После

В покои вошел один из командиров в сияющих полных белых латах и белом плаще, сняв шлем с красным хвостом, он сухо известил:

— Префект войска Стратоник пал в бою.

— Мой муж Стратоник?! — воздух кончился.

— Мне жаль, — последовал все такой же сухой ответ.

Командир развернулся и ушел.

Психея, вскочив тут же пала на колени, лицо её скривила боль.

Крик.

Дом заполнился самыми черными рыданиями.

Подобно тому, как иссыхает река, эмоции испарились, и в одно мгновение душа Психеи умерла.

В полубреду она вышла на террасу перед домом и увидела выстроившийся на улице отряд. Мрачные лица воинов. Бой барабанов стих. Подняли чёрный штандарт. Это была личная охрана префекта.

— Клянемся, — зазвучал хор молодых мужественных голосов, — мстить до последнего дыхания, пока не будут истреблены нелюди!

Командир вскинул руку с сжатым кулаком.

И весь строй ответил вскинутыми руками.

— Знамя выше, святые воины Башни! За наш город!

Ответ хором:

— За наш город!

Текли слёзы на молодых лицах.

Где-то среди колонн стоял полу-мрачный Таврион и тихо смотрел.

Покрасневшие глаза Психеи потухли, она скрылась в глубине дома.

_____

— Она не плоха.

— Да.

— Тебе нравится?

— Да, но ты лучше.

В просторные покои из черного кирпича через длинную вертикальную пробоину в стене проникал серый свет дня, мягко окрашивая все.

Свет ностальгии по прошедшей битве. Солнце печалилось о том, что уходило. Души мёртвых пылинками поднимались по лучам.

Пожары медленно утихали.

В городе наступило затишье.

В углу комнаты сидела девушка над трупом своей сверстницы, доставала из вспоротого живота внутренности и тихо ела их. Одежда на мертвой была цела, но залита кровью, и с багровых пятен на стене бежали полоски, и алые лужи растекались по каменной плитке пола, а в них шевелилось отражение.

Пара стояла в стороне и наблюдали.

— Мило.

Прикоснувшись пальцами к подбородку Табии, Люций повернул её лицо к себе.

Поцелуй.

Пошел снег.

Убрав каштановые кудри, закрывшие лоб, Табия протяжно и томно произнесла:

— Мне кажется, наша связь угасает.

— Наша связь вечна, — Люций сощурив глаза посмотрел на свет, его тонкие губы дернулись искривленно, — мы не прервем её, даже если захотим.

— Это звучит, — Табия прильнула всем телом и приоткрыла губы, — зловеще.

Наступило молчание.

Тишину нарушали лишь звуки пожирания плоти.

Но вскоре девочка услышала давящую каменную тишь и, скривив лицо в смущении и страхе, встала и побежала прочь.

Напряжение крепло в лучах солнца, что стали ярче, будто раскаляясь от сгущающегося гнева двух существ, стремившихся в своем единении к одиночеству, падая друг от друга.

Когда последние торопливые шажки растворились где-то в глубине, Люций продолжил:

— Мне нужно идти, — подошел к пробоине и бросил через плечо, — Я покину тебя лишь ненадолго.

— Постой, Люций, я хотела ещё тебя спросить…

— Разговор исчерпан! — гневно, а затем тише и с толикой нежности, — мне немного больно это говорить.

— Ты обижен чем-то?

Последовал ответ сухой, как пустошь:

— Нет.

— Но я чувствую это в твоих словах, ты раздражен, Люций, дай мне знать, — она подошла и обвила шею руками сзади, вновь прильнув всем своим телом, — чем прогневала?

— Мне нечего тебе сказать, — ответил он все также сухо.

— Люций! Прошу, не уходи. Будь здесь. Люций, говори со мной! — она попыталась развернуть крепкое тело к себе, но тщетно.

— Мне приятнее молчать с тобой.

— Люций, умоляю!

— Я вернусь.

Молчание.

Табия надломилась, она тихо и с хрипотой заговорила:

— Я буду лить кровавые слезы. И ты утонишь в них, когда вернешься.

— Если вернусь, — отрезал Люций, после чего одной рукой он отбросил Табию, та упала на пол.

Сунув руку в щель, он вырвал ещё один обломок и пролез в никуда, где-то в падении обернувшись черной крылатой тенью, улетел прочь.

Болезненное лицо Табии затряслось в судорогах. Встав на колени, она закатила глаза, и из них потекла багровая кровь.

Ещё не было ничего…

Эмоции настигнут потом.

Табия знала, что страдание придет позже.

И с ужасом ждала, когда шок пройдет, и она падет в пучину холода, куда будет падать её сознание, разбиваясь об острые скалы боли, и не за что будет зацепиться в этом стремительном падении.

_____

— Однажды я закрою этот мир от света солнца.

Люций, закутавшись в черный плащ и натянув капюшон, сидел на берегу озера из крови.

Это было в холодном и сухом предгорье, где посреди трупов двух десятков, лежащих на жухлой вымершей траве, зияло небольшое озеро из крови мёртвых.

То был один из последних отрядов, решивших пробиться в город своими силами.

"Всех их я убил. Все их души я пожрал. Но ничего не чувствую больше."

— Гедонизм… — протянув последние звуки бархатным басом произнес Люций в пустоту.

В крови отражались его черты: ровный нос, волевой подбородок, выраженные черные брови, глубоко сидящие голубые глаза, тонкие губы; все пропорции были правильными и делали лик мужественно-спокойным. Холод в бездонном взгляде, обида в сжатых губах. Длинные черные волосы ниспадали вокруг поникшей головы.

"Мечусь по этим землям… Нет мне покоя. Скоро мои твари захватят город, быть может, тогда я испытаю удовольствие? Ведь я хочу увидеть, как входят они в последний оплот людей, как пожирают там всех. Нет больше ничего другого, что принесло бы мне счастье сейчас. Я несу смерть, но сам уже жив ли? Ненавижу… ненавижу все…"

Поднялся ветер.

"Когда-то давно все было иначе…"

Один из трупов зашевелился и стал куда-то ползти. Люций встал и, подойдя к нему, вытащил из ножен меч и отрубил голову.