Последний из могикан

– Значит, это и есть могила храбрецов, которые пали во время сражения? Я слыхал название «Кровавый Пруд», но никогда не видел этого страшного водоема.

– Да, повоевали мы здесь! — продолжал Соколиный Глаз, скорее отдаваясь потоку собственных мыслей, чем отвечая на замечание Дункана. — Немало французов нашло здесь могилу. Собственными глазами я видел, как эти воды покраснели от крови.

– Во всяком случае, это покойная могила для солдата,— заметил Дункан. — А вы, значит, долго служили тут, на границе?

– Я? — гордо воскликнул разведчик. — Почти все эти склоны повторяли звуки моих выстрелов, и между Гориканом и рекой не найдется ни одной квадратной мили, на которой мой оленебой не уложил бы врага или лесного зверя... Тс! Вы ничего не видите на том берегу пруда?

– Вряд ли в этом темном лесу найдется еще такой же бесприютный, как мы.

– Такие создания, как это, мало заботятся о доме или приюте, и ночная роса не увлажнит тела, которое с рассветом погружается в воду, — возразил Соколиный Глаз и уцепился за плечо Дункана с такой судорожной силой, что офицер понял, какой суеверный страх охватил этого обычно бесстрашного человека.

– Клянусь небом, это живой человек, и он подходит к нам. Возьмитесь за оружие, друзья, потому что неизвестно, враг или друг идет нам навстречу.

– Кто идет? — по-французски спросил суровый голос.

– Что это значит? — прошептал Соколиный Глаз.— Он говорит не по-английски и не по-индейски.

– Кто идет? — повторил тот же голос.

Вслед за вопросом послышалось щелканье курка, а фигура незнакомца приняла угрожающую позу.

– Франция! — по-французски крикнул Хейворд, выступив из-под тени деревьев на берег пруда, и остановился в нескольких ярдах от часового.

– Откуда вы и куда идете в такой час? — по-французски спросил гренадер с акцентом уроженца старой Франции.

– Возвращаюсь из разведки, иду спать.

– Вы офицер короля?

– Ну конечно, камрад. Неужто не видно сразу? Я капитан стрелкового полка. (Хейворд успел заметить, что солдат принадлежал к одному из линейных полков.) Со мной пленные дочери командира английской крепости... Ага! Ты слышал про это? Я их захватил в плен подле форта и везу к генералу.

– Клянусь, сударыни, мне очень грустно за вас, — произнес молодой солдат и любезно приложил руку к козырьку, — но что делать: превратности войны! Вы увидите, что наш генерал — славный человек и очень вежлив с дамами.

– Таков обычай военных, — по-французски сказала Кора, отлично владевшая собой. — До свиданья. Желаю, чтобы вам дали какую-нибудь более приятную обязанность.

Солдат вежливо и низко поклонился ей, а Хейворд прибавил: «Покойной ночи, товарищ», — и все путники снова медленно двинулись в путь, предоставив часовому ходить взад и вперед по берегу молчаливого пруда. Не допуская мысли, чтобы враги могли поступить с такой безумной смелостью, он напевал песенку, которая воскресла в его уме при виде молодых девушек и, может быть, при воспоминании о своей любимой далекой Франции: «Vive le vin, vive l’arnour!» [15]

15

«Да здравствует вино, да здравствует любовь!»

– Какое счастье, что вы сумели столковаться с этим мошенником! — прошептал разведчик, миновав пруд.— Он может благодарить бога за то, что любезно отнесся к вам. В противном случае среди костей его соотечественников нашлось бы местечко и для его скелета.

Соколиный Глаз не мог продолжать: его прервал протяжный и глухой стон, донесшийся от маленького бассейна; казалось, будто души убитых действительно всё еще бродили около своей водяной могилы.

– Не правда ли, это был солдат из плоти? — продолжал разведчик. — Ни один дух не был в состоянии так ловко управляться с ружьем.

– Да, это был живой человек, только остался ли бедняк в живых — неизвестно, и в этом можно сомневаться, — ответил Хейворд, оглядываясь кругом и видя, что рядом нет Чингачгука.

Раздался второй стон, слабее первого, потом послышался глухой всплеск воды, и снова воцарилась мертвая тишина.

Маленький отряд стоял в нерешительности, не зная, что делать. В это время из чащи ветвей выскользнула фигура индейца. Вождь могикан подходил к своим спутникам. Одной рукой он привязывал к своему поясу скальп несчастного француза, а другой поправлял скальпировальный нож и томагавк, которые были обагрены кровью молодого солдата. Он спокойно занял свое прежнее место с видом человека, который выполнил похвальную обязанность.

Разведчик опустил приклад винтовки на землю, положил руки на ее дуло и остановился в глубоком раздумье. Наконец, печально покачав головой, он пробормотал:

– А все-таки жаль, что это случилось с веселым молодым человеком из старых стран, а не с каким-нибудь мингом.

– Довольно, — сказал Хейворд; он боялся, как бы ничего не подозревавшие сестры не поняли причины остановки маленького отряда. — Дело сделано, и хотя было бы лучше, если бы не произошло ничего подобного, но сделанного не переменишь. Однако мы, очевидно, находимся на линии вражеских часовых.

– Да, — произнес, очнувшись от раздумья, Соколиный Глаз, — действительно, не стоит больше думать о случившемся. Да, да, как видно кругом форта собралось много французов, и нам предстоит нелегкая задача.

– К тому же у нас не много времени, — прибавил Хейворд, подняв глаза на туманные облака, которые скрывали заходившую луну.

– Да, не много, — повторил разведчик. — Но мы можем проскользнуть в форт двумя способами.

– Скажите скорее как — ведь время не ждет.

– Первый способ следующий: молодые девушки должны сойти с лошадей и отпустить животных на волю. Мы пошлем вперед могикан, и тогда нам, может быть, удастся пробиться через линию неприятельских часовых и войти в форт по груде убитых французов...

– Нет, нет! — прервал его Хейворд. — Солдат еще мог бы прорваться таким образом, но с нашими спутницами об этом нельзя и думать.

– Действительно, это был бы слишком кровавый и тернистый путь для их ног, — согласился разведчик, — однако из уважения к собственному мужеству я считал себя обязанным упомянуть о нем. Значит, нам придется повернуть и миновать линию французских укреплений, потом сделать крутой поворот к западу и войти в горы. Там я скрою вас так, что проклятые наемники Монкальма в течение многих месяцев не отыщут наших следов.

– Пусть так и будет, и чем скорее, тем лучше.

Дальнейших рассуждений не потребовалось. Соколиный Глаз сказал только: «Идите за мною» — и двинулся обратно по той дороге, которая довела путников до такого опасного положения. Они были осторожны, их ноги ступали бесшумно: ведь каждую минуту они могли встретить патруль или пикет французов, залегший в засаде.

Снова миновав пруд, Хейворд и разведчик искоса посмотрели на его страшные, унылые воды. Напрасно их взгляд отыскивал тело того, кто только недавно расхаживал по молчаливым берегам; только слабая рябь доказала им, что вода еще не совсем улеглась после кровавого дела.