Порядок слов

Ответное письмо к больному

Гаспарова читать и Мандельштама,Гриппуя от неведомого штамма;Стучит в окно корявый сук каштана…Прости, мой друг, я не избегнул штампа.Россия – на пути, чтоб кануть в Лету.Позирует «Плэйбою» Лорелея.Освободится, вероятно, к летуИ охмурит любого дуралея.Метафоры, как центы, сыпь в копилку:Ведь до конца совсем не много строк —Откупори шампанского бутылкуИль перечти «Женитьбу Фигаро».

Амазонка

Чуть различимые словаИ очень внятная разлука:Зимой рассохшегося лукаОборванная тетива.Костёр высокий развела,Чтобы спалить колчан и стрелы,Но отвернулась: не смотрела,Как в жарком пламени горелаЕё последняя стрела.

Послание Вергилию

Посвящается Р. А.

Привет тебе, Вергилий! Отослал я моего Горация наводы: покой необходим ему и отдых, да чтобы тогукто-то постирал. Ночную пилят тишину цикады.Постылый зной сочится, как цикута, и некогдаостыть земле, как утро вновь небо раскаляет добела.Та, что розовоперстою была, сожгла, должно быть,птиц – одни цикады (хоть мне понятней слово«саранча»). Усталый кондиционер, урча, прохладульёт из жаркого тумана, и я не знаю, поздно илирано, уже или ещё – песок так влажен,что разбухает в талии часов, но по ночам ходвремени не важен: ведь ночь без сна – уделцикад и сов.А нам с тобою горсточка песка – богов подарок,шанс продлить мгновенье под саранчи зазубренноепенье. И мне противна Батюшкова спесь! —на циферблате нет отметки «вечность».

Четырнадцать строк

Марго, моему Вергилию

На все вопросы, кто такой Вергилий,Я отвечаю: это некто в тоге,Наперсник, кореш – и моих вигилийУчастник. Это часть меня. В итогеМы прожили почти сто двадцать лет;Презрел он тогу для ночной рубашки,Но с лёгкостью напишет мне сонетНа рукаве – или на промокашке.Мы глушим кофе, заглушая зависть:Ведь нам отпущен очень малый срок,Чтобы нелепых слов тугую завязьЗаставить веткой стать из новых строкИ чтоб к округлости сутулой новых цифрКак медвежатники, мы подобрали шифр.

* * *

Моей знакомой птице, ещё не занесённой в Красную Книгу

Здравствуй, Птица!Все мы в клетке – изначально.Сигаретный дым струитсяТак печально,Огибая по касательнойТвой профиль,Ветку дерева в окнеИ чашку с кофе.Не пытайся и не рвисьИз этой клетки;Улетают строчки ввысь —Ведь прутья редки.А другая птица – сердце —В клетке тоже:Прутья часты. ДверцаЗаперта построже…

Отречение

Сколько раз прокричал петухНа заре, тридцать раз или трижды?..Луч рассветный давно потух,Слово сказано. Но узришь тыРовный взгляд и спокойный лик —Ведь опустит глаза едва лиИль губу прикусит на мигТот, кого не раз предавали.

* * *

Зима без снега — как печаль без слёз.В застывшей луже — прикус двух колёсПо прихоти январского дантиста.Метафоры иссякли. На стеклеОкна кот пишет лапою когтистойЗаветный вензель: О да Е.

Снег

Так происходит лишь во сне:Свет шёл не с неба,Но с неба падал ровный снег,А свет – от снегаНа мир струился целый день,Да день торопкий:Скорее тёплый шарф надень,Ступай по тропкеМежду сугробов, чтоб застатьСвеченье снега…Но серый сумрак, словно тать,Сокрыл полнеба.Хоть на часах всего лишь три,Включили вечер.Оранжевые фонариИдут навстречу.

* * *

Подумать только, как немного надоВ полубезумной сутолоке дней:Неяркая зажжённая лампадаИ тихий лик, склонившийся над ней.

* * *

Е. П.

Время течёт между пальцами,Словно пляжный песок,А всё же в живых остались мы,От смерти на волосок.Как лёд на горячих ладонях,Время тает, капают дни…Пока капля каплю догонит,Мы с тобой посидим одни.Пространство и время сужены,Но кто-то продлил нам срок.Дай руку, мой милый, мой суженый,Нам осталось несколько строк.

Сиеста в кафе

Чашка бледно улыбаласьОтпечатком чьих-то губ;Поцелуй застыл, расплавясьНа кофейном берегу.Словно пара насекомых,Ножки тонкие воздев,Стулья спят в дневной истоме;Чья-то кепка на гвозде.Слышен моря пьяный лепетВ яркой сонной тишине…Сигареты зябнет пепелИ мечтает об огне.

Ракушка

Вере

Беспамятная кукушка! Забудет – и ни ку-ку.А где-то дремлет ракушка На солнечном берегу.Ухо из перламутра Помнит Чюрлёниса фугу;Лучшего репродуктора И не подаришь другу —Фугу, как соль, морскую, Чистую соль минор;Что ты, я не тоскую… Соль на ладони? – СорВетер поднял на пляже. Слышишь, какой хорал?Соль на щеке? – Но я же В руки ракушку брал…

* * *

Заканчивается февральПечальной жатвы.Уходит куцый месяц-вральС хвостом поджатым.Как чай в столовке заводской,Закат разжиженИ бледно-жёлтою тоскойТечёт по крышеИ гаснет вместе с февралёмВ графите ночи,Где мёрзнет голый серый клён —Но в марте, впрочем.

Март

Тогда был март, на этот март похожий.Был март, но притворялся февралём.Спилили во дворе огромный клён,И он лежал, убит и обезножен,Как на снегу начертанный углём.Опилки пахли плахой. Под дождёмТемнел, сутулясь, обнажённый пень,Стыдясь, что не отбрасывает тень.

* * *

Апрель кончается, однако;С деревьев сыплется пыльца.И год за годом, одинаков,Пыльцой касается лица —Невидимой и тонкой пудрой,Чтоб скрыть минор усталых губ,И на лицо ложится мудроШтрих за штрихом, летуч и скуп;За годом год… И вновь апрель.Гравюрой стала акварель.

Туман

Под мутной лупою туманаНе видно берега реки;И вместо школы в дверь шалманаВливаются ученики.Палач берёт работу на дом,К обедне душегуб спешит,Оставив тёплый труп в парадном.Изящно скроен, дурно сшитКостюм пустой торчит в витрине,Пока блуждает манекенВ тумане, голым телом синимСкользя меж голых синих стен.Потом уверенно и раноНа день легла такая мгла,Что мир в испарине туманаРодить и поглотить могла.