Посланник

– Хватит с меня, хватит. Я немедленно уезжаю. Распорядитесь самолет пригото-вить.

– А вас никто не спрашивал о желаниях, Валентин Дмитриевич. Сначала к докто-ру, потом новый материал смотреть.

– Ага, щас, разбежался.

Фролов подошел, не сильно ткнул Загурского в солнечное сплетение, бросил во-шедшей охране:

– Тащите его к ушнику, потом сразу в цех, где прессы стоят.

Охрана потащила согнутого пополам и хватающего воздух Загурского. Фролов не громко, но чтобы его услышали, бросил напоследок:

– Развелось тут... дерьмократов всяких московских, нервы еще мотают...

Фролов прошел в соседнюю комнату.

– Вы извините, шеф, не расстраивайтесь. Он не плохой ученый так-то, только с гонором. Наверное, потому, что считает себя лучшим. Его после ушника сразу в цех при-ведут, пусть материал своими глазами увидит, под прессом его попробует. Вы не возра-жаете?

– А что - правда к отологу повели?
– Улыбнулся Михайлов.

– Это с него немного спеси собьет, а то до дела всю кровь выпьет.

– Ладно, Иван Сергеевич, ладно. Не переборщите только - ему же еще работать потом.

Михайлов присел в кресло, закурил.

– Что-то устал я сегодня. Такие гонористые мужики не делают позитива в работе.

– Вы знаете, Шеф, хотите мое мнение?

– А как же, я же с ушами, - Михайлов произнес весело.

Фролов немного подумал.

– Он не гонористый, может и хуже даже. С конструкторами, имеющими имя, об-щается нормально. Своих инженеров не видит, не слышит, не признает, как и охрану. Считает всех быдлом, не достойным его общения. С простым инженером ни за что гово-рить не станет. Может только с начальником отдела и то через губу. Вы меня понимаете, Шеф.

Михайлов вздохнул.

– Понимаю, Иван Сергеевич, понимаю. С ним тяжело. Амбициозность, говни-стость, но мозги то есть. И этим все сказано. Пойдем, пора уже.

В цехе уже стоял Загурский. Спеси, может быть, поубавилось, а может и нет. Та-кой не покажет вида перед охраной. Наверняка внутри все кипит от ярости. Куда он ее направит?

– Вот этот материал, Валентин Дмитриевич.

Михайлов протянул квадратный метр тонкого листового металла. Загурский взял, повертел его в руках. Что за сплав - не понял. Легче железа и алюминия. Бросил с пафосом на пол.

– И вот из этой жестянки вы хотите делать корпус атомной подводной лодки?
– спросил он с иронией у Михайлова.

– Почему же только корпус? Реактор тоже будет внутри такой обшивки. Уйдет вся свинцовая составляющая. Представляете - насколько легче станет лодка? На тонны, на многие тонны. Это даст...

– Хватит, - оборвал Загурский, - с меня хватит. Я уезжаю. Шизофренией занимай-тесь без меня.

Он направился к выходу, но по кивку Фролова охрана схватила Загурского за ру-ки.

– Вот что, Иван Сергеевич, - произнес Михайлов, - увещевания здесь, видимо, бесполезны. Я предлагаю следующее. Снимите с него штаны, привяжите к какой-нибудь станине и отстегайте ремешком хорошенько. Солдатским ремешком, до крови, чтобы по-чувствовал. А пока учите его уму разуму, пусть он материал в действии посмотрит, под прессом, например. Потом в этих листах его в сам реактор засуньте, где никакой свинец не спасет. А потом, с ученой жопой, уже ко мне.

Михайлов ушел, слыша за спиной смех от последних слов. Он прошел в выделен-ную комнату, налил рюмку коньяка, выпил. Наверное, прав Фролов в своей характеристике. Ничего, это несколько остудит Загурского, сильно ударит по гонору, тем более прилюдная порка. В другой ситуации это бы озлобило, затаился бы он и отомстил. Не Михайлову или Фролову, государству бы отомстил, например, продав совершенно секретную документацию за рубеж. Здесь другое - он увидит, поймет и, как ученый, будет ошеломлен, а не озлоблен. Очень на это надеялся Михайлов, но не собирался лишний раз рисковать. Теперь путь для Загурского за границу закрыт навсегда.

Он появился в комнате через час. Михайлов предложил сесть.

– Спасибо, мне стоя удобнее.

Николай не стал улыбаться, хоть и хотелось это сделать. Зачем лишний раз оби-жать.

– Все посмотрели, Валентин Дмитриевич?

– Все, Николай Петрович. Жаль, что сразу не мог даже предположить возможное.

– И не надо было предполагать - надо было просто послушать и посмотреть.

– Извините, Николай Петрович, но мне представить сие было невозможно.

– Ладно, проехали, - отмахнулся Михайлов.
– Надеюсь теперь вы не станете ки-читься простых инженеров, свысока разговаривать с подчиненными, потому как сами еще младенец в науке, несмышленыш. И я младенец, хоть и побольше вас знаю. Коньяк?

– Пожалуй, можно. А вы расскажите немного о своем материале?

– Вы его видели в действии, Валентин Дмитриевич, - Михайлов говорил, наливая коньяк.
– С ним можно нырнуть на дно Мариинской впадины, на все одиннадцать кило-метров. Какая лодка на это будет способна? Никакая. А ваша нырнет запросто. Ваша лод-ка, ваша, Валентин Дмитриевич, - как бы предугадывая возражение, повторил Михайлов.

Загурский взял коньяк.

– Я не об этом, Николай Петрович, она не сможет нырнуть на такую глубину - элементарного веса не хватит.

– Вот это уже конструктивно, Валентин Дмитриевич, это разговор. Но, поверьте на слово - нырнет и еще как нырнет. С вашей, естественно, помощью. Балласт - это за-бортная вода в любой лодке. Именно балласт регулирует глубину погружения. Я правильно понимаю?

Загурский кивнул, отпил коньяк. Он уже слушал внимательно и заинтересованно.

– Так вот, я продолжаю. Вы должны предусмотреть в своей конструкции объем балласта в многократно меньшем размере. Я не оговорился - именно меньший объем. Это, в свою очередь, позволит, как и метал, увеличить полезный, рабочий объем лодки. Я же в свою очередь дам вам балласт не из воды. Он будет образовываться и исчезать по мере надобности. Принцип простой - есть вес - нет веса, есть вес - нет веса. Вы задаете на приборе необходимый вес балласта и все. Расположите его на лодке из расчета - один кубический сантиметр, подчеркиваю - сантиметр, десять тон.

– Сколько, сколько?

– Десять тонн. Теперь вы понимаете, что лодке требуется кардинальная пере-стройка. И опять же - наши атомоходы станут безопасными. Этот тоненький лист метал-ла, Валентин Дмитриевич, способен выдержать взрыв атомного реактора в непредвиден-ной обстановке. Ни взрывная волна, ни радиация - не просочится ни что. Вот, за этим я и позвал вас сюда. Никто другой этого не увидит, а про меня и вы забудете. Договорились?

– Да-а, вас забудешь...