Послание Геркулеса
Шрифт:
– Религия и политика, - сказал Гарри.
– Назовем это трайбализмом. Позволяют ли они себе акты индивидуальной жестокости? Или это раса благожелательных существ? Или что-то среднее? Есть ли у них понятие эстетики? Любят они музыку, или это чисто человеческое отклонение? Держат ли они у себя в домах смертоносное оружие? Собираются ли в большие социальные группы?
– Она склонила голову набок и посмотрела на Гарри сквозь прищуренные веки.
– Вообще-то я думаю, на последний вопрос ответ уже есть. Без политической организации не осуществить масштабный инженерный проект. И мы знаем, что им хочется быть услышанными кем-то еще.
Принесли вино. Гарри его попробовал, кивнул одобрительно, и официант наполнил бокалы.
– Й вы думаете, что на все эти вопросы мы получим ответы?
– спросил он.
Она пожала плечами:
–
Гарри когда-то приобрел неприятную привычку сравнивать с Джулией любую женщину, которая чем-то его интересовала. Лесли нельзя было бы Назвать неинтересной, но ей не хватало той природной чувственности, что была у его жены. Гарри понял, что дело тут не в сопоставлении обыкновенного человеческого лица с классическими чертами Джулии. Дело еще было в том, что Лесли более открыта. Дружелюбна. И, как ни странно, это работало против нее. А такое наблюдение - что оно говорит об извращенности человеческой натуры?
– Вы знаете, - спросил он, - что Белый дом собирается завтра сделать заявление?
– Эд мне говорил. Я собираюсь засесть в баре на Арлингтон-стрит и записывать комментарии посетителей.
– Она снова улыбнулась - совершенно недвусмысленно, просто показывая, что ей сейчас хорошо. У Джулии проявления подобных чувств он не видел уже давно.
– Лесли, если они хотят послать второй сигнал, зачем они так долго ждут?
Она пожала плечами:
– Какие-то причины можно было бы назвать. Например, просто надо подготовить аппаратуру. Или само послание. Может быть, они очень похожи на нас, и сейчас какой-то комитет обсуждает, что и как передавать. Может быть, мы просто разговариваем с компьютером, а в нем что-то перегорело. Я вам вот что скажу: если второй передачи не будет, то с Эдом начнутся реальные проблемы.
– Она с удовольствием попробовала вино; лицо ее стало серьезным.
– Вы его хорошо знаете?
– Эда? Мы уже давно время от времени с ним работаем.
– Он прямо напрашивается на сердечный приступ. Когда-нибудь бывает, чтобы он не сидел за компьютером?
– Когда смотрит в телескоп.
– И все?
– В основном. Когда мы познакомились несколько лет назад, он ездил в Канаду охотиться, но ему надоело. Или оленей стало жалко - не помню. Но его трудно было бы представить себе на дорожке для боулинга или на поле для гольфа.
– Ему что-то подобное необходимо.
– Она задумчиво прищурилась.
– Он так поглощен изучением архитектуры космоса, что света не видит. Бейнс не такой, и Пит тоже. Надо бы ему кое-что у них перенять.
Ни Гарри, ни Гамбини никогда раньше не бывали в Белом доме в официальном качестве. Гамбини спокойно признался, что вообще ни разу там не был, хотя существенную часть жизни прожил в Вашингтоне.
Они вошли, как их проинструктировали, по туннелю из Казначейства и были препровождены в кабинет на первом этаже, где обнаружился Розенблюм в компании исполненного самоуважения энергичного мужчины, в котором Гарри узнал Абрахама Хилтона, чиновника по связи с прессой.
До вступления в штат Белого дома Хилтон был популярным радио- и телеобозревателем консервативного толка. У него был голос, подобный щелчку бича, и навыки участника диспутов, весьма помогавшие ему в периодических стычках с репортерами. При входе Гамбини и Гарри он многозначительно посмотрел на часы.
– Я был бы очень благодарен вам, джентльмены, если бы в будущем вы смогли приходить вовремя.
– Нам было сказано прийти в три, - возразил Гамбини.
– В три начинается пресс-конференция. Вы же не хотите войти туда без подготовки? Мы начинаем - точнее, мы хотели начать, - в два.
– У Розенблюма был вид человека, совершившего оплошность.
– Кто из вас Гамбини?
Физик холодно поклонился.
– Президент попросит вас сказать несколько слов.
– Хилтон полез в кейс и достал лист бумаги.
– Мы бы хотели, чтобы ваши замечания были вот в этом роде. Постарайтесь, чтобыхони прозвучали экспромтом.
