Последний фей

Пять минут спустя гигантская рыба покачивалась на поднятой ее же плавниками волне у причала. Пасть ее была раскрыта, и верхняя челюсть нависала над головами сгрудившихся на пристани людей жутковатой аркой, усаженной широким ассортиментом зубов, зубищ и зубильников на любой вкус и каприз. Внутри нее что-то одышливо пыхтело и вздыхало, словно слон, взбежавший на двенадцатый этаж. Непередаваемый аромат подгорелого рыбьего жира, по сравнению с которым запах грабастиков казался изысканными духами, проворно заполнял подземелье.

Там, где челюсти смыкались, подсвеченный белесым сиянием, исходящим откуда-то из таинственных дебрей рыбьей утробы, стоял Люсьен, глупо – или нервно – улыбаясь во весь рот.

Из неглубоких, но длинных ран на плечах и груди его сочилась кровь, сквозь разорванные штаны сверкали исполосованные о зубы чудовища коленки, но если не обращать внимания на подобные мелочи, то для человека, только что проглоченного громадной рыбой, он выглядел неплохо.

– Добро пожаловать на борт моего корвета! – склонился он в полусерьезном поклоне перед застывшими в радостном изумлении спутниками[92].

Глаза его, недоверчиво, вопросительно, но как бы невзначай, скользнули по заплаканному лицу Изабеллы.

Ее высочество, несколько минут назад едва не прыгавшая в воду в истерике, сейчас стояла бесстрастная и отстраненная, точно при виде рыцаря все эмоции и чувства, обуревавшие ее, необъяснимым образом пропали, растаяли и испарились.

– Ты заставил нас поволноваться, шевалье, - ровным голосом королевской особы, дающей аудиенцию вассалу, проговорила она, и чародей снова подивился, да тот ли это человек, который только что вопил как сумасшедший, метался по берегу и волосы готов был рвать[93] при виде неотвратимой гибели Люсьена.

Де Шене устремил на нее из-под опущенных ресниц осторожный выжидающий взгляд, но принцесса была холодна и спокойна, словно памятник. Точно устыдившись своих переживаний, или испугавшись вдруг их неожиданного накала, в тот самый момент, когда можно было сделать шаг вперед – и увидеть идущего навстречу любимого друга, она растерялась, как девчонка, стушевалась, оробела и спряталась, подобно улитке, в ставший привычным за долгие годы тесный, но надежный домик из невозмутимой сдержанности. И вместо того, чтобы восторженно завизжать и кинуться выжившему на шею, как просила изо всех сил ее смятенная, но счастливая душа, она стояла, обняв чуть дрожащими руками себя за плечи, прямая и неподвижная, как фонарный столб.

Сиявшее мгновенья назад лицо рыцаря потускнело, как целое поле одуванчиков перед дождем.

– Следующей твари, которая признает меня достаточно аппетитным, чтобы сожрать, я позволю это сделать сразу же, без сопротивления, дабы не заставлять прекрасных дам напрасно нервничать, - галантно, но официально склонил он еще ниже мокрую голову[94].

– Да что ты такое говоришь!!!.. – презрев звенящее тревожными боевыми нотами напряжение между спутниками, всплеснула руками Грета, рванулась было к шевалье – выплескивать накопившиеся эмоции за себя и за ту девчонку, но на самом краю пристани перед частоколом зубов невольно затормозила.

Страх, отвращение и любопытство боролись на ее лице за господство, когда она осторожно наклонилась и одним пальчиком дотронулась до острия желтоватого кривого клыка размером с кинжал.

– Фу, какая гадость… страх небесный… - покоробило крестьянку, и пальцы ее поспешно отдернулись и боязливо сжались в кулак. – Люсьен, не стой там, выходи скорее, пока она не ожила или не утонула!

Де Шене улыбнулся ей тепло, но несколько вымученно, ступил было вперед… но передумал и остановился.

– Вообще-то, я и вправду за вами приплыл, - обвел он товарищей глазами, играющими шальными искорками дерзкой идеи. – Я не знаю, что Агафон или его магия сделала с этим… существом… но теперь он не живое, а металлическое, как стиральное корыто.

В доказательство он постучал костяшками пальцев по желтому нёбу. Оно отозвалась раскатистым гулом медного купола с двойным дном.

– Тем более, выходи скорее, пока эта железяка не утонула! – взволнованно воскликнула герцогиня.

– Не утонула до сих пор, ваше сиятельство – не должна и сейчас, - спокойно и ободряюще проговорил шевалье. – Тем более что я нашел способ ей управлять.

– Управлять? Ей? – недоуменно нахмурилась дочка бондаря, будто только что не стала свидетелем прибытия «корвета» к причалу. – Но… она же дохлая! Вон, как воняет!

– Запах – это, конечно, то еще испытание… хотя я уже принюхался, откровенно говоря… Но дохлой я бы ее не назвал. Скорее, превращенной в подобие механической игрушки, - терпеливо поправил ее шевалье.

– Или лодки… - с новым, изумленным, но все еще недоверчивым пониманием выдохнул маг.

– Корабля, тогда уж, судя по размерам, - уточнила принцесса с косоватой нервной улыбкой. – Корвет «Золотая рыбка».

– Ваше высочество абсолютно правы, - любезно склонил в ее сторону голову де Шене, тщательно избегая встречаться глазами. – И поэтому, пока наша золотая рыбка не передумала быть корветом и не пошла ко дну – милости прошу на борт.

– Чтобы, когда передумает и пойдет, мы оказались внутри нее? – крестьянка снова впилась опасливым взглядом в загородку из зубов.

– Н-нет… увольте, юноши… я лучше на матрасе… - неуютно поежилась и отступила на шаг герцогиня.

– А я на круге… или уж вплавь… как-нибудь… - передернула плечами и попятилась Грета.

Отступление женщин грозило стать массовым… если бы не наткнулось на стену.

И имя ей было Изабелла.

– Тетушка Жаки, Грета, - непререкаемо проговорила она, строго сдвинув брови, вздернув подбородок и скрестив воинственно руки на груди. – Сожалею, но мы обсуждаем здесь не условия морского круиза. Шевалье де Шене прав: если она не потонула до сих пор, то не потонет и до тех пор, пока мы не найдем эту несчастную вторую пристань. В конце концов, это же рыба. И утонуть она не может по определению.

– Но… - встретив сопротивление там, где не ожидала, потерянно пискнула крестьянка.

– Но, вообще-то, я не поняла: чьего жениха мы собираемся вызволять? – ехидно напомнила ее высочество. – И время, кстати, идет!

Грету больше не надо было уговаривать.

С таким видом, словно будь эта рыба всё еще живой – и это не остановило бы ее, крестьянка подобрала юбку и решительно перескочила через выставляющиеся над краем причала страшные зубы. Де Туазо, влекомая племянницей как буксиром, неохотно последовала за ней.