Последнее испытание

От этого занятия Стерна отвлекает Вондра, которая через пару часов после полудня сообщает ему о телефонном звонке. Это Донателла Пафко.

– Наверное, приглашение запоздало и может вклиниться в ваш график, Сэнди, но я очень надеюсь сегодня угостить вас ужином у меня дома.

– Вы устраиваете званую вечеринку?

– Нет, будем только мы с вами. Это самое малое, чем я могу выразить вам свою благодарность.

Стерн приезжает к половине седьмого. Он привез хозяйке небольшой букет цветов, который Донателла принимает с таким видом, словно гость преподнес ей подвеску с бриллиантом Хоупа. Стерн и Донателла выпивают по бокалу шампанского в обставленной в английском стиле гостиной, а затем идут в столовую и принимаются за ужин.

Стол сервирован весьма элегантно. Донателла занимает «главное» место в торце, где раньше всегда сидел Кирил. Стерн устраивается рядом, с левой стороны от хозяйки. И он, и Донателла недостаточно хорошо слышат для того, чтобы, согласно правилам этикета, сидеть у противоположных концов стола.

Стерн дает Донателле возможность упомянуть имя Кирила первой.

– Сотрудники службы розыска с вами уже говорили? – спрашивает он.

– Они приезжают сюда каждую неделю. Я рассказываю им все, что знаю.

– И что же это?

– Все, что говорит Кирил, когда звонит.

– А как часто это случается, Донателла?

Хозяйка приподнимает одно плечо и чуть склоняет голову, давая понять, что количество звонков мужа не имеет для нее никакого значения. Она одета в вечернее платье с высоким лифом и шнуровкой. На шее у нее ожерелье из весьма впечатляющего размера драгоценных камней – настоящих, как подозревает Стерн.

– Он звонит раз или два в неделю. Все время просит меня приехать. У него там есть юрист, который убедил его, что правительство Аргентины никогда не согласится на его экстрадицию. Как вы считаете, это правда?

Стерн осторожно отвечает, что не изучал этот вопрос. Тем не менее он предполагает, что в Аргентине действуют примерно такие же законы по противодействию инсайдерской торговле, как и в США, и в них тоже могут найтись распространяющиеся на богатых людей исключения. Важную роль может сыграть то, что бенефициарами сделки по продаже акций «ПТ» стали внуки Кирила, а также то, что критические медицинские сведения в итоге перестали быть конфиденциальными. Эти факты способны стать сильными аргументами в пользу точки зрения, согласно которой то, в чем Кирила признали виновным, либо уже не является преступлением, либо, согласно аргентинскому законодательству, не входит в список преступлений, включенных в двусторонний межгосударственный договор об экстрадиции. Изложив все это Донателле, Стерн интересуется:

– Вы собираетесь воссоединиться с ним?

– Вообще-то нет, – отвечает Донателла. – Как вы знаете, мы регулярно ездим в Аргентину, раз или два в год, и я собираюсь продолжать это делать. На данном этапе моей жизни общения с Кирилом время от времени, в течение нескольких дней в году, мне вполне достаточно.

Разумеется, Стерн не может поинтересоваться, почему его собеседница пришла к такому решению только сейчас, это не его дело. Ему кажется, что она дошла до некоего предела терпения несколько лет назад, когда Кирил в первый раз объявил, что он бросает ее ради Ольги. Она тогда попросила лишь о соблюдении внешних приличий – чтобы у нее была возможность сохранить лицо. Но в конечном итоге вышло так, что Кирил не захотел обеспечить ей даже этого. Стерн раньше не задумывался об этом, но сейчас ему вдруг приходит в голову, что решение Донателлы в ходе процесса находиться рядом с Кирилом могло быть вызвано желанием оказать поддержку Лепу, а не супругу.

Так или иначе, это стало довольно мрачным концом брака, который начинался как страстный любовный роман – по крайней мере, если верить рассказам Кирила. Стерн узнал об этом несколько лет назад, во время одного из их с Кирилом совместных ужинов, которые они ежегодно устраивали в клубе «Морган Тауэрс» в сезон отпусков, когда и суды, и лаборатория Кирила практически не работали. Кирил в тот раз принес вино, сделанное из продукции семейного виноградника в провинции Мендоса. Они пили его, а за окнами медленно угасал зимний день, и в ресторанном зале становилось все темнее. Засиделись они тогда допоздна, так что под конец официанты уже начали накрывать соседние столы для завтрака.

