Пошел вон, Чернов!

Пытаюсь открыть окно. Но оно не поддаётся, словно тоже закрыто на замок. Стучу громко в стекло.

Чернов оборачивается.

Маню его пальцем. Прищуривается. Да, ты всё правильно понял. Подвох есть. Тебя я никогда не позову просто так. Руслан выкидывает сигарету и заходит в дом.

— Кота принеси, — прошу его я.

— Какого, на хрен, кота? — не понимает он.

— Рыжего.

— А подснежников тебе не достать? — иронизирует.

Реально не видел кота?

— Ага, и ромашек с одуванчиками, — закатываю глаза. — Там, под навесом, мёрзнет котик, — указываю пальцем в окно. Руслан подходит ближе, всматривается.

— Ты хочешь затащить сюда чужого кота?

— Хочу, да.

— Он явно чей-то.

— Ты сам сказал, что ближайший поселок в десятке километров. На улице мороз. Он замерзнет. Быстро занеси его в дом! — шлепаю Руслана по плечу.

Чернов молча разворачивается и выходит из дома. Наблюдаю в окно, как он идёт в сторону кота, подзывает его, а когда протягивает руки, тот убегает куда-то за навес. Я не слышу, но читаю по губам, как Чернов матерится, оборачиваясь ко мне и разводя руками.

Указываю ему вперед, намекая, чтобы нашёл кота.

Ну жалко животное.

Руслан с психом обходит навес и выпадает из моего поля зрения. Жду. Минуту, две, пять, десять. Нет никого. Ни кота, ни Чернова. Иду в сторону входной двери, дергаю ручку.

Открыто!

Какой замечательный кот. Отвлек мне дяденьку. Выглядываю во двор – никого не видно и не слышно. Осматриваюсь. Обуви нет. Курток тоже. Я в носках и свитере.

Без трусов!

Но когда меня останавливали такие мелочи?

В десятках метров от меня внедорожник Чернова. Вот он, только руку протяни.

Выскакиваю на улицу в носках, отбрасывая плед, ибо он мне мешает. На адреналине не чувствую холода совсем. Мне, наоборот, жарко. Уже не ищу Чернова, главное – добраться до машины.

Конечно, надо быть полной идиоткой, чтобы надеяться на то, что машина открыта. Дергаю дверцу со стороны водителя, и, конечно, она не поддаётся. И понятно, что все остальные дверцы тоже заблокированы. Но я на азарте бегаю вокруг машины и дергаю все. Со всей силы, почти выламывая ручки. Чернов всегда любил свои машины. Это, наверное, единственное, что он любит, холит и лелеет по-настоящему. И мне уже из вредности хочется сломать тут ему хоть что-нибудь.

Выдыхаюсь, начинаю чувствовать холод. Носки промокли от снега. Голая кожа горит от мороза.

— Ты нормальная? — позади меня раздается грозный голос Руслана. Очень злой голос. Это с виду он обаятельная сволочь. Но, когда зол, превращается в зверя. И мне, дуре, нравился в нем этот контраст.

Оборачиваюсь. Чернов сам весь в снегу, держит за шкирку рыжего кота, который тоже весь в белых хлопьях. Рыжее чудо дёргается, пытаясь извернуться и укусить держащую его руку.

— Что ты делаешь? — качает головой Руслан и идёт на меня.

— Свежим воздухом дышу! — от досады пинаю его машину. И тут же морщусь от боли. Мои бедные замерзшие пальчики.

— Бестолочь, — выдаёт Руслан, вручает мне кота, которого я тут же к себе прижимаю.

— Ааа! — вскрикиваю от неожиданности, когда Чернов подхватывает меня на руки вместе с котом. — Отпусти меня! — возмущенно требую я.

— Не дергайся! Я ещё тебя сейчас выпорю за то, что бегаешь по морозу босиком! — несёт нас с котом в дом…

Глава 9

Ярослава

Кот действительно ухоженный и упитанный. Такая обаятельная, наглая рыжая морда. На Чернова чем-то похож.

Мы с котом в спальне, кутаю его в плед, отогревая. Чернов где-то внизу. Но мне по барабану, где он и что делает.

Ну окей, не выпустит Руслан меня неделю-другую. Отец и Коган все равно меня найдут.

Что это изменит в наших отношениях?

Ничего.

Даже усугубит. Его либо Коган нагнет за то, что умыкнул у него невесту. Либо менты – за похищение и удержания человека. Идиот. Жил бы себе спокойно, ребенка воспитывал. Нет, подавай ему Ярославу Андреевну.

Вздыхаю, поглаживая кота за ушами. Мурчит.

— Ну и как тебя зовут? — интересуюсь у кота. — Будешь пока Русом, — усмехаюсь. — Вот тебя я буду любить. А его – нет.

Завтра тридцать первое декабря. Новый год. После свадьбы мы с Коганом должны были лететь на Мальдивы и праздновать Новый год там.

Вообще, если отстраниться от всего этого сюра, который устроил Чернов, мне нравится идея праздновать Новый год здесь. Тут красиво, как в зимней сказке. Такой антураж.

Дверь приоткрывается, стреляю глазами в Руслана, который заходит в спальню с гитарой в руках.

Отворачиваюсь, продолжая поглаживать кота. Чернов садится в кресло возле окна, начиная перебирать аккорды.

— Скука смертная, — вздыхаю я. — Телевизор здесь есть? Или книги?

Руслан качает головой.

— Есть «цирк», — цинично улыбается. И начинает играть. Не смотрю на него, но слушаю.

Объективно он хорошо играет и поёт. С такими внешними данными и самоуверенностью Чернов вообще мог бы стать артистом, актером или певцом. Бабы кипятком писались бы.

— Я знаю, я тебя теряю. Я знаю, что это навсегда! — с легкой хрипотцой поёт он. В этой песне красивое гитарное соло. И эта сволочь очень хорошо его играет. — Я знаю, я тебя теряю. И больше не увижу никогда!

А по моей коже бегут мурашки. И так тоскливо становится и горько. Боже. Это так же болезненно, как и раньше.

Почему время не лечит?

— Хватит! — грубо приказываю. Замолкает, прекращая играть. Смотрит на меня пристально. — Не хочу больше тебя слышать! Раздражает! — прикрываю свою тоску грубостью.

Чернов откладывает гитару на пол, прислоняя ее к стене.

Он встает с кресла и падает поперёк кровати у меня в ногах. Раскидывает руки, прикрывает глаза, расслабляется.

— Чернов, иди спать вниз, — толкаю его ступней в бок. Он хватает меня за щиколотку, сжимает и ставит мою ступню себе на грудь. Поглаживает кожу и снова равномерно дышит. Дергаю ногой, пытаясь вырваться. Не отпускает, сжимая сильнее.

— Кошка моя, давай просто молча полежим. Совсем немного. Как будто мира вокруг нас больше нет… Тишины хочу и иллюзорного спокойствия. Пожалуйста. Я молчу и не трогаю тебя. Просто хочу рядом.

— Трогаешь, — снова дергаю ногой. Опускает, разжимая пальцы. Поджимаю под себя ноги, но не ухожу.

Ну давай полежим в тишине.

Тоже прикрываю глаза. Очень хочется вернуть свою ногу на его грудь, и чтобы гладил. Но это фантомные боли. По-настоящему я этого не хочу.

Открываю глаза, рассматривая его. Чернов не изменился, но стал более брутальным, что ли, или просто устал. Отчего он устал только, непонятно. Видимо, от блядства.