Последний фей

Заклинание на этот раз и впрямь сработало раза в три быстрее, чем в городе, и через несколько минут довольный плодами трудов своих Агафон утомленно вздохнул и опустил руки.

– Готово.

– Точно готово? – въедливо поинтересовалась крестьянка, ощупывая себя со всех сторон и даже похлопывая по макушке и ушам. – А я ничего не…

– Грета, а чем, по твоему мнению, иллюзия отличается от трансформации? – усталым скучным голосом вопросил маг.

– И…люся… от… какой фомации?.. – озадаченно повторила дочка бондаря.

– Ты ей зубы-то не заговаривай, ведун, - строго прозвучал в темноте голос крестника. – А то сначала Уня, потом Люся…

– А ты не лезь туда, в чем ничего не смыслишь, - брюзгливо посоветовал маг и решительно потянул створку двери на себя. – Все разуваемся, чтобы не топать, и идем!

Розовые валенки, с энтузиазмом рванувшиеся было вослед хозяйке, остановились, словно налетев на стену, и жалобно чавкнули накопившейся водой.

– А кто разуться не может, остается здесь – прикрывать тылы, - строго проговорил маг.

Вздохнув калошами, верная обувь Греты печально потопталась на месте и замерла, покорная слову создателя и неказистой судьбинушке.

Успокоенный отряд осторожно выглянул наружу.

Мутный серый свет слабо освещенного коридора пролился на выступившую первой дочку бондаря, и спутники ее ахнули. Всё – начиная от двухметрового роста и заканчивая бесчисленными кольцами, бусами, браслетами, серьгами и диадемами, нашитыми на кожаную куртку, было точь-в-точь как у настоящего повара. Близнецы-братья. Поставь их рядом – не отличить.

Было бы.

Если бы не цвет кожи.

Белый, как у самой избалованной королевской дочери.

– Бугень-альбинос? – скривилась презрительно Изабелла.

– Кабуча!.. – схватился за голову маг, сделал несколько шагов назад, потом снова вперед, ожидая, что вот-вот поля их срезонируют, как во дворце, и окраска иллюзии станет такой, какой надо – не мытьем, так катаньем…

И вспомнил.

Сам-то он личины теперь не носит!

– Заходим обратно! – торопливо прошипел он.

– Не получилось? – разочарованно протянула Грета, не способная увидеть ни результат, ни его отсутствие.

– Получилось… почти… - угрюмо прорычал чародей. – Заходим, говорю!!!

– Может, в полутьме-то они цвет не разберут? – неуверенно предположил Лесли. – Подумают, что заболел?..

– А, кстати, с чего это вы вообще придумали, что при виде повара бугень выйдет к нему, ничего не сказав другим? – саркастично проговорила вдруг принцесса.

Даже если бы план Греты и волшебника был безупречным, причины для упреков она всё равно бы нашла: слишком много важных решений в последние пятнадцать минут проплыли мимо ее носа. А тут – такой провал!

Ответа студента она не удостоилась – торопливо и нервно его премудрие накладывал чары иллюзии на себя, медленно превращаясь – не мудрствуя лукаво – еще в одного белого бугеньского кулинара.

Но зато Грета отозвалась тут же и с воодушевлением:

– Точно! А вот если бы повар показывал ему что-то, чего никто другой видеть не должен…

– Репу? – пришло в голову Лесли.

– Сыр? – с сомнением предположила Изабелла.

– Что-то вроде этого… – осенило школяра, и рука его зависла на половине пасса. – Приблизительно…

Гмммр сидел на скамье спиной к окошку, с каждой секундой всё больше и больше наливаясь раздражением и злостью, пока ему самому не начало казаться, что еще немного – и лопнет его терпение, и тогда – берегитесь все, и спасайтесь, кто может.

Мало того, что жрать хотелось уже так, что съел бы уж без особых мук даже семирука – так еще и эти два грыма, словно сговорившись, выигрывали у него одну игру за другой!

Две кучки драгоценностей и бижутерии, отодранной нервно подрагивающей рукой от его кожаного дублета и сложенной перед товарищами, неуклонно росли с каждым коном.

Нахально-довольные ухмылки партнеров росли и ширились прямо пропорционально.

– Ну, не спать! – пихнул в бок Гнннра Грррм.

Тот, хитро подмигнув зачем-то приятелю (уж не сговаривались ли они о чем?!), потряс стаканчик, бодро защелкавший костями, и выметнул его содержимое на заскорузлую столешницу.

– Считать! – загорелись отсветами нового выигрыша маленькие глазки Грррма.

– А чего считать… - кисло протянул Гнннр и состроил унылую рожу, разглядывая тонкие косточки человеческих пальцев, желтоватой россыпью разметавшиеся по столу. – Ты выиграть. Три касания, два перекрестья, один тройной. Гнннр – то же самое было, тройной нет. Гмммр – одно касание…

Удовлетворенно кивнув, Грррм подгреб к себе кольцо Гнннра, перекочевывавшее от одного игрока к другому уже раз седьмой, и сережку Гмммра, оторванную взбешенной лапой хозяина от плеча дублета едва ли не с куском кожи.

– Гнннр не везти сегодня как семируку, - самодовольно заметил Грррм, мысленно прикидывая, куда он такое богатство после завтрака будет нашивать.

Злосчастный бугень в ответ только прорычал что-то и потянулся оторвать от рукава рубахи вторую серьгу.

И замер.

Из-за полуоткрытой двери, мигая так, словно у него начался нервный тик, выглянул повар Гдддр.

Одна его лапа, с пальцем, загадочно приложенным к губам, застыла у лица.

Но не успел Гмммр даже начать соображать, что бы этот непонятный жест мог означать, как вторая рука их кашевара украдкой вытянула из-за дубовой створки на обозрение его, Гмммра, чудо.

Мечту всего утра.

Человека женщину.

С торчащими из ушей пучками зелени, кругом колбасы на голове и репой в зубах.

Неужели хозяин поссорился, наконец-то, со своей добычей и отдал ее Гдддру? А тот – хороший, добрый, славный Гдддр, я всегда думал, что он ко мне относится лучше, чем к другим – решил разделить ее тихонечко со мной?!..

Нет, не пропало утро зря.

Пусть эти грымысидят тут со своими блестюшками, пыжатся, как семируки над жабой.

А мы с Гдддром…

Гмммр позабыл про сережку, про игру, про подозрительно везучих партнеров, медленно поднялся, как загипнотизированный и, не глядя по сторонам, устремился в обход стола туда, где только что узрел диво дивное аппетитное.