Тут он сбил Гарри с толку короткой улыбкой, означавшей, что никто не должен
ничего этого принимать всерьез. Но улыбка тут же исчезла, едва успел Гарри понять, что она значит.– Вы трое будете сидеть в переднем ряду, когда войдет президент. Он сделает заявление. Потом он представит каждого из вас и пригласит вас, - он показал рукой на Гамбини, - на трибуну. Доктор Гамбини, когда вам предоставят слово, постарайтесь быть кратким и после этого верните трибуну президенту. Но будьте рядом на случай, если вы ему понадобитесь. Не забывайте придерживаться сценария. Потом президенту начнут задавать вопросы. Через тридцать минут все закончится - на вопросе Эдди Янга. Это такой коротышка со светлыми волосами, только их уже почти не осталось. Он из Эн-пи-ар, будет сидеть за доктором Розенблюмом. Когда президент выйдет, вы, джентльмены, окажетесь под градом вопросов. Предлагалось быстро вас вывести, чтобы выручить вас, но было решено, что не стоит. Вас все равно поймают, куда бы вы ни пошли, так что лучше со всем этим покончить сразу на месте. Пока все ясно?
– Мне ничего не придется говорить?
– спросил Гарри.
– Нет. Просто встаньте, когда он назовет ваше имя, и улыбнитесь в камеры.
– Хилтон скривился, будто вспоминая, не забыл ли он чего, и решил, что нет.
– О'кей, у нас не слишком много остается времени. Давайте обсудим, что могут спросить репортеры.
Джон У. Харли энергично вышел из-за штор с улыбкой на лице и занял место за кафедрой с эмблемой президента. Справа от него висели лекционные плакаты, слева расположился администратор НАСА Эймс Аткин. Харли был очень невысок- самый низкорослый президент на памяти современного поколения, и его рост служил материалом для бесконечных анекдотов. Карикатуристы изображали, как он разговаривает с Вашингтоном, Линкольном или Вильсоном, но он это воспринимал с юмором, сам смеялся анекдотам о себе и даже иногда их рассказывал. Недостаток внушительности, обычно фатальный дефект для серьезной политической карьеры, сделал его символом среднего человека с улицы. Харли был президентом, с которым идентифицировал себя каждый.
В небольшой зал набилось человек двести. По центральному проходу покатились на тележках телекамеры, президент благодарно улыбнулся в ответ на аплодисменты, посмотрел в первый ряд на Гарри и улыбнулся еще раз.
– Леди и джентльмены!
– начал он.
– Я знаю, что вы все видели сегодняшние экономические показатели и ждете, что я буду что-то вещать по этому поводу. Так вот, я эту тему затрагивать не собираюсь.
Раздались смешки. Дело в том, что, хотя точка зрения президента обычно бывала куда правее, чем у большинства представителей прессы, сам он среди них тем не менее пользовался популярностью.
Он вдруг посерьезнел и обвел взглядом аудиторию. Корреспонденты притихли.
– Я хочу сделать довольно важное заявление.
– Авторучки нависли над бумагой, всякое другое движение прекратилось.
– В воскресенье семнадцатого сентября, перед рассветом, США приняли сигнал, который, по всей видимости, имеет внеземное происхождение.
– Гарри был поражен наступившей абсолютной тишиной в забитом народом зале. Сзади кто-то приглушенно кашлянул.
– Наши ученые утверждают, что передача исходит от небольшой группы звезд за пределами нашей галактики. Эти звезды расположены в созвездии Геркулеса и, как мне было сказано, крайне далеко от Земли. Настолько далеко, что и речи нет о возможности двустороннего обмена. Мистер Аткин мне сообщил, - кивок в сторону Аткина, - что сигналы были в пути около полутора миллионов лет.
Скрипнули стулья, несколько удивленных восклицаний, но вся пресса затаила дыхание.
– Это не текст. Передается некоторая математическая последовательность, которая явно не допускает иной интерпретации, кроме той, что я вам изложил. Кстати, я хочу воспользоваться моментом и указать, что это открытие было бы невозможно без системы «Скайнет».
Мы продолжаем слежение за этой группой звезд, но она уже несколько недель молчит, и мы не ожидаем дальнейших передач.
– Президент сделал паузу, а когда снова заговорил, голос его был переполнен эмоциями.
– Мы фактически ничего не знаем о том, кто сообщает нам о своем присутствии. Мы не можем надеяться на разговор с этими существами. Мне объяснили, что эта группа звезд удаляется от нас со скоростью восемь миль в секунду, и сигнал был послан более миллиона лет назад. Дошел он до нас только сейчас из-за этих огромных расстояний.