После поцелуя

Салливан бросил взгляд в его направлении, а затем продолжил свое дело. Ее сердце застучало быстрее, от того, что она видит его при свете дня, и из-за того, что, вероятно, сейчас произойдет.

– Оливер! – позвала она.

Лорд Тилден замедлил шаг.

– Ступайте в дом, Изабель.

– Только если вы пойдете и выпьете со мной чаю, – ответила она, не спуская глаз с Салливана. Тот стиснул зубы, но больше не выказал никаких признаков, что слышит их обоих.

– Я присоединюсь к вам через минуту. Если вы слишком добры, чтобы сделать то, что следует, то я сделаю это для вас.

Подобрав юбки, Изабель бросилась через двор, встав между двумя высоким мужчинами.

– Вы ничего подобного не сделаете, – резко воскликнула она, попятившись к Салливану, когда виконт приблизился к ней.

– Отойдите в сторону, Изабель, – приказал Оливер.

– Вам нет необходимости вставать между нами, миледи, – проговорил Салливан. – Лорд Тилден не осмелится начать драку один на один. Это будет выглядеть неприлично. Он предпочитает нанимать подручных, чтобы его собственные кулаки не запачкались кровью.

– Понятия не имею, о чем ты болтаешь, – парировал виконт.

– Не стоит льстить себе. Вы не настолько умны, Тилден.

Изабель оглянулась на Салливана.

– Ваше лицо. Это работа Оливера?

– Если верить ему, то нет. Но опять-таки, по его словам, он никогда не совершал ничего предосудительного.

– Отойдите в сторону, Изабель. Это вас не касается.

Рука мягко легла на ее плечо.

– Все в порядке, Тибби, – прошептал Салливан. – Иди в дом.

– Боже мой.

Услышав этот возглас, Изабель перевела взгляд обратно на Оливера. Он со злобой переводил глаза с Салливана на нее. Точнее говоря, на плечо, где Салливан все еще касался ее. В тот же самый момент кровь отлила от лица Изабель. Виконт догадался.

– Ты покойник, Уоринг, – выплюнул лорд Тилден. Он еще несколько секунд сердито смотрел на нее. – Потаскуха. – Не произнеся больше ни слова, он повернулся кругом, дошагал до своего фаэтона и забрался на сиденье.

– О нет, – выдохнула Изабель, ее сердце билось так быстро, что она начала ощущать головокружение.

– Я позволил бы ему уйти, – проскрипел Салливан, – если бы он только что не назвал тебя вот так. – Он бросил повод и зашагал к подъездной дорожке.

– Думаешь, меня это волнует? – ответила Изабель. – Он заявил, что ты – покойник.

Салливан остановился.

– Эти слова не беспокоят меня.

– Не понимаю почему. И пожалуйста, присмотри за Зефир. Я не хочу, чтобы она сбежала только из-за того, что кто-то обозвал меня плохим словом.

Стиснув зубы, Салливан вернулся к кобыле и схватил ее поводья.

– Это единственное, что беспокоит меня в его словах. – Он потянул за поводья Зефир и лошадь снова зашагала вперед.

Изабель последовала за ним.

– Не думаю, что тебе стоит так легкомысленно относиться к его угрозе, – продолжила она, практически наступая ему на пятки.

– Он ничего мне не сделает. Не сможет сделать.

– Прости меня, но я не стану доверять твоим словам в этом деле. Если он публично обвинит тебя в преступлении, а меня в том, что я спала с тобой, то плохие слова в мой адрес станут наименьшей из моих проблем.

– Он любимчик своего отца. Если Тилден хочет сохранить наследство, то должен будет поступать в точности так, как говорит Данстон. А Данстон не хочет публичного скандала даже отдаленно связанного с ним. Следовательно, ты и твоя репутация в совершенной безопасности, любимая.

– Я имела в виду не… нас, – проговорила Изабель, сделав объединяющий их жест, а затем с опаской оглядев двор. Ради всего святого, если Оливер не погубит их, то ей следует самой позаботиться о защите их тайны. – Я имела в виду кражи. Ты ограбил мой дом. Я наняла тебя прямо на следующий день. И все знают, что я, по меньшей мере, мельком видела лицо взломщика.

Он медленно улыбнулся ей, и от этой улыбки у девушки пересохло во рту.

– Ты сумела увидеть не только лицо, а намного больше.

– Сосредоточься на том, что я говорю. Ради всего святого. – Если Оливер пойдет против желаний Данстона, то не ее репутацию повесят за шею на Тайберн-хилл[14]. – Для тебя это, может быть, и игра, но я волнуюсь.

– О том, сумеешь ли ты найти приличного и достойного мужа. Я знаю это. – Его руки крепче стиснули поводья, а затем снова расслабились. Широкие плечи поднялись и опустились, когда он сделал глубокий вдох. – Тогда, я предполагаю, наше развлечение окончено.

Изабель заморгала.

– Что?

– Ты беспокоишься о нашем будущем. Мы оба знаем, что я не собирался становиться его частью. Так что отойди и позволь мне поработать с Зефир. Пусть у Оливера пройдет приступ раздражения, а затем скажи ему, что ты просто… увлеклась мной, потому что никогда раньше не разговаривала с коннозаводчиком. Ведь Оливер – именно тот, за кого ты хочешь выйти замуж, не так ли?

На долю секунды его слова прозвучали так, словно он – мальчик, чью лучшую игрушку отобрали и отдали кому-то другому. Затем Салливан опустил голову, смахнул с глаз прядь каштаново-золотистых волос и повел Зефир в другой конец двора.

Изабель так крепко стиснула кулаки, что ногти едва не до крови впились в кожу. Она расслабила пальцы, согнув и разогнув их. Однако боль скрывалась не в ее руках. Она осталась в ее сердце. Нет, Оливер Салливан – не тот мужчина, которого она хотела видеть в своей жизни. А Салливан Уоринг этим мужчиной быть не может.

Хотя это не совсем верно. Изабель могла бы остаться с Салливаном, если бы никогда больше не испытала желания еще раз отправиться на прием в роскошный особняк, никогда больше не танцевать с сыновьями герцогов и виконтов. Если бы захотела, чтобы все ее друзья – и, вероятно, ее собственная семья, – повернулись к ней спиной, в прямом и переносном смысле.

Со стороны незнакомцев она смогла бы вынести такое. Но со стороны родителей? Филлипа? Дугласа? И как долго Барбара продолжит защищать ее вопреки правде?

О, все это нелепо. Даже если Изабель понимает все лицемерие этой ситуации, то как она может даже думать о том, чтобы уничтожить свою жизнь ради него? Так или иначе, но что Салливан сделал для нее? Да, он очень хорошо целуется, и… другие вещи он тоже делал замечательно. Но ее собственные друзья теперь распространяют о ней слухи, а джентльмен, который ухаживал за ней несколько недель, только что обозвал ее шлюхой и поспешил прочь.