Последнее испытание

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы были со мной откровенны, Ольга, – говорит адвокат. – Все дело могло бы повернуться совершенно по-другому, если бы вы рассказали мне, что, по вашему мнению, Иннис каким-то образом помогла Кирилу внести коррективы в базу данных клинических испытаний.

– Не-а, – заявляет Ольга. – Папи – это один мой знакомый парень, я так его называла – всегда говорил: «Никогда никому не рассказывай чужие секреты». Да и что, собственно, мне известно? Может, я вообще чокнутая, откуда вы знаете? Но одно я могу сказать точно, приятель. Я единственный человек, кто вам никогда не лгал. Verdad.

Ольга наклоняет голову так, что ее довольно полный подбородок упирается ей в грудь, а ее черные глаза буквально впиваются в глаза Стерна.

– Да, я помню наш с вами разговор в тот день. Вы были очень разочарованы, когда я сказала, что не смогла прочесть данные из базы. И спросили: «Ну и кто же тогда мог прочесть эти данные для вас?» Но по-настоящему вы на меня насели после того, как я вам сказала, что не разговариваю с Лепом.

Это невероятно, но Стерну кажется, что он в самом деле помнит этот момент разговора. Стерну говорили, что Леп, обычно человек весьма необщительный, обожает выступать в роли учителя и с удовольствием пускается в объяснения, пытаясь просветить других людей в тех вопросах, в которых сам он разбирается досконально. Поэтому все всегда шли за помощью именно к Лепу, когда хотели прояснить для себя моменты, касающиеся каких-то исследований или цифр, обозначающих их итоговые результаты. Разумеется, Лепу не мог быть по вкусу роман, который Ольга крутила с Кирилом, но он к тому времени, о котором шла речь, уже завершился (так, по крайней мере, все думали). К тому же Иннис не раз говорила, что Леп в рабочих вопросах всегда проявлял профессионализм, который не зависел от его отношения к отцовским любовницам. В любом случае утверждение Ольги, что она никогда ни о чем не разговаривает с Лепом, показалось Стерну очень странным.

– Но я не сталкивала вас с дороги, Сэнди. У меня была назначена встреча с группой онкологов в отеле «Грешэм». И я так поспешно выпроводила вас из своего кабинета как раз потому, что у меня нет машины.

Видно, что последние слова Ольги ставят Стерна в тупик. Она спрашивает, о какой дате в конце марта идет речь, какое-то время порхает пальцами по клавиатуре компьютера, а затем разворачивает огромный монитор таким образом, чтобы Стерн мог все увидеть своими глазами. На монитор выведены данные о расходах Ольги за 24 марта. Найдя свои очки, Стерн наклоняется, чтобы внимательно прочесть сканированные документы. Это квитанция с парковки отеля в центре города с временем въезда (машина прибыла на стоянку всего через несколько минут после того, как случилась авария, в которой пострадал Стерн). И чек за коктейли, выпитые в гостинце. Имеется здесь и сделанное на Ольгин телефон фото – тоже с проставленным временем, – на котором изображена она сама во время беседы с медиками.

– Я приехала туда всего за какие-то десять секунд до начала моего выступления. Это было после моего разговора с вами, а потом с Лепом.

– Я думал, что вы с Лепом не разговариваете?

Ольга делает рукой неопределенный жест.

– Ну я не бегаю за ним по коридору и не прошу его помочь мне с домашним заданием. Но он управляет компанией, Сэнди. Когда нам с ним необходимо поговорить, мы говорим. Побеседовали и разошлись. Не о каких-то мелочах, не о погоде – только по делу.

– Вы сказали, что чуть не опоздали ко времени своего выступления. Наверное, ваш разговор с Лепом был посвящен какой-то важной теме?

– Наверное. Кто знает? Я не помню. Вероятно, это он захотел со мной повидаться и о чем-то переговорить.

Стерн пристально смотрит на Ольгу. Она отрицательно качает головой, не отводя взгляда. Адвокат знает, что его собеседница не скажет всего – что-нибудь да утаит.

На столе у Ольги звонит телефон, и она снимает трубку. Вот-вот должно начаться очередное совещание. Стерн тянется за своим пальто, которое лежит на другом кресле.

– Как скоро вы собираетесь уйти из «ПТ», Ольга? – интересуется он.

