Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II
Шрифт:
Валентина почувствовала на губах привкус карамельки и поняла, что облизывает губы
— Очень
— Тогда повернись ко мне спиной
Она увидела, как Эмиль взял у графа пустую коробочку Ожерелье легло на грудь, утонув нижними нитями в глубоком декольте, и на шее тихо щелкнул замочек
— Спасибо, — повторила она снова и обернулась уже не по своей воле граф, осторожно коснувшись ее локтя, развернул к себе — Мне не холодно, — соврала она, и граф улыбнулся на ее ложь
Затем подал руку, и она сделала несколько нерешительных шагов по паркету танцевальной залы и, заглянув в зеркала, отражавшие мириады свечей, ахнула, по- настоящему
— Улыбку, пожалуйста!
Она даже моргнуть не успела, так быстро Эмиль сунул телефон обратно в карман, сделав фотографию
— Я думала
— На фото ты будешь одна, — успокоил ее граф — Я так… Останусь приятным воспоминанием, и скоро твоя память напрочь сотрет мой образ, и ты придумаешь себе кого-то другого, к кому не будешь испытывать страха
— Я не боюсь вас! — воскликнула она с жаром, и граф даже отступил на шаг, будто обжегся, но руки не выпустил. — Я вам верю!
— И напрасно… — голос графа звучал сухо и тихо, он почти не раскрывал рта, и специально или случайно выпустил ее пальцы из своих — Будь осторожна со мной и держи дистанцию, как и положено благовоспитанной леди
Дору заиграл Чайковского Валентина кивнула графу и, присев в реверансе, снова приняла его руку Другой рукой он приобнял ее за талию, она же положила руку ему на плечо. Они не закружились по залу, а пошли медленно, точно считали шаги Она совершенно не помнила этого вальса из балета "Щелкунчика": вступление все не кончалось и не кончалось, и ей казалось, что Дору специально играет одну и ту же страницу, чтобы отец мог вечность смотреть ей в глаза И вот наконец темп увеличился, и она взглянула в сторону, увлекаемая графом в первый водоворот танца, а когда музыка сделалась более драматичной, граф стал отрывал ее от пола на каждое крещендо, и вскоре ей уже казалось, что она окончательно потеряла под ногами пол, как, впрочем, и счет, и ритм, и сам танец Этот вальс не был похож ни на один из тех, что ей доводилось танцевать, и никто до графа не кружил ее вот так, до полного головокружения
Граф улыбнулся краешком рта, будто поймал в полете ее мысли, и в краткий миг его улыбки Валентине показалось, что она увидела жемчужины клыков… Конечно, ей это только показалось. Не надо смотреть в лицо, это не по правилам вальса.
Дору все играл и играл, и Валентина перестала угадывать музыку — они решили утанцевать ее до упаду, так пусть же утанцуют… Она ничего не делает она просто летит в расцвеченной зале по скованному зимнем морозцем воздуху. Квадратики паркета мелькают внизу, точно крыши домов, оставшихся далеко внизу, за пеленой облаков. Она уже ничего не видела и жмурилась от яркого света или от мучительного взгляда графа Заполье. Он еще крепче сжал ее руку, точно боялся уронить, коснулся щекой волос и едва слышно прошептал:
— Прости меня, дитя мое…
Или ей это только послышалось, потому что страшная боль вдруг пронзила все тело, в ушах зашумело, и она судорожно вцепилась в затянутые фраком плечи. Но пальцы быстро ослабли, и она полетела в бездну, увлекая боль за собой. Сил крикнуть не было. Или все же она кричала? Какое это имеет значение, когда гаснут свечи и больше не видно темных губ с кровавой струйкой на беломраморном подбородке.
— Тина… Тина, ты слышишь меня?
Она не понимала, кого слышит. Тут был и голос Эмиля, и голос
Дору, и голос самого графа… Но когда она открыла глаза, то увидела лишь профессора, вернее узнала его по джемперу и волосам — лицо Эмиля почти полностью скрывал платок.— Вы что, в ковбоев играете? — тихо простонала она. — Это лаванда, да? Твоя туалетная вода, она из лаванды… Отойди… Я и так еле дышу…
Валентина попыталась приподняться хотя бы на локтях, но тут же со стоном опустилась головой на паркет.
— Это я тебя лавандой сбрызнул. Она запах крови перебивает, — пояснил профессор, помогая ей сесть.
— А она во мне еще осталась…
Валентина попыталась рассмеяться, но смех вышел каким-то надтреснутым, и она стиснула губы. Зубы стучали, и она ухватилась за подбородок, чтобы удержать его на месте.
— Скажи спасибо, что мы не наложили тебе на шею жгут, чтобы остановить кровь…
Это уже за ее спиной хохотал Дору, но Эмиль глянул на него зло, и смех тут же прекратился.
— Ты вот это лучше съешь, — проговорил Эмиль, вынимая что-то из кармана джинсов.
Валентина распахнула глаза и завизжала:
— Убери от меня эту гадость!
На ладони вампира шевелился паук.
— Не обижай паука! — прорычал профессор Макгилл — Я тебе самого жирного нашел Паук — лучшее средство от любой болезни Особенно если его в масло обмакнуть, потому что так его легче проглотить..
— Уйди! — Валентина попыталась отползти, но слишком мешали юбки. — Ты не заставишь меня съесть паука! Тебе волка мало?! Ты ставишь на мне опыты?
Наконец Валентина смогла приподняться на локтях и согнуть ноги в коленях, но отползла всего на пару шагов, потому что наткнулась на ноги Дору
— Не хочешь глотать? Тогда можно положить паука в ореховую скорлупу и привязать к шее. Об этом методе тоже в людских поверьях говорится Люди лучше вампиров знают, как остановить кровь после укуса…
Она только хотела обернуться к Дору, но тут Эмиль швырнул паука ей прямо в лицо, и Валентина вскочила на ноги, оттолкнув Дору локтем
— Вот ведь всегда так с бабами! — расхохотался юный граф уже по-русски. — Все только через страх. Ты держишься на ногах?
Валентина покачнулась на каблуках, но он поймал ее за локоть.
— Не прикасайтесь только к моей шее! — взмолилась она.
— На шею можно намотать паутину, — ухмылялся ей в лицо Эмиль.
— Что вам еще от меня надо?
— Нам ничего, а вот он вернется, — покачал головой профессор Макгилл — Лаванда не особо действует, я на себе это уже чувствую
— А паутина уж точно не подействует! Ни на нас, ни на ранки! — Дору держал качающуюся Валентину за оба локтя. — Нам надо быстро спрятать ее от отца. И от нас тоже… Только куда?
— В церковь?
— Ты прав! — расхохотался Дору — В церковь, точно! Давай!
Когда он подхватил ее на руки, Валентина упала головой ему на плечо и, коснувшись шеей шершавой вязки свитера, вскрикнула.
— Тебе больно?
Она не стала отвечать на неприкрытую издевку Но все же Дору понес ее осторожнее. Эмиль шел следом Валентина старалась теперь плакать беззвучно
— Все будет хорошо, — проговорил зачем-то Дору, подбирая повыше юбки, чтобы не подметать ими пол — Мы дадим тебе ромашкового чая, и все будет хорошо
— От чая? — переспросила она тихо
— Он кровь восстанавливает, — отозвался за ее спиной Эмиль.
— Да черт возьми!
Дору вдруг выпустил ее из рук, и Валентина упала прямо на каменный пол.