Последние слова великих писателей

Умиравший от чахотки Белинский накануне смерти был очень тих, не кашлял. В час дня он попросил позвать жену. Та, увидев его сидящим на постели с испуганными глазами, спросила:

– Ты, верно, чего-нибудь испугался?

– Как не испугаться! – живого человека жарить хотят.

Жена успокоила его, но через некоторое время он стал приподниматься. Необыкновенно громко, но отрывочно, он начал произносить речь, обращенную как будто к народу. Он говорил о гении, о честности, спешил, задыхался и вдруг с невыразимой тоской воскликнул:

– А они меня не понимают, совсем не понимают! Это ничего: теперь не понимают – после поймут. А ты-то понимаешь ли меня?

– Конечно, понимаю.

– Ну, так растолкуй им и детям.

Речь его становилась все тише и невнятнее. Вдруг заплакала его трехлетняя дочь Оля; он услышал ее: «Бедный ребенок, ее одну, одну оставили!» – «Нет, она не одна – сестра с ней».

Умер он тихо, в шестом часу утра 26 мая 1848 года.

Хилэр Беллок (1870–1953) английский писатель

Беллок родился в католической семье и всю жизнь оставался ревностным католиком. Некоторые его книги написаны в соавторстве с Гилбертом Честертоном.

Кроме романов, Беллок писал биографии, исторические повествования, книги о путешествиях. Его нередко причисляли к представителям «Большой Четверки» писателей эпохи короля Эдуарда VII, наряду с Уэллсом, Шоу и Честертоном.

С 1906 года Беллок жил в сельском доме на юге Англии. В 1941 году он перенес инсульт, от последствий которого уже не оправился.

12 июля 1953 года, в воскресенье, Беллок перед обедом поднялся в свой кабинет. Вскоре его дочь почувствовала запах гари. Оказалось, что кабинет весь в дыму, а Беллок лежит возле камина рядом с куском угля, который он, по-видимому, по неосторожности выгреб из огня.

«Скорая» доставила писателя в католическую больницу в городе Гилфорд. Здесь он и умер 16 июля от ожогов и шока.

По легенде, незадолго до смерти он произнес:

– Лучше сжечь писателя, чем его книги.

Существует эпитафия, сочиненная Беллоком для себя:

Он мертв. Что про него мы знаем?Был небезгрешен он, но был читаем.

Андрей Белый (1880–1934) поэт и прозаик

Андрей Белый был одним из творцов русского символизма. В 1912 году он стал приверженцем антропософии, которую ее основатель Рудольф Штайнер определял как «путь познания, стремящийся привести духовное в человеке к духовному во Вселенной».

В 1931 году женой Андрея Белого стала Клавдия Николаевна Васильева, арестованная чекистами «за антропософию» и освобожденная благодаря хлопотам Белого.

15 июля 1933 года в Коктебеле с Белым, по-видимому, случился инсульт, который местные врачи сочли тепловым ударом. Последний месяц своей жизни, с 8 декабря 1933 по 8 января 1934 года, он провел в психиатрической клинике Корсакова. Этот месяц описан в дневнике его жены.

В бреду больной странствовал по странам Древнего Востока. 27 декабря Клавдия Николаевна записывает: «Все еще “путешествие”. Ассирия, Вавилон, воины.

– Жутко среди этих стен. Что ты мечешься по этим коридорам? Египтянка ты, что ли?»

3 января он говорил жене «с невероятной силой любви»:

– …Таинственно зарождаюсь от тебя… Волненьем охвачен… Тепло любви… Приближаются души…

А в ночь на 4-е:

– Проблемы нового сознания, перед которыми стоим… Надо разрешить… Подготовиться. Адамантовая, гранитная сталь проблемы духа… Должны быть сказаны совершенно новые слова… Перед огромностью их охватывает жуть…

Утром 4-го его состояние резко ухудшилось. Однако около часу ночи 5 января он, по словам жены, «не спит… переполнен счастьем»:

– Осуществилось. Я ведь не знал счастья. Теперь оно сходит… ключами лестницы… Младенец шевелится. Может быть – два… Спасибо тебе, Клодинька… Такая ночь…

Это последние известные нам слова Андрея Белого.

О мистическом «рождении младенца», то есть нового духовного «Я», он писал уже в 1918 году:

Мы – вспыхнули, но для земли – погасли.Мы – тихий стих.Мы – образуем солнечные ясли.Младенец – в них.

Когда-то он назвал своей эпитафией стихотворение 1907 года «Друзьям»:

Золотому блеску верил,А умер от солнечных стрел.Думой века измерил,А жизнь прожить не сумел…

Эти строки ныне считают провидческими, истолковывая «солнечные стрелы» как солнечный удар, будто бы убивший поэта.

Жорж Бернанос (1888–1948) французский писатель

Жорж Бернанос был убежденным католиком, монархистом, антикоммунистом и антифашистом.

За несколько месяцев до смерти он закончил пьесу «Диалоги кармелиток». Едва ли не главная мысль этой философской трагедии выражена в реплике:

– Есть только одно утро: утро Пасхи. Но каждую ночь для нас настает ночь Пресвятой Агонии.

Тема человеческой агонии как приобщения к мукам Христа проходит через весь роман Бернаноса «Дневник сельского священника»: «…Человеческая агония – прежде всего акт любви»; «Господь разделит нашу смертную муку».

В этом свете становятся понятны слова, с которыми 4 июля 1948 года Бернанос, умиравший от цирроза печени, обратился к жене:

– Я познаю Святую Агонию.

(Или, в более свободной трактовке: – Я приобщаюсь к Голгофе.)

Умер он ночью 6 июля, перед смертью воскликнув:

– Теперь мы поборемся!

Неизвестно, к кому был обращен этот вызов.

Жак-Анри Бернарден де Сен-Пьер (1737–1814) французский писатель, путешественник и мыслитель

Книги Бернардена де Сен-Пьера по большей части посвящены путешествиям и природе. Но славу ему принесла сентиментальная повесть «Поль и Виргиния», действие которой происходит на экзотическом острове Маврикий.