Последние годы Сталина. Эпоха возрождения

Впрочем, у него не было времени на праздные поездки. Но у него не было и недостатка в информации, питавшей его знакомством с проблемами людей. Его приемный сын Артем Сергеев рассказывал Ф. Чуеву, что «и дома у Сталина продолжалась работа. Когда он возвращался со службы, за ним шел его помощник Поскребышев с мешком писем и высыпал их на большой стол. Вероятно, прежде чем попасть к Сталину, письма эти заранее сортировались, отбирались, но он читал их постоянно и на каждом оставлял пометки… или писал краткие резолюции».

Один летчик писал Вождю о своей квартирной проблеме: обещают, но ничего не дают. «Если Вы не поможете, товарищ Сталин, буду жаловаться выше». «Интересно, — задает риторический вопрос Ф. Чуев, — какому богу собирался жаловаться летчик, но квартиру получил незамедлительно…»

Сложившийся чуть ли не с юности образ жизни Генералиссимуса был по-своему аскетичным и добровольно признанным. Стержень интересов его бытия составляла работа, дело, которому он служил. Как и в годы войны, он почти не оставлял себе свободного времени. Не изменил он и военной привычке заниматься делами до 3-4 часов утра, а с 10 часов снова приниматься за дела. «Сталин работал круглосуточно, — пишет А. Рыбин. — Только глухая полночь его настигала, и он ложился где придется. Кровати у него не было, спал на диванах».

Антисталинисты тупо свели историю СССР первых послевоенных лет до примитивного обсасывания «разборок» Вождя с «безродными космополитами», «ублюдочными генетиками», «жертвами ленинградского дела», «еврейскими националистами» и других мелкотравчатых эпизодов, никак не повлиявших ни на развитие человечества, ни даже на историю России.

Нет, не эти мелкие события — пыль на дороге истории — составляли предмет основной заботы Вождя. Не они занимали его государственный ум.

Глава 5 Как Сталин «расщепил атом»

Он принял страну с сохой, а оставил ее с атомным оружием.

У. Черчилль (из выступления в палате лордов)

Очернительская вакханалия «либералов», начавшаяся с подлой хрущевской кампании «борьбы с культом», оставила в исторических потемках выдающиеся заслуги Генералиссимуса в укреплении обороноспособности государства. Между тем фундамент промышленности, составившей мощь советского оружия долгие годы сдерживающего западных недоброжелателей России от посягательств на ее независимость, был заложен именно Сталиным.

Но, говоря образно, и та дорога во вселенную, которую проложил первый советский космонавт Юрий Гагарин, тоже начиналась из сталинского рабочего кабинета.

Появление атомного оружия перевернуло мир; однако Вождь не был застигнут врасплох. И хотя в штабах западных стран разрабатывались реальные планы разгрома страны, победившей фашизм, атомную бомбардировку Советского Союза предотвратили не протесты сторонников мира и не пацифистские демонстрации.

Скажем еще определеннее: человек дела, остро ощущавший скоротечность времени, он отсеивал второстепенные вопросы, но не терял из вида главного. И даже если воля обстоятельств и сложность ситуации не позволяли ему своевременно решить проблему, он умел восполнить упущенное время. Он находил пути решения государственных задач и не ошибался в выборе методов для осуществления задуманного.

Идея расщепления атомного ядра возникла еще до войны. В 1933 году в СССР состоялась первая конференция по физике атомной энергии. До 1940 года прошло пять таких встреч советских ученых, но мысль об «освобождении» атома будоражила и умы исследователей Европы. Осенью 1939 года эмигрировавшие со старого континента в США Э. Ферми и Л. Сциллард склонили Эйнштейна к идее: написать письмо президенту Рузвельту с предупреждением о возможности создания нового оружия в Германии и с изложением перспектив его возможностей.

Идея стала реализовываться, и с марта 1940 года правительство Америки начало финансирование «проекта Манхэттен» по созданию атомной бомбы. Начальником проекта был назначен Лэсли Гровс. В подчинении генерала оказались Роберт Оппенгеймер, Нильс Бор, Энрико Ферми и другие европейские ученые.

В долине реки Теннесси появился город Ок-Ридж с 80 тысячами жителей, а в пустыне у реки Колумбия — второй секретный центр — 60-тысячный Хенфорд. Гровс позднее писал: «Наша стратегия в области охраны тайны очень скоро определилась… и одна из них — сохранить в тайне от русских наши открытия и детали наших проектов и заводов».

Новый род оружия еще не оформился в законченную конструкцию даже на бумаге, когда из Лондона в Главное разведывательное управление поступило первое сообщение о работах по созданию атомной бомбы англичанами. В декабре 1941 года в ГРУ пришел еще один (на сорока листах) доклад по атомной тематике.

В конце этого же года с письмом к Сталину по ядерной тематике обратился и 28-летний курсант Военно-воздушной академии, физик и будущий академик Г. Флеров, учившийся в Воронеже. Очередная информация о работе британских физиков, уже на ста пятидесяти страницах, поступила в январе 1942 года. Информация внешней разведки концентрировалась в деле «Энормоз». С латыни это слово переводится как нечто громадное, страшное и чудовищное. В марте научно-техническая разведка (НТР) подготовила аналитическую записку Сталину за подписью Берии. В ней указывалось:

«1.МВерховное военное командование Англии считает принципиально решенным вопрос практического решения использования атомной энергии урана 235 для военных целей…

3.МУрановый комитет английского военного кабинета разработал предварительную теоретическую часть для проектирования и постройки завода по изготовлению урановых бомб».

Для изучения и направления работ научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся атомной энергией урана, авторы докладной предлагали: «проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном комитете обороны…»

Однако Берия задержал передачу этого документа Сталину. В мае в руки уполномоченного ГКО по науке С.В. Кафтанова попало второе письмо лейтенанта Флерова. Он писал:

«…Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович, какой главный довод выставляют против урана? — «Слишком здорово было бы»…На первое письмо и пять телеграммответа я не получил. Это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны, что будет не до того, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу…»

Но и на этот раз письмо не дошло до адресата. Кафтанов передал обращение Флерова Берии, а тот переадресовал его начальнику внешней разведки Фитину. 7 мая 1942 года разведуправление направило письмо руководителю спецотдела Академии наук СССР М. Евдокимову. В нем спрашивалось: «Имеет ли в настоящее время эта проблема реальную основу для практической разработки вопросов использования внутриядерной энергии, выделяющейся при цепной реакции урана…»

В ответе академика В.Г. Хлопкина 10 июня 1942 года отмечалось: «Академия наук не располагает никакими данными о ходе работ в заграничных лабораториях по проблеме использования внутренней энергии, освобождающейся при делении урана… почти совершенно не публикуются работы, связанные с решением этой проблемы». Академик высказывал мнение: ему кажется, что этим «работам придается значение и они проводятся в секретном порядке».