Последнее танго в Бруклине

– Вот так-то лучше. – Бен усадил ее на кушетку. – Минуточку, хорошо? Не уходите, прощу вас.

Она слабо кивнула.

Он побежал на кухню и вернулся с бокалом в руке. Подал бокал Эллен, и она проглотила его одним духом.

Тут же у нее запершило в горле, она попробовала выплюнуть, только было уже поздно. Эллен чувствовала ужасный вкус во рту. Какой кошмар, в жизни такой гадости не пробовала.

– Господи, да вы что… – выдавила из себя она. – Что это?

– Луковый сок.

– Луковый сок? Ах, так это луковый сок? – и Эллен безудержно расхохоталась.

– Ну, сами ведь видите. Все как рукой сняло, вот вы уже и смеетесь. А минуту назад плакали навзрыд.

– Чудовище вы настоящее, вот вы кто, – ответила она, не в силах подавить смех. – Шуточки надо мной шутите?

– Клянусь вам, никакие это не шуточки. Старое русское средство, вот и все. Еще спасибо скажите, что я туда ничего добавлять не стал.

Эллен покачала головой:

– Старое русское средство, говорите? А от чего?

– От гриппа.

– От гриппа? На кой черт мне лечиться от гриппа?

– Я ничего другого и предположить не мог, когда вы в таком виде заявились. – Теперь уже смеялся и он тоже. – Знаете, всякий раз теряюсь, когда вижу плачущую женщину, такое чувство, что я, как младенец, беспомощен.

– Хорошо, я вас прощаю. А у вас не припасено старое русское средство, чтобы снять вкус лука во рту?

– Припасено, не сомневайтесь. – Он пошел на кухню и вернулся с ломтиком лимона.

– Клин клином, так, что ли? – Эллен впилась в лимон с жадностью изголодавшегося в пустыне.

– Стало быть, так, – Бен говорил властно, уверенно. – Выкладывайте, что случилось? Что там за трагедия такая? Больница сгорела до фундамента или еще что?

Она помотала головой.

– Или вашего друга в шею погнали?

Эллен смежила веки и сидела молча. Опять затрясся подбородок, вот-вот она снова утратит контроль над собой.

– Ясно, след взят правильно, какой-то непорядок с этим вашим приятелем, да?

– Не совсем, но в общем вы почти угадали, – прилив ярости вернул ей силы.

– А точнее?

Она вскочила на ноги.

– Вот что, я не хочу его видеть и прошу больше никогда о нем не упоминать, поняли?

– Ах даже так! Ну, ничего, мне-то кажется, что все не может быть до такой степени плохо. Послушайте, Эллен, что он такое натворил? – Бен, взяв ее за руку, усадил Эллен рядом со собой на кушетку.

Она молчала.

– Знаете, у меня дочь психотерапевт, так она считает, что в подобных случаях лучше выговориться.

Глядя прямо перед собой пустыми глазами, Эллен тяжело вздохнула:

– Понимаете, пришел факс, что его рукопись принята к печати. И мне захотелось сделать ему приятный сюрприз… – голос ее прервался.

– И что?

– Ну, я пошла его искать, а вот это было зря, совсем зря.

– Так вы нашли его?

– Да, в операционной… он сидел на столе, а эта сестра, с которой она работает, стояла на коленях и лицом прямо туда… ну, вы поняли.

Бен тихо присвистнул.

– Фу, кошмар какой это увидеть.

– Я с подонком этим больше слова не скажу, никогда.

– Ну конечно, конечно, сейчас вы только так и способны о нем думать. Я понимаю. Вы в ярости, и уж точно есть причина. Но вы послушайте меня, прошу вас, не надо делать бесповоротных шагов, вот так сплеча, не подумав…

– Не подумав? А что тут думать, когда он такое устроил? – Она еле сдерживала снова подступавшие слезы. – А еще говорил, что хочет, чтобы мы поженились… И я ему верила… а он…

– Эллен, бедная вы моя, я все понимаю, – прервал ее Бен, боясь, что тоже заплачет на нее глядя. – Он нанес вам жестокую обиду. Но ведь сами подумайте, мы все друг друга когда-нибудь обижаем, только больше или меньше, вот и все. Даже если любим человека – все равно. Надеяться можно на одно: те, которые тебя любят, постараются обижать пореже. Но чтобы совсем нет – так не бывает.

– Причем тут обиды? Он просто вел себя со мной, как предатель.

– Ну полно вам, зачем уж так резко рвать? Перетолкнулся разок прямо в операционной, так это еще не повод.

– Я бы такого в жизни не сделала!

– Эллен, но ведь мужчины из другого теста.

– Ах бросьте, пожалуйста, наслушалась я всей этой бредятины: женщины одно, мужчины совсем другое…

– Да успокойтесь же вы наконец и послушайте, что вам говорят!

Она закусила губу и затихла.

– Я же не к тому, что мужчины вольны вставлять кому ни попадя. Но так бывает, и все оттого, что они дураки. Я вам точно говорю, я же сам мужчина.

– Что, по собственному опыту судите?

– Конечно, у меня самого такая история была году в пятьдесят восьмом-пятьдесят девятом…

– В пятьдесят девятом я родилась.

Он улыбнулся.

– Да, времени порядком уж прошло. Так вот, Милт тогда в Голливуде работал, и одна его клиентка, актриса, приехала в Нью-Йорк – роль получила в пьесе. Он ее ко мне и прислал, чтобы физику подтянуть. Ну, вы понимаете, Эллен, молодая женщина, красивая… нет у нее никого. И она сразу положила на меня глаз.

Теперь Эллен слушала не перебивая.

– Знаете, я ведь любил свою жену. Мы прожили вместе тринадцать лет, а может, и все четырнадцать, причем очень счастливо. Но перед знаменитой киноактрисой я не устоял. Она прислала роскошную машину, и меня привезли к ней на Манхэттен. Всего один раз это было.

– А что потом?

– Наш брак чуть не развалился, – со вздохом сказал Бен.

– И жаль, что не развалился.

– Вот это вы напрасно. Напрасно! – Бен говорил убежденно. – Мы ведь после этого еще двадцать лет прожили, и все было хорошо. Справились, и брак наш после этого только окреп.

– По-моему, вы мне какую-то мыльную оперу рассказываете.

– Наш брак ничего общего не имел с мыльными операми.

– Извините, если обидела, только, видите ли, мы ведь с Рихардом не в браке. И даже живем врозь. Я звала его ко мне переехать. Теперь понятно, почему он не захотел.

– Эллен, я одно вам хочу напомнить: всего пару часов назад вы были в него влюблены – не надо так быстро все чувства на помойку выкидывать. Может, какие-то особые причины были, из-за чего так получилось. Может, на него тоска нашла, а все с этой медсестрой для него, может, было так, все равно как мальчишки сами себя приходуют…