После развода. Срока давности нет
Шрифт:
Ну конечно!
Там высвечивался контакт Дмитрия Ярцева.
Она видела этот номер всего второй раз, а уже прекрасно запомнила! Почему-то совершенно по-дурацки заколотилось сердце, как будто она рада этому. Вот еще! Сигнал шел и шел, а ей хотелось рявкнуть: «Ты на часы смотришь вообще?!». Или… Она сама уже не знала.
Наконец она приняла вызов.
– Да, — постаралась не выдать эмоций, которых в ней вызывал этот тип.
– Марина, — низкий хрипловатый голос. – Выгляни в окно.
И? Она вышла в кухню и посмотрела вниз.
Он стоял там под фонарем.
В ярком конусе света
Она с досады хлопнула ладонью по подоконнику. Вот идиот. Простудится же!
И тут помахал ей здоровой рукой.
Она просто не выдержала. Схватила пальто с вешалки, ключи, сунула ноги в сапоги и вылетела за дверь. Потом ждала лифт и злилась, что он медленно ползет. Наконец выскочила на улицу и, сердито топая, направилась к нему.
– Совсем с ума сошел? – выпалила. – Простудишься же!
Мужчина только улыбнулся шире. И они снова на одно долгое мгновение зависли, глядя друг на друга. Весь этот двор, его люди, стоявшие неподалеку, машины, все как-то отдалилось. Остался только его взгляд, горящий изнутри, какой-то звериный, но до странности ласковый, завораживающий. Налетел порыв ветра, внезапно стало холодно, Марина вздрогнула.
Он резко притянул ее к себе здоровой рукой, прижал, уткнув в свою грудь, и завернул в свое пальто.
– Ты!.. – она попыталась возмутиться.
– Тихо-тихо, — проурчал мужчина. – Вот так, укройся, а то замерзнешь.
Он держал ее крепко, но бережно. Наверное, это было противоестественно, но ей вдруг стало так тепло и комфортно, что не хотелось даже дергаться.
– Все, Марин, — рокотом отдался его голос в груди.
– Я дарственную на отцовский дом на Андрюху оформил. Недавно закончили.
Хотелось спросить: зачем ты мне это говоришь? Но он сказал первым:
– Хочешь, махнем в Питер на Рождество? А? – и заглянул ей в лицо. – Тебе же там нравится? И Дашу возьмем. Или куда еще? Куда ты хочешь, Марина?
– Прекрати! – буркнула она. – Я хочу, чтобы ты немедленно поехал домой. Холодно же!
Он тихо засмеялся, грудная клетка дрогнула, на миг прижал к себе крепче, потом выпустил:
– Беги в дом, — мотнул головой.
И она пошла на ватных ногах, чувствуя себя так странно, а он еще вслед ей выдал:
– Обещай подумать.
Как Марина влетела в подъезд, сама не помнила. Потом ехала в лифте, таращилась в стену, пытаясь собрать мозги в кучку. Вошла в квартиру, а там Даша:
– Мама, куда ты ходила?
Марина застыла, как будто ее застукали с поличным, качнула головой:
– Никуда.
– Все хорошо?
– Даша смотрела на нее.
– Ага, — пробормотала она кивнув. – Все хорошо. Давай спать.
Сидела потом в темноте на постели, все никак не могла понять свои ощущения. Она же взрослая женщина, откуда это все? Как будто ей снова двадцать. Ужас.
***
Богдан ждал звонка от сына с некоторым напряжением, от этого многое зависело. Он предупредил Вовку, чтобы тот позвонил сразу, как только от матери выйдет. Однако
время шло, Владимир не звонил. Богдан выждал еще немного, потом сам набрал его.– Как дела, сын? – спросил так, словно не имел никакой заинтересованности.
– Нормально, папа.
Тон у сына был ровный, но немного минорный.
Некоторое время висело молчание, непохоже, чтобы Вовка спешил делиться с ним впечатлениями. Богдан не выдержал первым, ему нужно было знать точно.
– Ты был у матери?
– Был.
Сухо, коротко. Однако. Что ж, пусть так. Он медленно вдохнул и решил высказать идею, которую уже некоторое время вынашивал.
– Возможно, в интересах дела нам придется переписать часть акций фирмы на мать. Временно, с правом выкупа.
Сказал это и теперь ждал.
– Не думаю, что она возьмет, — неохотно обронил сын.
– Не понял?
А Вовка повторил с непонятной интонацией:
– Я не думаю, что мать захочет что-то принять.
В первый момент Богдан здорово разозлился, потом жестко проговорил:
– Я разберусь.
Повисло громкое молчание. В этом молчании была какая-то недосказанность, протест со стороны сына. Досадное чувство. Надо было еще выяснить, чем этот протест вызван. Богдан не мог упустить контроль и инициативу. Последнее слово должно остаться не за ним.
Поэтому он сказал уже спокойнее:
– Ты сейчас к Никите?
С того момента, как приехал, Владимир жил в доме Ярцевых, благо там места было полно, а у Никиты целый флигель с отдельным входом. Они с Никитой сдружились, Богдан и хотел, чтобы сын сдружился с Ярцевским наследником. Думал, пригодится на будущее. Сейчас ситуация несколько изменилась.
– Да, — выдохнул Владимир, немного помедлив. – И нет. Сегодня он ночует в другом месте. А завтра видно будет. Наверное, переберется в другой отцовский дом. Там, конечно, совсем не то. Но…
Богдану этот финт с дарением был как серпом по яйцам. То, что Дмитрий Ярцев резко вздумал отписать дом единокровному брату и тем самым вывел из наследства детей, воспринималось как личная потеря. Досадно было дико, что эта знаковая собственность уплыла к Андрею. Неприятный момент.
– А ты? – спросил он.
В принципе, можно было позвать сына к себе, но здесь Вика. Богдан сразу отмел эту мысль.
***
Владимир всегда был заточен на успех. Привык быть рациональным и отбрасывать лишние эмоции. Он прекрасно знал, что дела ведут с трезвой головой, излишняя импульсивность недопустима, в конце концов, его учили этому. На семейную ситуацию он смотрел как на неизбежное, возможно несколько жесткое решение, но безусловно верное. Это было издалека. Вблизи все как-то иначе воспринималось.
Теперь он не мог исключить эмоции. А сегодня еще побывал у матери. И да, что-то внутри требовало выхода.
– Видимо, тоже. Я не думаю, что нас выгнали бы в первый же день. Но ты сам понимаешь, когда твой дом внезапно перестает быть твоим, оставаться там… ну, это такое себе, - сказал он, отвечая на вопрос отца.
А сам видел при этом ту мамину новую квартиру.
Это было неожиданно такое себе чувство.
– Угу, — протянул отец.
И вдруг добавил: