После долго и счастливо

А потом… стоны становятся размеренными, срывающимися, сиплыми. У него вырывается звук, которого я никогда не слышала. Эйден… плачет.

Должно быть, я тоже издаю какой-то звук, потому что он поднимает голову. Он меня услышал. Медленно оборачиваясь через плечо, он встречается со мной взглядом. Его синие как океан глаза так же покраснели, как мои, челюсти крепко стиснуты под тёмной бородой. От душа его волосы сделались чёрными, длинные ресницы слиплись. Он смотрит на меня так, как не смотрел очень долго.

Наши взгляды встречаются, и почему-то я знаю, что мы вспоминаем одно и то же. Последний раз, когда у нас был секс. Здесь, в душе. Как дико всё начиналось, будто мы продирались, старались уцепиться за то, кем мы были когда-то, делали то же, что и раньше — играли. Я потирала себя до оргазма под водой, он грубо дрочил себе, пока я смотрела.

Я помню, как затрепетали его веки, как дрогнула его рука и приоткрылся рот, когда с губ слетел последний вздох. Как он пролился на кафель, неизменно не отводя от меня взгляда. Как он вытащил меня из душа, вытер полотенцем и опустился на колени у моих ног. Я снова и снова кончала от его рта… А потом мы сделали это ещё раз, так торопливо, что даже не расстелили постель — подобно ярко полыхнувшей солнечной вспышке. Пока всё не погасло. И не похолодело. Пустота оказалась намного темнее без поразительной красоты, только что озарившей её.

Я вытираю слёзы, руша момент. Эйден моргает и встаёт глубже под струи душа.

— Прости, — бормочу я, глядя куда угодно, только не на его тело. — Я не хотела…

— Всё хорошо, Фрейя, — тихо говорит он, вспенивая шампунь на волосах. Но я понимаю, что он неискренен. Я смутила его. Вторглась в его личное пространство.

Видимо, теперь нам оно нужно. Личное пространство.

Я повелеваю своим глазам не смотреть на него. Не на ту часть его тела, что я знаю так интимно, не на его длинные ноги и мощные квадрицепсы, более белые вверху, загорелые от середины бедра и ниже, потому что этот мужчина — причуда природы, и обретает золотисто-коричневый загар в тот же миг, когда наступает лето, но зимой у него очаровательная алебастрово-белая кожа. Это намного сложнее, чем должно быть.

— Я зашла, — говорю я, делая свой голос твёрдым, — спросить, хочешь ли ты пиццу. Я собиралась заказать, потому что не купила продуктов.

— Я схожу за продуктами завтра.

— Ладно. Но сегодня мне нужно поесть, так что я спрашиваю о пицце.

Он споласкивает шампунь с волос.

— Пицца устроит.

— Ладно. Спасибо.

Я вылетаю из ванной, моё сердце бешено стучит. А потом я чувствую соль на ране — усиливающаяся боль спазмов, которые весь день терзали мой живот. Первые признаки того, что я и так знала, но всё равно ждала с ужасом: начало нового цикла и отсутствие ребёнка. Ещё 28 дней прошло с мужем, который практически не реагировал на этот факт за последние полгода с тех пор, как мы решили отказаться от контрацептивов. Никаких заботливых вопросов, как я себя чувствую, нет ли у меня задержки, и что мне нужно. Всего лишь ещё один месяц с мужем, который всё позже приходит домой с работы, вечно висит на телефоне и делает паузу в разговоре, когда я вхожу в комнату. Муж, которого я едва узнаю.

Я бросаю листовку с едой на вынос, набираю номер пиццерии и открываю новую бутылку вина. Налив себе большой бокал красного, я делаю глоток. Затем ещё и ещё, повторно наполняю бокал. Такими темпами я проснусь со знатным похмельем от вина. Завтрашний день будет отстойным. Но мой муж вернулся домой.

День всё равно обещает быть отстойным.

Глава 2. Эйден

Плейлист: Jaymes Young — What Should I Do

— Чего ты сделал?

Я смотрю на небо. Считанные мгновения назад оно было ясно-голубым, а теперь оказалось затянуто зловещими чёрными тучами. Напоминает мою бл*дскую жизнь.

