После нас - хоть потом

–  Мы принимаем ваши условия, - услышал я его усталый до безразличия голос.

–  Условия?..

–  Вернуть на корабль наших людей. Покинуть планету. Не возвращаться. Разве я неправильно вас понял?

Что-то громко брякнуло об пол, и я чуть было не нажал кнопку. Ангелочек, виновато на меня глядя, поднимал оброненный пистолет. Может, разоружить их на всякий случай?.. И тут до меня наконец дошло.

–  Повтори… - хрипло потребовал я.

Пожилой повторил все слово в слово. Я смотрел на него не отрываясь. Ангел не шутил. Ему было явно не до шуток. И он предлагал мне… Черт возьми, он предлагал мне жизнь!

–  А… а Гришка?

–  Теперь за него отвечаете вы.

Ни с того ни с сего я вспомнил вдруг, что не знаю, сколько сейчас времени, и, может быть, вечеринка еще не кончилась, и Наташка, растерянно улыбаясь, бродит среди гостей…

Уйти с корабля живым! Живым…

–  Ну вот что… - тоскливо выговорил я.
– Никуда я отсюда не уйду, понял? Буду сидеть и буду держать палец на этой вот кнопке. Пока ты мне все как есть не выложишь! А там посмотрим…

Он выслушал меня с полным равнодушием.

–  Разрешите мне сесть, - попросил он.

Получив разрешение, опустился на выскочившее откуда-то из стены сиденье и долго молчал, как бы собираясь с силами.

–  Что вас интересует?

–  Почему вы все на одно лицо?

Ангел удивленно поднял голову.

–  Простите?..

Пришлось доходчиво объяснить.

–  Я понял ваш вопрос, - вежливо прервал он меня.
– Мы кажемся нам одинаковыми. Но, видите ли… Мы тоже разные, только не в такой степени, как вы. Что вас еще интересует?

–  Почему отозвали наблюдателей? Из каких таких этических соображений?

Он ответил не сразу.

–  Ври быстрей, - процедил я.

Ангел как-то печально посмотрел на меня и стал вдруг удивительно похож на Гришку.

–  Я не имею целью неправильно вас информировать, - сдержанно проговорил он.
– Некоторые понятия являются труднопереводимыми…

–  Ничего-ничего, - зловеще подбодрил я.
– Ты знай переводи. Разберемся как-нибудь…

–  У вас бы это назвали плебисцитом, - после некоторого колебания сообщил он.

–  Чем-чем?

–  Плебисцитом, - повторил он.
– Около четверти населения нашей планеты возразили против наблюдений такого рода…

–  Ага… - сообразил я.
– Проголосовали, значит… А устройство зачем оставили? Ну, то, которое Гришка потом ликвидировал! На всякий случай?

–  Видите ли… Некоторое время сохранялась вероятность, что наблюдения возобновятся, и…

–  Кнопку нажать?
– перебил я.

–  Нет, - вздрогнув, отозвался он.
– Пожалуйста, не надо…

–  Тогда кончай врать! Говори, зачем наблюдали! Только быстро! Напасть хотели?

На секунду лицо у пожилого ангела стало… даже не знаю… надменным, что ли?..

–  В отличие от вас, - сказал он, - мы не прибегаем к оружию.

–  Ах, не прибегаете… А это?

–  Это не оружие, - возразил он, взглянув на предъявленный ему ярко-оранжевый пистолет.
– Оно не убивает.

–  Не убивает… Да такой штукой весь штаб противника в шесть секунд можно перещелкать!

–  Вы выяснили все, что хотели?
– тусклым голосом спросил пожилой.

–  Нет!
– яростно бросил я.
– Не выяснил! Если вы все такие чистенькие, такие все хорошие… чего ж от вас Гришка-то сбежал?

Ответом мне было молчание. Бесконечно повторяющийся мушиный звон аварийного сигнала, казалось, отсчитывает время. Наконец пожилой ангел поднял на меня темные, словно провалившиеся глаза.

–  Если у вас больше нет вопросов, - негромко проговорил он, - то я готов сообщить наше единственное условие. Вы не препятствуете возвращению наших людей на корабль и даете нам время покинуть планету.

Так. Кажется, Миньку Бударина берут за глотку. Ну-ну… Посмотрим, как это у них получится…

–  Вы не учитываете одного, - добавил пожилой, обеспокоенно глядя, как я постукиваю пальцем по пульту в сантиметре от черной кнопки.
– Недалеко отсюда расположен ваш населенный пункт. В случае ликвидации корабля ему будет нанесен значительный ущерб…

Пальцы мои подпрыгнули и сами собой поджались в кулак. Вот это он меня подсек!.. Врет, говорил я себе. Уж больно глаза честные… Конечно, врет!.. Гришка ведь рассказывал: вспышка. Неяркая вспышка. Хотя… Он же еще отходил на безопасное расстояние… А корабль-то - вон какая махина… Значит, все-таки… Я представил, как холодное белое пламя беззвучно слизывает щебкарьер… пещерку, Гришку с Люськой… И город - в девяти километрах… Наташка, мать…

Я сидел как примороженный.

–  Так вы принимаете наше условие?

Я с трудом разорвал намертво спекшиеся губы. И надо бы соврать, сказать, что все, мол, предусмотрели, и город, дескать, эвакуировали, но… Ума у меня тогда на это не хватило!

–  Почему вы молчите?

Я медленно поднялся с кресла и взял с пульта свой пистолет. Пыль с него куда-то делась, и теперь он снова был яркий, блестящий, новенький. Я взвесил его в последний раз на руке и бросил обратно.

–  Спички верни… - с ненавистью глядя на пожилого, сказал я.

–  Простите?..

–  Ну спички, спички! То, что я вам днем отправил! Такая коробочка с палочками…

Он поспешно сунул левую руку за спину и достал откуда-то мой коробок. Посмотрел вопросительно. Я забрал у него спички и огляделся. Помигивали огонечки на пультах, блестела какая-то клавиатура… И все такое с виду ломкое, хрупкое…

–  Так принимаете или нет? Вы не ответили.

–  Да!
– со злобой выговорил я.
– Принимаю!..

Пожилой что-то квакнул по-своему. Ангелочек сорвался с места, стена перед ним раскрылась, и он показал мне, куда идти.

Обвели… Обвели как хотели!.. Всю жизнь так: накричу, наору, за глотку возьму, а потом, глядишь, - я же и в дураках… Уйти? Вот так просто взять и уйти?..

–  Ну, ты все понял?
– с угрозой обратился я к пожилому.

–  Вы поставили условия, - ровным голосом отозвался он.
– Мы их приняли.

Я повернулся и пошел к выходу. В дверях оглянулся. Пожилой ангел с мертвым лицом, сгорбясь над пультом, одну за другой нажимал черные кнопки. Давал отмену…

Последнюю дверь ангелочек открыл - вернее, отвалил - вручную. Лицо тронул зябкий ночной ветерок.

Прощаться я с ними, понятно, не собирался, но взглянул вдруг на этого ангелочка - и остановился, пораженный.