Последние годы Сталина. Эпоха возрождения

В совершенно секретном приказе министра Вооруженных сил Союза СССР № 009 от 8 июня 1946 года указывалось:

«Обстоятельства дела сводятся к следующему. Бывший командующий Военно-воздушными силами Новиков направил недавно в Правительство заявление на маршала Жукова, в котором сообщал о фактах недостойного поведения со стороны маршала Жукова по отношению к правительству и Верховному Главнокомандованию.

Высший Военный Совет на своем заседании от 1 июня с. г. рассмотрел указанное заявление Новикова и установил, что Маршал Жуков, несмотря на созданное ему Правительством и Верховным Главнокомандованием высокое положение, считал себя обиженным, выражал недовольство решениями правительства и враждебно отзывался о нем среди подчиненных лиц.

Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывая при этом себев разговорах с подчиненными разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая те операции, к которым не имел никакого отношения(курсив мой. — К.Р.).

…Вопреки изложенным заявлениям Маршала Жукова на заседании Высшего Военного Совета было установлено, что все планы всех без исключения значительных операций Отечественной войны, равно как планы их обеспечения, обсуждались и принимались на заседаниях Государственного Комитета Обороны и членов Ставки в присутствии соответствующих командующих фронтов и главных сотрудников Генштаба, причем нередко привлекались к делу начальники родов войск.

Было установлено далее, что к плану ликвидации сталинградской группы немецких войск и к проведению этого плана, которые приписывает себе Маршал Жуков, он не имел отношения: как известно, план ликвидации немецких войск был выработан и сама ликвидация была начата зимой 1942 года, когда Маршал Жуков находился на другом фронте, вдали от Сталинграда(курсив мой. — К.Р.).

Было установлено далее, что ликвидация Корсунь-Шевченковской группы немецких войск была спланирована и проведена не Маршалом, как он заявлял об этом, а маршалом Коневым, а Киев был освобожден не ударом с юга, с Букринского плацдарма, как предлагал Маршал Жуков, а ударом с севера…

Было, наконец, установлено, что, признавая заслуги Маршала Жукова при взятии Берлина, нельзя отрицать, как это делает Маршал Жуков, что без удара с юга войск Маршала Конева и удара с севера войск Маршала Рокоссовского Берлин не был бы окружен и взят в тот срок, в какой он был взят».

Итак, заседание Высшего Военного Совета для чрезмерно амбициозного военачальника практически обернулось судом офицерской чести. В результате Совет министров СССР принял решение «об освобождении Маршала Жукова от занимаемых постов и назначил его командующим войсками Одесского военного округа».

Да, его лишили престижного кабинета в Москве, но не отправили ни в провинциальный Забайкальский округ, ни на Дальний Восток, ни в жаркую Среднюю Азию. 13 июня он прибыл в курортный город — «жемчужину у моря» — Одессу, но, конечно, для самого маршала это назначение стало почти трагедией. Между тем, кроме военных высокого ранга, в стране мало кто обратил внимание на неожиданное исчезновение из столицы заместителя министра Вооруженных Сил.

Но и это не вся правда. Новая неприятность настигла Жукова уже в теплой Одессе. 23 августа 1946 года на стол Сталина лег еще один любопытный документ, направленный заместителем министра Вооруженных сил А. Булганиным:

«Товарищу Сталину. В Ягодинской таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью. При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит Маршалу Жукову… Указанная мебель направлена в Одесский Военный Округ с сопровождающим капитаном тов. Ягельским. Транспорт №152/8431… Одесской таможне дано указание этой мебели не выдавать до получения специального указания…»

Но оставим на время рачительного маршала и вернемся назад. После смещения и ареста Шахурина министром авиапромышленности стал Хруничев. На очередном совещании, состоявшемся 8 июля 1946 года, Сталин выслушал доклад министра и его заместителя Яковлева о доводке серийных истребителей Ла-7, Як-3, Як-9. Но главным был вопрос о производстве реактивных истребителей. В это время уже создавалась база реактивной авиации тех

МиГов, Яков и серии самолетов «Ту», которые вскоре восхитят мир.

Как и в предыдущие годы, для осуществления своих намерений и планов Сталин остро нуждался в деловых, предприимчивых, но главное — в честных людях. Н.С. Патоличев позже вспоминал, как в том же году был свидетелем любопытного разговора. «Вечером, — пишет он, — мы с Кузнецовым были в кабинете Жданова. Вдруг звонок. У телефона — Сталин. Узнав у Жданова, кто у него в кабинете, он обратился к секретарям ЦК: «Назовите мне самого лучшего коммуниста».

Конечно, вопрос был совершенно неожиданным и необычным. Все замялись. Сталин любил иногда задавать вопросы, которые обескураживали собеседников своей логической необычностью. «Жданов, — отмечает Патоличев, — смотрит на нас, мы — на него. Потом догадались спросить Сталина, для каких же целей требуется «самый лучший коммунист». Сталин сказал, что надо подобрать работника для руководства торговлей в стране. Мы тогда долго перебирали руководящие кадры. И вот все единодушно остановились на В.Г. Жаворонкове».

Сын крестьянина, Жаворонков окончил Московский горный институт, работал секретарем Тульского и Куйбышевского обкома и горкома, во время войны был председателем Тульского комитета обороны. В 1946 году он стал заместителем, а с 1948 года — министром торговли СССР и долгое время возглавлял этот участок работы.

Человек дела, Сталин не любил показуху, он требовал безупречного исполнения дела. В августе на традиционном воздушном параде были впервые показаны Як-15 и МиГ-9. Накануне парада, позвонив Хруничеву, собравшему конструкторов, он поинтересовался, готовы ли реактивные машины; и когда министр заверил, что готовы, предостерег: «Если нет полной гарантии безопасности, лучше отставить реактивные».

Лето 1946 года в Москве было на редкость жарким. Горячий, сухой воздух надвигался с Украины. Отправившись в конце августа на юг, Сталин проехал по, трассе на машине. Генерал Рыбин свидетельствует:

«Осмотрели Курск, Орел, обойдя пешком. На одной из улиц посреди развалин вдруг выросла женщина, которая от изумления выронила ведра, всплеснула руками и бросилась обнимать Сталина. При этом плакала, причитая:

— Дорогой товарищ Сталин, как же вы по таким развалинам наших улиц ходите?

— А разве нам нельзя ходить по вашим улицам? — улыбаясь, спросил он».

Для принятия государственных решений ему не нужно было психологического настроя от упоения всеобщим преклонением. Его поездки были совершенно иного рода — делового. Без шума и торжественных встреч, без подхалимских приветствий и грома литавр оркестров. В этих поездках он схватывал существо вопросов.

Секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пономаренко в 1945 году сопровождал Сталина при проезде по республике на пути в Берлин. Он вспоминал, что, задав вопрос: «Как идет восстановление жилищ в сельской местности и есть ли помехи, требующие вмешательства союзного правительства?», Вождь внимательно выслушал его информацию. А затем заметил, что «нужно обеспечить жильем всех, но на первых порах… в первую очередь» семьи военных, «особенно многодетных матерей, мужья которых в армии».