– Я вел себя бессовестно, – сказал Пафко, имея в виду то, что в свое время отказался выполнить настойчивые просьбы Донателлы прекратить свои попытки ухаживать за ней. Он познакомился с ней вскоре после того, как, будучи еще студеном-медиком, приехал в Буэнос-Айрес, имея твердое намерение наладить контакты с представителями самых влиятельных столичных семейств. Донателла, высокая красивая женщина, на тот момент уже шесть лет состояла в браке, но детей у нее все еще не было. Ее муж, мужчина с итальянскими корнями, был на двадцать лет ее старше. Возможно, Донателла тогда уже догадывалась, что не может насладиться радостями материнства не по своей вине. У Рикардо, ее мужа, отпрысков не появилось и после расторжения брака с Донателлой, что, пожалуй, неудивительно. Кирил, который в вопросах любви и вообще отношений между мужчиной и женщиной руководствовался инстинктами хищника, почувствовал, что именно отсутствие детей является уязвимым местом Донателлы.

Но, если верить его рассказам, больше всего его стимулировало то, что завоевать Донателлу очень нелегко. Он сразу почувствовал, что находится с ней на одной волне, которую другие люди были просто неспособны воспринимать. Соответственно, они исходили из того, что посторонние не могут заметить, что между ними что-то происходит. Для того чтобы увидеться с Донателлой, Кирил изобретал самые разнообразные предлоги. Очень часто он появлялся на тех вечеринках и прочих званых мероприятиях, где, по его сведениям, она обязательно должна была присутствовать. Он перехватывал ее по пути в гардероб и, наклонившись к ней как можно ближе, шептал ей в ухо, что она должна согласиться встретиться с ним. Нередко бывало и так, что где-нибудь в бальном зале, полном людей, он дожидался момента, когда толпа ненадолго рассеивалась, и, подойдя к ней вплотную, бормотал, словно в бреду: «Я сгораю от любви». Донателла в таких случаях устало закатывала глаза и просила его перестать ее преследовать. Но при этом она никогда не обращалась за помощью к тем, с кем Кирилу вольно или невольно пришлось бы считаться – например, к мужу или, скажем, местному священнику. Кирил то и дело посылал ей цветы с таким расчетом, чтобы их доставили в середине дня, когда Рикардо был на работе. Он даже нанял какого-то уличного бездельника, который по просьбе Кирила стал сопровождать Донателлу во время походов в магазин и всякий раз вручал ей какой-нибудь небольшой подарок от него: тоненькую золотую или серебряную цепочку, флакончик духов – словом, что-то мелкое по размеру, что ее муж, скорее всего, просто не заметил бы.

– Я просто измотал ее. Это заняло несколько месяцев, – рассказал Кирил Стерну. В тот день, когда Донателла приняла от него старинное кольцо с тигровым глазом, он понял, что скоро сможет заключить ее в свои объятия.

По словам Кирила, он быстро понял, что женщина такого ума и способностей, как Донателла, сможет при желании избежать брака с каким-нибудь отпрыском одной из знатных семей Буэнос-Айреса, имеющих фамильные склепы на столичном кладбище Реколета (хотя ее родители наверняка сочли бы заключение такого брака весьма мудрым шагом). Вместо этого Кирил предложил Донателле жизнь в Америке, причем на переднем краю науки. Они вместе сбежали из Аргентины. Кирил женился на Донателле в округе Киндл в присутствии судьи – за несколько лет до того, как ее фактический муж в конце концов дал согласие на развод.

Стерн уже давно пришел к выводу, что человеческие представления о любовных отношениях других людей очень часто иллюзорны. Между тем счастливые браки – а у самого Стерна был по крайней мере один такой – начинаются с понимания пределов того, чего один человек может требовать от другого. Донателла заключила с Кирилом сделку, которую испокон веков заключают все женщины, понимающие, что у них самих мало шансов стать великими. Кирил как раз и обеспечил ей возможность достичь этой цели. Она стала женой лауреата Нобелевской премии, и этот статус она получила фактически навсегда. Ее муж был великим, потому что она помогла ему стать таким.

– Когда Кирил звонит, он всякий раз спрашивает меня, поговорила ли я с вами, – сообщает Донателла. – Если вы сами захотите с ним побеседовать, у меня есть его номер. Он понимает, что своим отъездом поставил Марту и вас в неловкое положение.

Стерн пожимает плечами:

– Он не первый клиент, злоупотребивший доверием своего адвоката. Донателла, Марта с самого начала говорила мне, что Кирил выбрал в качестве своих защитников именно нас по той причине, что он знал – даже если он станет нам лгать, я не буду подвергать его слова сомнению.