Последние ратники. Бросок волка

Зарядить арбалет соплежуй, разумеется, ещё не успел. А потому у него — если он, конечно, не был полным кретином — оставался один выход. Бежать. Да, не далеко, лишь до той самой двери, через которую они проникли в это бомбоубежище. Но мало ли как могла улыбнуться удача по дороге?

Прочитал ли малец мысли Никодима, или сам оказался на диво догадлив, но он пришёл к точно таким же выводам. Его удаляющиеся шаги бегло зашуршали по подземному переходу. Дружинник, утробно рыча, бросился следом.

В зале осталось четверо.

В отличие от прошлого раза, сейчас тоскливый хмырь не спешил сбрасывать со счетов повторно запутавшегося под его тощими ногами черноризца. Он подошёл к нему, словно не замечая позвякивающую железом возню князя с дружинником, присел на корточки. В скучающем взгляде наконец-то сверкнула искорка живого интереса.

— Ты кто такой?

Может, оно и к лучшему, что горло, как и всё остальное тело, скрутило судорогой. Потому что в этот момент у Никодима нашёлся только один вариант ответа на этот вопрос. Да и тот матерный.

— Не можешь говорить? И двигаться? — кислый дистрофик для верности ткнул валяющегося на боку Никодима пальцем в чёрной перчатке. — Фу, ну и несёт от тебя. Что ж ты за пропойца такой, на которого смертельный яд оказывает лишь парализующее воздействие? И почему-то не убивает, как остальных. Именно так ты выжил в прошлый раз? Дай угадаю: застал врасплох моего верного дуболома Каплю. Да? Что ж, жаль, конечно. На редкость полезный был человек. Мало слов, много дела. Таких в любые времена редко встретишь. Но меня на этот же трюк тебе уже не поймать, уж не обессудь. Пусть от яда ты не околеешь, но с перерезанным горлом, думаю, и тебе не выжить. Конечно, вопросов у меня к тебе куча, но, как это всегда бывает в таких случаях, на них совершенно нет времени. Поэтому — не взыщи, коллега.

Унылый бубнёж прервал резанувший уши вскрик. Постный скелет мгновенно вскинулся, рывком отодвигаясь подальше от неподвижного собеседника и оборачиваясь на неприятный звук.

Будь у Никодима задатки к рисованию, то руководителя царства мёртвых, какого-нибудь там Аида, он изобразил бы именно так. Слипшиеся волосы, падающие на пылающие лютой злобой глаза, разодранная в бурые лоскутья рубаха, окровавленный меч в опущенной руке. А под ногами бьющееся в агонии тело затянутого в полный доспех гридня. Заорал, похоже, именно он. Наверняка в тот самый миг, когда Светлый подрубил ему коленные сухожилья, а затем пропорол живот. Ну, или, например, когда из брюха полезли сизые змеи потрохов. Не отрывая горящего прицела глаз от взгляда тягомотного отравителя, князь сухо дёрнул клинком, вгоняя лезвие в основание шеи поскуливающего дружинника княгини Ольги. После чего перешагнул через затихшее тело и хмуро двинул в сторону Змея.

— Где. Мой. Сын.

Слова самодержец припечатывал веско и угрюмо, выплёвывая их с каждым следующим шагом. Творись весь этот драматизм на сцене, Никодим обязательно бы поаплодировал.

Змей оказался куда менее благодарным зрителем. Он, скучающе вздохнув, выдернул узкое ложе клинка из одеревеневшего плеча Никодима. Судя по тому, что замершему в неподвижности черноризцу пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть от боли, парализовавший тело яд начал потихоньку отпускать. Гораздо быстрее, чем в прошлый раз.

— Видишь ли, любезный князь, — пустился в очередную навевающую сон лекцию тощий. Похоже, приближение настроенного на смертоубийство монарха его ничуть не трогало. — Твой сын — весьма полезный артефакт с ярко выраженной перспективой. Он совершенно явно пригодится в будущем. В совсем недалёком, я бы отметил, будущем. Рисковать столь ценным капиталом было бы чересчур нерационально. Конечно, его тут нет. Главной нашей целью было заставить тебя сделать максимально необдуманный шаг. Сунуть шею в петлю, если угодно. И ты, твоя светлость, с задачей этой превосходно справился. Сломя голову ринулся на выручку отпрыску. Зря. Поступков, движения которым задают порыв да инстинкт, хороший самодержец должен всячески избегать.

