После потопа

Беатрис наклонилась и стала перебирать рыбу.

– Зато кожу на палубе дубить проще простого. Целый день на открытом солнце.

Наконец мы ударили по рукам. Я отдала весь наш улов в обмен на второй помидорный куст, несколько метров хлопка, новый нож и два мешочка проросшей пшеницы. На такую выгодную сделку я даже не рассчитывала. А все потому, что Беатрис испытывает к нам с Перл слабость. Они с моим дедом дружили много лет, а с тех пор как он умер, Беатрис с каждым годом все щедрее и щедрее. Я ей очень благодарна, и все же неловко пользоваться ее добротой. Но ничего не попишешь: во многих портах у меня репутация хорошей, честной рыбачки, и все же наших уловов хватает, только чтобы кое-как сводить концы с концами.

Беатрис кивнула в сторону журнального столика. Мы с Перл уселись на земле, а хозяйка вышла из палатки. Развела огонь и принялась стряпать ужин. Мы поели лосося, которого я принесла, а еще вареную картошку, капусту и яблоки. Наевшись до отвала, Перл свернулась калачиком в углу палатки и уснула. Теперь можно и поговорить – только тихонько, чтобы ее не разбудить. Между тем вокруг сгущались сумерки.

Беатрис налила мне чашку чая: что-то травяное, с мятным привкусом. На поверхности плавали листья. Похоже, Беатрис собиралась с духом, прежде чем начать разговор.

– Ну так где она? – наконец спросила Беатрис.

– В какой-то Долине. Слыхала, что это за место?

– С тамошними жителями торговала один раз, – кивнула Беатрис. – Поселение совсем маленькое: несколько сотен человек. Но если уж кто туда доберется, обратно не возвращается. Это же медвежий угол. Да и моря вокруг бурные. Попробуй переплыви.

Беатрис многозначительно поглядела на меня.

– В какую сторону плыть?

– А ты уверена, что она там? Сведения-то хоть надежные? – засомневалась Беатрис.

– Один пират из Потерянных монахов сказал. Не похоже, чтобы врал. Да и вообще, он о ней сам заговорил – еще до того как я… – Я смущенно умолкла.

Во взгляде Беатрис мелькнуло понимание.

– Что, в первый раз?

– Пришлось, – кивнула я. – Он нас с Перл в плен взял.

– Не зря я тебя драться учила, – произнесла Беатрис, но в голосе ее вместо удовлетворения прозвучала грусть.

Дед научил меня ходить под парусом и ловить рыбу, а Беатрис – постоять за себя. Когда дед умер, мы с ней тренировались под секвойями вокруг ее палатки. Я становилась в нескольких шагах от нее и повторяла каждое ее движение: взмах рукой, выпад ногой. Отец научил Беатрис обращаться с ножом еще в эпоху первых миграций. Во время наших уроков борьбы Беатрис меня не жалела: то подножку поставит, то так руку за спину заломит, что та едва из сустава не выскочит.

Над чаем поднимался пар. Я крепко обхватила чашку, согревая руки. Мое тело застыло неподвижно, и со стороны я казалась спокойной, но в душе все рушилось, будто я рассыпалась на куски.

– Помоги, – попросила я. – У тебя есть карты?

Мне точно известно, что карты у Беатрис есть, да еще какие. Могла бы выменять за них участок земли и леса. Вот почему Беатрис каждую ночь ложится спать с дробовиком. Я про Долину ни разу не слышала. Впрочем, мест, о которых я не слышала, полно.

Когда Беатрис ничего не сказала, я произнесла:

– Ты думаешь, мне не надо туда плыть?

– Ты хоть навигацию знаешь? – спросила она.

В навигации я ничего не смыслю, потому и плаваю только вдоль побережья Тихого океана: от одного порта до другого. Эти воды мне прекрасно знакомы: я тут ходила еще с дедом.

