Последнее лето

– А-ай! Да ну тебя… – Матвей махнул рукой и, повернувшись, пошёл к дому.

– Во даёт… – покачав головой, пробормотал вслед Саенко.

Когда старик подходил к переулку, из него выбежал запыхавшийся Валерка с приятелем.

– О, дед! Ты за водой ходил? Давай помогу, – резко тормознув, предложил он Матвею.

– Не надо, – отказался тот от помощи, – сам донесу, кого тут… А ты чего, нагулялся уже?

– Да кого нагулялся, – скуксился внук. – Мама же только на час отпустила. Ты не знаешь, прошёл уже час или нет? Пойду, спрошу, может, ещё разрешит погулять.

– Иди гуляй. Я разрешаю. К ужину только приходи, часам к семи.

– А мама? – неуверенно спросил Валерка.

– Чего мама? Говорю тебе иди, значит, иди.

– Ну ладно. Ты, дед, тогда уж меня прикрой, – улыбнулся внук, повернулся к Славке, чтоб идти обратно, но потом остановился и снова предложил: – Давай я всё же помогу тебе воду донести.

– Да брось ты! Чего я, сам два ведра не донесу? Три шага осталось.

– Ну ладно, – повторил Валерка, и они с товарищем скрылись в переулке.

Войдя в калитку, Матвей проронил:

– Там Валерка прибегал, я ещё гулять его отправил.

Наталья, по-прежнему сидящая около мужа, криво усмехнулась:

– Вот здорово! А меня спрашивать уже не надо? Я, вообще-то, мать ему.

– А я дед.

Дочь помотала головой, но спорить с отцом не стала. Матвей поставил в сенках вёдра с водой на стол, прикрыл их тонкими струганными дощечками и пошёл в огород. Клавдия протяжно вздохнула:

– Ох-хо-хонюшки…

Наталья поднялась с лавки, подошла к калитке, стала смотреть на улицу. Потом повернулась к матери:

– Мам, а как Андрей-то поживает? Они что-то нам и не пишут совсем. Живы-здоровы?

– Да ничего, слава богу, живут помаленьку.

– Он где сейчас?

– Работает-то? Так… в совхозе всё.

– А кем он там?

– По-разному, – Клавдия неопределённо склонила голову набок.

– Как это – по-разному? – не поняла дочь.

– Ну так-то всё больше на тракторе, а ежели когда проштрафится, так снимают с трактора. Тогда в разнорабочие ставят.

– Как это – проштрафится? В каком смысле?

– Ну… – Клавдия замялась, – ежели пьяный когда попадётся или прогуляет.

– Что, так и пьёт?

Мать словно бы виновато пожала худыми плечами:

– Да не так, чтоб уж шибко, но бывает. Загуляет, так может и день, и два на работу не ходить, а то и боле. Но, когда тверёзый, так работник хоть куда, не нарадуются. Поэтому и не выгоняют вовсе-то, жалеют. Ссадют с трактора на неделю, на две, а потом опять. Ведь работает-то, так на время не глядит: ночь-полночь может и пахать, и косить, и всё, чего надо. Безотказный. Если б не водка эта проклятущая…

– Понятно. А Татьяна у него? Она-то как?

– Татьяна? Да она всё там же, в детском саду воспитателем.

– Ничего живут? Или ругаются?

– Так, ежели пить зачинает, так и ругаются, бывает, не без этого. Кому ж поглянется-то? А когда не пьёт, так грех жаловаться, мирно живут. Он заезжал намедни-то, сказывала я ему, что вы приехать сулились. Говорил, может, заедет.

И словно в подтверждение её слов вдалеке послышался треск мотоцикла и буквально через минуту к дому подрулил «Иж» с коляской.

– А вот и он, лёгок на помине, – встала с крылечка Клавдия.

Калитка распахнулась, и в ограду быстро вошёл Андрей – невысокий, худощавый, в пыльных брюках и рубахе с коротким рукавом навыпуск. Широко улыбнувшись, он распахнул руки и радостно крикнул:

– Здорово!

– Привет, привет, – заулыбалась Наталья. – Только что о тебе говорили, а ты тут как тут нарисовался.

– Богатым, наверное, буду. – Андрей осторожно приобнял сестру. – Привет, сеструха! Не замарать бы тебя… А чего говорили? Ругали, поди? Привет! – Продолжая улыбаться, он подошёл к Юрию и протянул руку.

Тот не поднимаясь пожал протянутую ладонь:

– Здорово.

– Ты, прям, как на сносях стал, – захохотал Андрей и легонько хлопнул Юрия по животу.

Зять с шурином были одногодки, но внешне Юрий выглядел лет на десять старше. Он сдержанно усмехнулся в ответ и снисходительно посмотрел на Андрея:

– Трудовая мозоль. А ты всё такой же, словно и не кормят тебя.

– Да-а… Наверное, не в коня корм. А где батя?

– В огород зачем-то пошёл, не знаю, – ответила Клавдия.

– Понятно.

Стали разговаривать: кто как живёт, у кого какие новости. Болтали, смеялись, что-то вспоминали. Матвей слышал в огороде, как подъехал на мотоцикле сын, но выходить не торопился: не было настроения.

– А ты, кстати, чего не на работе? – спросила брата Наталья.

– Здрасьте… – усмехнулся тот. – Сегодня, вообще-то, воскресенье. Выходные никто не отменял.

– Интересно, с каких это пор летом в деревне выходные по дням недели стали считать, а не по погоде, а? Погодка-то шепчет.

– Да мне плевать, – презрительно скривил губы Андрей. – Это, вон, кто на тракторе, те пусть и пашут, и сеют без выходных-проходных. А у меня воскресенье.

– А-а, – протянула сестра, – понятно. Так ты сейчас безлошадный, значит? Сняли?

– Да оно мне не шибко-то и надо, – равнодушно пожал плечами брат.

– А зарплата? Денег-то меньше ведь платят.

– Нам хватает, – Андрей сунул руки в карманы, – так что, вы за нас не переживайте.

– Да я и не переживаю. – Наталья подошла к крыльцу и села рядом с матерью. – Мне-то чего переживать.

На какое-то время замолчали. Андрей прошёлся туда-сюда, пиная по двору сухую веточку. Юрий, сидя на лавке, смотрел себе под ноги. В сенках послышались шаги, на крыльцо вышел Матвей.

– Здорово, – поздоровался с сыном.

– Привет, батя. Чего ты там в огороде делаешь-то?

– Так… проверил кое-чего. Огурцы нынче какие-то совсем вялые. Взошли вроде бы хорошо, а потом стоят в одной поре, не растут. Не знаю, будет толк с них или нет, а то, может, ещё подсаживать придётся.

– У нас тоже они не шибко, – согласно кивнул Андрей. – Да нынче все жалуются. Год, может, такой.