Все равно пальчики оближешь. Вах!
— Для пальцев есть салфетка, князь, — заметил шотландец, сухо улыбнувшись.
Мирно переговариваясь и улыбаясь друг другу, они прошли в дом. Сопровождавшие их лица вздохнули с облегчением.
Начался обед, плавно перетекший в шумную пьянку во здравие встретившихся полководцев.
— За тэбя, дарагой! — сыпал тостами Багратион, подливая Барклаю спиртное. — Дай я тэбя пацелую. Ах ты па — адлец, ма — ашенник. Вай — вай, так давно нэ виделись!
Шотландский виски лился рекой.
Багратион, напоив Барклая всего за какой — нибудь час до положения риз, заставил его не откладывая созвать военный совет. Барклай уже с трудом вязал лыко и был совершенно не в состоянии спорить.
Тут же в доме губернатора собрались все видные военноначальники русской армии. Разгадав интригу Багратиона, они снисходительно наблюдали за распоясавшимся Барклаем, который, не слушая выступавших, во все горло распевал шотландскую застольную, потом, взяв слово, грозился научить всех генералов играть на волынке, разбрасывал по комнате штабные карты и требовал подать на стол барана Тольку.