Святослав остановился, обвёл мутным взором картину побоища. И снова воткнул взгляд в глаза Змея.

— Значит, все эти люди легли только для того, чтобы выманить меня сюда? Да кто вы такие после этого?

— Политики. Кем, судя по всему, тебе не стать.

Никодим знал тысяцкого, который с этим утверждением мог бы поспорить. Благо, тоску своего занудства Змей не выдержал и сам. Решив прервать заунывный урок философии физкультурным нормативом. Он коротко подбросил стилет, поймал его за лезвие, скупо размахнулся и даже, наверное, точно определил, куда именно прилетит нож. Мишень была крупной, близкой, да к тому же ещё и не отягощённой бронированной защитой.

Правда, Змей опять не учёл один очень важный фактор.

Который незамедлительно пнул его сзади в сгиб коленного сустава. Конечно, это была скорее лёгкая неприятность, чем удар. Но и её хватило для того, чтобы нож в момент броска сорвался с траектории и звякнул об пол где-то очень далеко от намеченной цели.

17. Дворцовый переворот (окончание)

Смурной Кощей тут же обернулся к валяющейся под ногами неприятности и что-то по-змеиному зашипел в респиратор. Никодим ни оскорбляться, ни припираться не стал — а просто от греха откатился на безопасное расстояние. Конечно, настигнуть его своими ходулями Змей мог в два шага, но даже для такого манёвра требовалась пара секунд. Светлый же дарить их сутулому гаду не собирался. Он рванул к опростоволосившемуся отравителю не хуже олимпийского чемпиона по тройному прыжку. Но тот, не переставая шипеть проклятия, мгновенно переместился в сторону. Да не просто в сторону, а в сторону двери, к которой не так давно был прижат троицей ренегатов Светлый.

Одним слитным движением откинул засов, распахнул дверь и развернулся к преследователю.

В вытянутой руке, направленной в сторону князя, блеснул воронёным металлом пистолет.

Пистолет!

Выстрел в гулком помещении резанул по ушам, от толстого резного столба возле князя брызнула щепа. Светлый замер, исподлобья прожигая Змея ненавидящим взглядом.

— Я смотрю, вы оба в курсе, что это такое, — с каким-то мстительным удовольствием прошипел заговорщик. — Тем лучше. Оставайтесь на месте. Правда, не могу сказать, что в этом случае все останутся целы. Ставка здесь одна, и она уже сделана.

— Где мой сын? — отказываясь внимать любым доводам логики, снова прорычал Святослав.

Сейчас и Никодим видел, что за дверью, которую открыл Змей, желтели металлические бока бочек. На некоторых можно было рассмотреть чёрные оттиски, свидетельствовавшие о том, что содержимому этих цистерн лучше бы остаться там, где оно запечатано. В конце концов, череп и кости на фургончиках с мороженным не рисуют.

Мелкого княжича, к которому должен был прорываться его августейший родитель и которого кинулись спасать от рехнувшегося самодержца два редкостных остолопа, там, ясное дело, не наблюдалось. А тот самый поехавший с катушек венценосец, завидев под своими собственными хоромами столь неприятный схрон, побледнел так сильно, что мгновенно стало понятно — приволок сюда всю эту химическую катастрофу вовсе не он.

И для Никодима всё встало на свои места.

Он хрипло засмеялся. Почувствовав, что паралич частично отпустил, тяжело приподнялся на локте, рывком сел и навалился на каменную кладку стены. В горле что-то свербило, будто наглотался битого стекла. Смех перешёл в кашель. Лающий, надсадный.

Так и сидел, давясь то кашлем, то смехом.

— Ай, да святоши, ай да молодца! — сумел, наконец, выдавить из себя он. — Мы же всё это время жили под одной крышей. Они ж знали, считай, о каждом нашем шаге!