Последний фей
Шрифт:
Как объяснить людям в здравом уме, что идти к Гавару, к самому Гавару, которого боятся не только шантоньские дети, но и шантоньская профессура – идиотизм в последней степени, после которой уже не будет ничего по причине преждевременной кончины носителя сего страшного заболевания? Как рассказать, что ни один маг, по пьяной лавочке или по зову сердца[49] отважившийся войти в дебри Веселого леса, не вернулся? Как сообщить, что Веселый лес и Гавар – не сказки и не игрушки вздорным принцессам, ревнивым крестьянкам и тупым рыцарям – настоящим и самозванным?
Высшие силы, ну почему я всегда должен быть единственным нормальным человеком в любой компании,
Ну что тут такого головоломного и непостижимого – отправиться домой и спокойно подождать развития событий в безопасности привычного мира?!
А с другой стороны, кто их держит?
Пусть идут.
Если им так хочется.
Куда угодно.
Хоть к Гавару, хоть в замок, хоть к лешему в гости, да хоть к самому царю Костею!
А я сейчас развернусь, и… и… и…
И?..
Агафон окинул тоскливым взглядом обступившие его кусты с шипами монстров, за которыми, наверняка, скрывались монстры с шипами, и зубами, разумеется, тоже, груды валежника высотой с забор, почти материальный мрак – не иначе как с человекоядными наклонностями, притаившийся в засаде за чахлым и дрожащим, как его коленки, кругом волшебного света…
И сдулся.
И сдался.
– Наивные, - хмуро и решительно сообщил он, хотя трясущаяся как осиновый лист душа его рвалась и стремилась прочь. – Без руководства дипломированного чародея вам не пройти тут и десяти метров. Слушайтесь меня – и всё будет хорошо.[50]
– И… что нам теперь делать? – пискнула бледная, как луна, Грета.
Агафон задумался на несколько мгновений, снова пришел к выводу, что других вариантов нет, и обреченно выдохнул:
– Спускаться обратно в яму.
– Но…
– Зачем?..
– Но там же жил…
– А если их там еще…
– Обеспечение безопасности продвижения возложим на шевалье как на самого опытного борца с подземными монстрами, - с видом полководца во главе стотысячной армии сурово ткнул пальцем в грудь дворянину студент. – А Лес у нас будет позади…
Он прикусил язык, смешался, закашлялся под горящим взором крестника, но быстро нашелся и бодро продолжил:
– Лес у нас будет позади, неизвестно кто там и что, а самое главное, когда. Поэтому приглядывать за тылом будет царевич. Женщины как самые бестолковые… в смысле, от них там толку никакого не будет, - спешно поправился школяр под вспыхнувшими возмущением взглядами девиц, - держатся в середине. А в самом центре нахожусь я – как ценнейший член экспедиции. Всё понятно?
– Нет, не всё! – выпятила нижнюю губу и опасно прищурила глаза Изабелла. – Мне не понятно, на каком основании какой-то… Афанасиус…
– Агафоникус, - шелковым голоском поправил маг.
– Не имеет значения! – гордо фыркнула ее высочество. – Так вот, мне даже не интересно – мне любопытно, на каком основании онпринялся указывать, что должна делать и где стоять я?
– На том… На том, ваше высочество… что через завалы и кусты мы не пройдем, а яма эта – не просто пещера или логово, а подземный ход, и вести он должен к замку, потому что больше ему вести некуда! – подался вперед маг.
– Перед тем, как распоряжаться, ты должен был доложить свои соображения мне, а уж ябы приняла решение… - встретила его нос к носу принцесса, и глаза ее свернули упрямым огнем.
– И
какое же решение ты бы приняла?– Да хоть какое, кроме твоего! И обращайся ко мне на «вы»!
– Это почему?!
– Что – почему?!
– И то, и другое – почему!
– А и то, и другое потому…
– Извините, что осмеливаюсь прервать вашу ученую дискуссию, - на молниеносно разгорающийся костер ссоры пролился вдруг поток холодной воды учтивой речи, - но предложение волшебника разумно, ваше высочество. А дельная мысль голову не выбирает. В лесу королей нет, как любил говаривать мой отец.
Изабелла, пунцовая от ярости, хватанула ртом воздух, собирая запал для мегатонного взрыва, но вдруг осеклась, словно налетела на невидимую стену.
– Я… я… - прерывисто дыша, но уже не давая воли той буре эмоций, что захлестывали ее еще секунду назад, проговорила принцесса и вдруг резко повернулась к примолкшему справа Лесли.
– Ты тоже думаешь, что это хороший план?
– Я… Да. Нет. То есть, я хотел сказать, что если бы при мне был мой любимый топор…
– Боевой топор и топор лесоруба – не одно и тоже, ваше высочество, - учтиво склонил голову де Шене. – Боюсь, в этом лесу пользы от него всё равно не было бы никакой.
– Да я как раз про такой топор и… и…
Дойдя до различий в топорах, дровосек вспомнил, с кем говорит и про что, и окончательно растерял те немногие слова, что удалось собрать под свои знамена.
Изабелла дернула губой, отвернулась и произнесла, обращаясь к Агафону:
– Я одобряю твой план действий, маг. Ну, разумеется, с поправкой на то, что самый ценный член экспедиции это не ты.
И она вскинула на студиозуса брызнувший ледяными искрами взгляд: попробуй, возрази.
Его премудрие вздохнул, философски пожал плечами и согласно кивнул.
– Хорошо. А теперь, когда наиважнейший момент был так удачно выяснен, нам уже можно идти выручать герцогиню? Ваше высочество?
Путешествие по заброшенному подземному ходу четверки отважных и одного к ним примкнувшего продолжалось третий час.
Острый страх встречи с родственниками, конкурентами или соседями убиенного монстра постепенно сменился приглушенной настороженностью перед неизвестностью. Та, в свою очередь – тупым раздражением длинным тоннелем, в котором не происходило ничего интереснее эвакуации мокриц и пауков при приближении их компании. А закончилось всё на четвертом часу пути резким приступом клаустрофобии, осложненном желанием получить хлеба и зрелищ.
И первого – гораздо больше, чем второго.
– Подумать только… - печально пробормотала принцесса, нарушая молчание, длившееся едва ли не с момента их спуска в подземелье. – На обручальном пиру подавали столько всего аппетитного – пальчики проглотишь, как говорит Шарлемань Семнадцатый… а я съела всего три пирожных. Ну можно быть такой недальновидной дурой, а?..
Унылая песнь страдающего пустотой желудка прозвучала подтверждением ее словам.
Агафон, у которого единственным блюдом в меню дня была бутылка красного, понимающе вздохнул, сглотнул голодную слюну и еще раз оглядел скупо открывающуюся в свете мечущегося над их головами мотылька обстановку: жадными щупальцами свисающие со сводов корни, рваные занавеси из паутины, заплесневелые потеки на щербатой темно-красной кладке, покрытые странной белой грязью широкие камни пола под ногами – и никакой еды. Даже мышей и крыс – неизбежных спутников подземелий – здесь отчего-то не было[51].