— Я вернулся домой.

— Нет, приятель, — Пит вздыхает. — Нельзя так. Чёрт, ты сам мне так сказал, когда Мэй два года назад вышвырнула мою задницу за порог.

Это правда. Но главным образом потому, что я беспокоился, как бы его жена не придушила его в буквальном смысле слова. Ему надо было дать ей остыть. У меня же противоположная проблема. Фрейя уже холодна, что, вопреки её светлым волосам и ледниковым серо-голубым глазам, не естественное для неё состояние. Она немного сдержанная с незнакомцами, но как только она привыкает к человеку, то сразу становится любящей и выразительной, полной тепла, шуток и хрипловатого смеха.

Ну, или она была такой.

Так я понял, что что-то всерьёз не так. Я пришёл домой, и такое чувство, будто солнце спряталось за густыми облаками, будто все певчие птицы в радиусе миль улетели с деревьев. Фрейя была тихой. Очень, очень тихой. Я осознал, что не помню, когда в последний раз слышал, как она поёт в душе или тихонько мурлыкает себе под нос, перебирая почту.

Затем я посмотрел себе под ноги. Увидел собранную сумку и сверху билет на моё имя. Тогда я понял, что мой мир разваливается на куски.

— Эйден, — зовёт Пит. — Поговори со мной. Чем ты думал?

— А что мне оставалось делать? Прийти к тебе? Твоя жена насадила бы мои яйца на шампур.

Жена Пита, Мэй — лучшая подруга Фрейи и несомненно знает о происходящем. Она бы убила меня во сне, если бы я попытался пожить у них.

— А что насчёт твоего приятеля, с которым ты проворачиваешь своё секретное бизнес-дерьмо? Дэйв?

Я закатываю глаза от этого укола.

— Дэн живёт слишком далеко от работы. И его зовут не Дэйв, — Пит сердится, что я так занят приложением и не рассказываю ему ничего, кроме мелких деталей.

«Ага, и твоя жена тоже не в восторге».

Мою грудь резко сдавливает.

— Пит, мне надо идти. Я и так висел на телефоне с Дэном, и если проторчу здесь ещё дольше, придётся идти домой пешком.

— Иди. Позвони мне попозже.

— Ага. Пока.

Я вешаю трубку и смотрю внутрь, мысленно готовя себя к толпе и шуму, к клаустрофобному натиску людей, когда мой разум и без того кишит мыслями, пульсирует нервной энергией; из-за этого моё тело умоляет выйти на пробежку, но я слишком долго не находил на это времени. Сегодня моя тревожность просто пи**ец как зашкаливает. Не то чтобы в последнее время бывало лучше.

Однажды я пытался объяснить Питу, когда он как хороший друг спросил, что происходит. Я сказал, что тревожность напоминает игру «ударь крота». Непредсказуемая, вечно притаившаяся под поверхностью. Иногда есть триггер, который ты можешь определить и устранить, но даже тогда тревожность неожиданно накатывает, и ты теряешь почву под ногами, мечтаешь найти ту причину… мечтаешь, чтобы была конкретная причина, вызывающая такое состояние, и её можно было определить и размазать нахер по стенке… или, точнее, исправить. Каким-то образом.

Тревожное расстройство не всегда лишает возможности нормально жить и в моём случае чаще всего не доводит до депрессии, поскольку лекарства помогают в этом плане. Но тревожность не уходит полностью. Она всегда есть. Маячит за углом. Напоминает тебе, что она есть. Выжидает свой момент. По крайней мере, у меня так.

Мне потребовалось много времени и много часов с психологом, чтобы принять один факт — тревожность усложняет мою жизнь, но не делает меня неправильным, увечным или… ну, сколько-нибудь плохим. Она просто… есть. Иногда она тихая, иногда громкая, но я научился справляться, несмотря ни на что. Я стойкий. Я многое преодолеваю. А в некоторые дни я много мечтаю о том, чтобы была какая-то волшебная пилюля, от которой тревожность навсегда исчезла бы из моей жизни.