– Беатрис, Роу в опасности, – стала объяснять я. – Раз в Долине Потерянные монахи, значит теперь это их колония. Знаешь, сколько лет сейчас Роу? Почти тринадцать. Ее со дня на день посадят на корабль-ферму.

– Джейкоб ее в обиду не даст. Может, даже заплатит дополнительный налог, чтобы ее оставили в покое.

– Пират сказал, с ней не было отца, – возразила я.

Беатрис поглядела на Перл. Та спала на боку, свернувшись калачиком. Ее лицо было удивительно спокойным, умиротворенным. Одна змея высунула голову из кармана штанов Перл и скользнула по ноге дочки.

– А о Перл ты подумала? Что с ней станет? – спросила Беатрис. – Вдруг и Роу не спасешь, и ее потеряешь?

Я встала и вышла из палатки. С наступлением ночи похолодало. Я закрыла лицо руками. Хотелось выть во всю глотку, но я закусила губы и зажмурилась так сильно, что глаза заболели.

Беатрис вышла следом и положила руку мне на плечо.

– Я должна хотя бы попытаться, – произнесла я.

Летучие мыши хлопали крыльями у нас над головами. Перед лунным диском то и дело проносились подрагивавшие черные силуэты.

– Беатрис, Роу там совсем одна. Другого шанса спасти ее не будет. Как только Роу переведут на корабль-ферму, больше мне ее не отыскать.

Я умолчала о том, что не желаю уподобляться своему отцу. Не брошу дочь, когда больше всего ей нужна. Не оставлю ее сидеть одну на крыльце.

– Я все понимаю, – проговорила Беатрис. – Пойдем обратно в палатку.

Я обратилась к Беатрис не только потому, что она уж точно не откажет мне в помощи. Я знала: Беатрис единственная, кто меня поймет. Ей известна вся моя история, с самого начала. Ни одна живая душа, кроме нее, не знает, как я, девятнадцатилетняя девчонка, познакомилась с Джейкобом. Тогда я даже не подозревала, что грядет Шестилетний потоп. Джейкоб мигрировал из Коннектикута. В день, когда мы впервые встретились, я сушила на террасе яблочные дольки. Лето выдалось жарким – каждый день больше тридцати градусов. Поэтому мы сушили фрукты прямо на террасе, а остальной урожай консервировали. Я нарезала двадцать яблок на тонкие дольки, выложила по одной на доску, а потом зашла в дом проверить, не закипело ли варенье. По утрам я работала на ферме к востоку от нас, а во второй половине дня возвращалась домой и помогала маме по хозяйству. К этому времени медсестрой она работала только изредка: ходила к больным на дом и ухаживала за пациентами в импровизированных лазаретах, обменивая свою заботу и умения на продукты.

Когда я снова вышла на террасу, ряд яблочных долек исчез. Мужчина, перегнувшийся через ограду, застыл как вкопанный. В одной руке долька, вторая придерживает открытую сумку на плече.

Вор развернулся и бросился бежать. Я за ним. По спине градом катился пот. Легкие горели. Но я все-таки нагнала его. Бросилась на него и повалила на землю. Мы оба растянулись в траве посреди соседской лужайки. Я вырвала у грабителя сумку. Тот почти не сопротивлялся, только выставил вперед локти, защищая лицо.

– Сразу понял, что от тебя не убежишь, но ты оказалась еще шустрее, чем я думал, – отдуваясь, выговорил мужчина.

– Проваливай отсюда! – буркнула я и встала.

– Может, хоть сумку отдашь?

– Перебьешься, – ответила я.

Развернулась на каблуках и зашагала прочь.

Когда обернулась, Джейкоб вздохнул и отвел взгляд. Вид у него был унылый, но не слишком подавленный. Видно, привык к неудачам и не особо из-за них убивался. Вечером сама себе удивлялась: как мне только смелости хватило погнаться за незнакомым мужчиной? Обычно я чужаков избегаю и очень боюсь, что кто-нибудь из них на меня нападет. Но я каким-то образом почувствовала, что этот беженец мне вреда не причинит.