Последний Герой. Том 4

Я вышел из душа, окутанный паром. Растерся полотенцем, оделся и наскоро приготовил яичницу. За завесой шипящих брызг на сковороде мгновенно вскипели три яйца-скороспелки. Прихватил вилкой ещё дрожащий белок, проглотил вместе с обжигающим глотком растворимого кофе.

Собрался на работу, а привычный рюкзак с нелегальными стволами не стал в этот раз брать. Опасность, казалось, выдохлась. Валет на том свете, его подельников повязал Бульдог. Если мне и грозила какая-то опасность, то я ни о чём таком пока не знал. Служебный ПМ в оружейке отдела получу и так: привычка ходить вооружённым осталась.

Планёрку открыл Мордюков, сыпанув по привычке парочкой своих излюбленных ругательств. Голос был у Семена Алексеевича сиплый, словно с похмелья. И вид помятый. Шеф, когда нервничал, бывало, принимал вечером после работы успокоительное крепостью до сорока градусов.

— Зверское убийство так и не раскрыто! А у нас проверка, между прочим! Стыдно! Где голова, товарищи? Вы даже башку, блин, найти не в силах! Не то что убийцу! Лучше бы свои головы потеряли!

Шефа понять можно. Теперь он дважды в день отзванивался в Главк, отчитывался по убийству Кухаркиной, рассказывая генералу сказки про «устанавливаем, проверяем, ищем». Лапшу, что мы вешали ему, он бережно перекладывал на уши генералу, но тот не успокаивался и вел себя как младенец: красный, лысый и вечно орёт.

— Жду конкретных результатов, — устало и уже более спокойно заключил Мордюков, и, уже обращаясь ко мне, добавил, — Давай, Яровой. На тебя вся надежда. Занимайся только этим делом. И больше никаким. Понял?

Не успел я и рта раскрыть, как отреагировала Оксана, как обычно, «включив Кобру» — фирменный прищур и холод в голосе:

— Так точно, — отрапортовала она. — Максим Сергеевич только убийством и занимается.

Но в действительности я параллельно копал и суицид Кабана, и исчезновение Столярова. Инкассатор-ветеран будто сквозь землю провалился. Мы уже все поняли, что не найдется. А если и объявиться, то только в виде трупа.

После общей планерки мы с Оксаной ушли к ней. В кабинете запахло свежемолотой арабикой. У нас — свой утренний ритуал. Каждое утро мы пили кофе в ее кабинете и обсуждали рабочие планы.

— Потерпевшая Кухаркина, как ты и думал, без криминального прошлого, проверили родных и близких, все в шоке… ничего сказать не могут, — начала она, ставя передо мной кружку. — И, кстати, пришли результаты судебно-медицинской экспертизы. Скляр подтвердила — травматическое удаление головы прижизненно.

Я поглубже вдохнул горечь кофе. Такое ощущение, что Оксанин кофе одним запахом проникал сразу в мозг и там бодрил нейроны.

— То есть она ещё дышала, когда…

Оксана кивнула:

— И вот что странно — следы на груди жертвы напоминают когти.

— У человека нет когтей, — покачал я головой, потирая затылок.

Что же это за оборотень?

Она сунула мне копию заключения и ткнула пальцем:

— Вот тут глянь.

Я стал читать:

«На груди слева и справа в верхней трети имеются группы параллельных бороздок шириной до 4 мм; края раневого канала ровные, без выраженных дефектов ткани. Морфологически картина соответствует воздействию когтей зверя или ногтей человека. Учитывая показатели прочности кератиновых образований человека, ногти человека, вероятно, не способны сформировать данные повреждения; окончательная верификация происхождения травмы требует экспериментального моделирования на биотканях в ходе проведения дополнительных исследований. Наличие обильной геморрагической инфильтрации по краям раны подтверждает прижизненное нанесение повреждения.»

— Ни хрена не понял, — я озадаченно почесал макушку.

— Ну… В общем, я переговорила с этой медичкой, Анфисой Вадимовной, она пояснила по-русски — похоже на когти, но запросто могли быть и ногти человека. Только очень и очень крепкие.

— Значит, кто-то отрастил себе «маникюр» до размеров стамески, — хмыкнул я. — Или накладные?

— Чего?

— А что? Прилепили себе, крепкие.

— Квадроберы, думаешь? — спросила Оксана.

— Кто? — удивился я. — Ква… кто? Какие боберы?

— Ну, люди такие сейчас есть, они под животных косят, на четвереньках бегают. Могут гавкать даже. Ты что, не знал?

— Ха! От армии косят? — уточнил я. — Их можно забирать тогда в погранвойска, там собачки нужны.

— Нет, мировоззрение, видите ли, у них такое. Самовосприятие, мать их. Все ничего, пусть себе по улицам бегают, но главное, чтобы они на самокаты не пересели.

— И что, реально на четырех конечностях бегают?

— Еще тебя обгонят, — хихикнула Кобра. — Там даже гимнастика есть у них специальная, упражнения, говорят, можно за месяц научиться на четырех костях скакать, как борзая.

— Ха! Человечеству потребовалось несколько тысяч лет, чтобы научиться ходить на двух ногах, а этим достаточно месяца, чтобы повернуть всё вспять. Куда катится мир…

Мы рассмеялись.

Еще пошутили о зверолюдях и решили, что наш подозреваемый — всё-таки не совсем человек. Решили его пока называть «Оборотень». Так, между нами.

— Что вообще потерпевшая там делала, в лесополосе? Выяснили? — спросила Оксана, глядя на фото с места происшествия. — Не приволок же её туда этот… Оборотень.

— Не приволок, — подтвердил я. — Я выяснил, что она работала за городом, на заправке. И после смены часто ходила домой пешком. Жила она неподалёку, но путь лежал через лес. Там её и настигла смерть.

Типичная беда девяностых — короткий путь иногда оборачивается самым длинным, вечностью. Но сейчас другое-то время, но гражданку Кухаркину это не спасло. Однако тут и девяностые, кажется, отдыхают — с подобными убийствами за все свои две жизни я не встречался.

В коридоре, где были кабинеты оперов, кто-то гулко хлопнул дверью, послышался чей-то мат, ругались на неисправный принтер. Я отложил снимки и заключение в сторону.

— Слушай, — сказал я после паузы. — А ты не знаешь, что можно подарить Корюшкину?

— Подарить? — удивленно уставилась на меня Кобра. — У него сегодня день рождения?

— Угу.

— Не знала. Поздравлю. И, пожалуй, сегодня даже не буду его ругать, — сказала она с полуулыбкой. — А ты что, приглашён на днюху? Вы что, прям такие друзья с ним?

— Сам не ожидал. Ага, не знал, что мы с ним такие кореша. Видимо, у него вообще друзей настоящих нет. Так что теперь придётся топать в ресторан и выполнять роль друга.

— Уф… Сто лет в ресторане не была, — вздохнула Кобра и отвела взгляд в сторону, как будто вспомнила что-то из совсем другой жизни. — Везёт тебе. Погуляй там и за меня. Только завтра на работу, как штык.

— Как это «сто лет не была»? Что, тебя никто не приглашает? — спросил я, хотя ответ и сам напрашивался.

— А то ты не знаешь, — Кобра прищурилась и постучала пальцем по краю чашки. — Это у тебя вон… куча… А у меня Соколов был… да сплыл. Вернее, я его сама «сплавила». Опять же звонил, ныл насчет «Нивы». Достал уже, натурально… Что за мужики пошли?