– Может, через месяц.

За Ольгу можно не тревожиться. Уволившись, она, несомненно, получит весьма приличное выходное пособие, которое будет тем более щедрым по той причине, что у нее был роман с генеральным директором. Но, что еще важнее, благодаря ее послужному списку в «ПТ» она наверняка будет весьма востребована в других фармацевтических компаниях. Стерн выкладывает ей все эти соображения.

Ольга в ответ лишь пожимает плечами:

– Я не буду гнаться за высокими должностями. Не хочу срывать моих девочек из школы. У них сейчас такой сложный возраст. И еще я бы очень хотела вернуться сюда, когда препарат «Джи-Ливиа» будет возвращен на рынок. Но Леп… Видите ли, я не могу просто все бросить и уйти.

Ольга небрежно взмахивает рукой, но, к изумлению Стерна, на ее щеках появляется легкий румянец. Как и у Иннис, у нее, судя по всему, сложилась глубокая неформальная связь с компанией. Стерн делает вид, что он, как добрый дядюшка, все понимает.

– Ольга, у вас блестящее будущее в фармацевтической индустрии. И великолепный послужной список здесь. Честно говоря, я вовсе не удивлюсь, если Леп, объявив о вашем уходе, столкнется с недовольством совета директоров.

– Он не изменит своей позиции, Сэнди. Сейчас он больше всего на свете хочет, чтобы я никогда не появлялась в его жизни. – Ольга отводит глаза в сторону, упирается взглядом в стену и какое-то время молчит. Внезапно румянец на ее щеках становится ярче, и в следующую секунду Ольга Фернандес, железная, несгибаемая Ольга Фернандес, начинает плакать. Глаза ее наполняются слезами, на обеих щеках появляются серые потеки от косметики. – О, черт бы все побрал, – негромко бормочет она и прижимает крепко сжатый кулак к носу.

Стерн лихорадочно пытается разобраться в том, что он видит. Ольга рыдает из-за того, что ей придется расстаться с должностью в компании? Однако затем он вспоминает, что она говорила до этого, и своеобразный внутренний счетчик Гейгера, который всегда помогал ему отделить правду от лжи, начинает щелкать. Теперь он понимает, почему Ольга не разговаривает с Лепом.

– Между вами и Лепом когда-то что-то было? – спрашивает старый адвокат.

Ольга теперь смотрит в окно, на деревья в саду – скоро зима, и сейчас, без листьев, сад выглядит черно-белой фотографией. Она даже не пытается вытереть слезы, которые продолжают течь из ее глаз.

– Кое-что, – говорит она. – Знаете, люди так говорят – и Папи говорил мне то же самое: не гадь там, где ешь. Но знаете, Сэнди, он действительно хороший. О черт! Он переехал мое сердце на тракторе с прицепом, а я сижу здесь и рассказываю вам, какой он замечательный.

Из груди Ольги вырывается горький смех и тут же умолкает, прерванный судорожным вздохом. Собеседница Стерна открывает выдвижной ящик стола, достает оттуда бумажную салфетку, которая, наверное, осталась после перекуса каким-нибудь фаст-фудом, и промокает ею лицо.

– Это моя вина, признаю. Мне всегда нравились мужчины такого типа, как он, понимаете? Спокойные, хорошие парни. Умные и правильные. Он все время твердил: «Нет, нет, нет». Но знаете, ему было это нужно. Я знала, что это нужно ему. Он жил словно в гробу. Все время между Кирилом и Гретой. И еще Донателла. Он отдавал всю свою жизнь другим. А ведь он был такой замечательный. И он был так благодарен, когда это случилось. Это в самом деле было что-то. Fuego! Огонь! И я тоже сильно обожглась, Сэнди. Очень сильно.

– Это произошло какое-то время назад?

– Все началось в 2014 году. Наконец, в 2016-м, в новогодние праздники, я ему сказала: «Приятель, ты должен уйти от Греты. Мы не можем вечно прятаться». Знаете, он никогда не говорил, что сделает это – ну бросит жену. То есть он меня не обманывал. Но мы действительно были влюблены друг в друга. По-настоящему. И мне не хотелось закончить как Иннис. Но он просто не мог так поступить. Он хотел. Я знаю. В глубине души он этого хотел. И я подумала – если я надавлю на него как следует, он решится.