Последний из Мраксов

– Я не раз видел, как умирают люди, – нарушил установившуюся тишину старший волшебник. – Но к этому зрелищу никогда не привыкнешь. Прости, я не должен был допускать, что бы ты видел подобное в столь юном возрасте.

– С-спасибо, что пришли, в любом случае, – пробормотал Том. Мальчик не был уверен, что именно это хотел бы услышать опекун, просто следовало сказать хоть что-то. – А смерть… она так уродлива. Я отвернулся, когда змея укусила, и не смотрел в ту сторону больше. Вы не должны жалеть о том, что я видел. Лучше подумать, какой я извлек из этого урок.

– Ты мыслишь, как слизеринец, – фыркнул Певерелл, повернул к нему голову и задорно ему улыбнулся. – Впрочем, как и следовало ожидать от тебя.

– А Вы на каком факультете учились? – спросил Том и тут же в досаде прикусил язык. Спросить подобное у Найджелуса, который всегда отрицал, что учился в школе, было прямым признанием того, что он очень многое понял по той газете, а еще это означало поднять тему, которую они оба осознанно избегали.

– Я гриффиндорец, – сморщив нос и не переставая улыбаться, признался опекун.

– Серьезно?! – не поверил Том. – Шляпа хотела отправить меня в Гриффиндор, но я отказался, потому что думал, что вы рассердитесь.

– Правда, хотела?! А я отказался идти в Слизерин, потому что там учился т.., – Гарри на секунду замялся, но тут же спохватился и, снова улыбнувшись, исправился, – то есть я хочу сказать, мои родители учились в Гриффиндоре и было бы невероятным позором, если бы я попал на другой факультет.

Секунду они молчали, рассматривая друг друга.

– Лорд Найджелус, а я… там… У нас не очень хорошие отношения, да?

– А «там», Марволо, больше нет, – спокойно ответил Певерелл, отворачиваясь. – Хотя да, с Ним я не ладил. Но ты не он. И я только сегодня это понял.

– Милорд, – растеряно пробормотал мальчик.

– Знаешь, что, – перебил его опекун. – Я думаю, что ты уже достаточно взрослый.

– Для чего? – настороженно поинтересовался Том, но завороженный веселым тоном голоса собеседника пододвинулся к нему поближе.

– Для того, что бы звать меня по имени, – ответил старший волшебник, поднимаясь. – С этого дня можешь звать меня просто Най.

Бонус. О том, как Гарри Поттер творил историю.

Том: Чтобы путешествовать во времени, нужна отличная память, математический склад ума и холодный рассудок! (растекаясь лужей розовых соплей) Мой опекун гений!

Гарри: (за закрытой дверью) В каком году сражались Дамблдор и Гриндевальд? В 43 или 45? Думай, Гарри, думай! (бьется головой об стол) Не помню! Чертов Бинс и его гоблинские войны! Придется, как всегда! (достает бумажки и шляпу). На одной напишем 43, на другой 45, а третью оставлю пустой, дадим Темному Лорду шанс! (трясет шляпу) Кручу-верчу, обмануть хочу…

Регулус: Най, ты чего делаешь?

Гарри: (про себя) Вот она, рука провидения! (вслух) Рег, тащи бумажку. Что на ней написано?

Регулус: Пустая.

Озадаченная пауза.

Гарри: Блин. Ну, чем черт не шутит, может, они и не сражались никогда…

Из не вошедшего…

– Я справлюсь, даже если мне придется снести к чертям Запретный Лес, – бросил им напоследок Найджелус. Дверь за ним захлопнулась.

– Он запер нас, – заметил главный аврор минуту спустя, нарушая потрясенную тишину.

Дверь открылась.

– Кстати, а куда идти-то? – смущенно поинтересовался Гарри.

Коллаж – подарок от Ловец сновидений

Глава 17

«… А вчера в очередной раз подрались Уоррен и Флинт. Последний опять усомнился в происхождении первого. Конечно, если бы ты был в школе, они не посмели бы не то что драться, но и оскорблять друг друга. Так или иначе, старосты оказались абсолютно беспомощны. Это уже четвертая драка за неделю. Профессор Слизнорт очень разозлился и снял с факультета тридцать баллов.

Нам так не хватает тебя, Марволо… »

Том лежал в своей постели, читая письма из школы. После инцидента с беглыми преступниками опекун забрал его из Хогвартса домой, сообщив, что к экзаменам они могут подготовиться и самостоятельно. И вот уже третью неделю Марволо одновременно и наслаждался тишиной и покоем, и страдал от того, что ничья компания не может отвлечь его от тяжелых раздумий. Ирвин еще в конце прошлого лета устроился на работу в другую богатую семью и теперь посвящал все свое время другому ребенку. Так что Том все думал и думал о своем опекуне. Иногда ему казалось, что чем больше он узнает о Найджелусе, тем меньше понимает его. Чтобы Певерелл не делал, как бы ни улыбался и сколько бы не позволял своему воспитаннику, между ними всегда была стена. Наследник четко знал границы, за которые не стоило переступать. Это помогало им всем мирно уживаться в огромном особняке и изображать перед посторонними дружную семью.

Но после покушения на его, Тома, жизнь и неожиданное предложение опекуна звать его по имени, мальчик неожиданно для себя понял, что границ между ними осталось очень мало. Перестав переносить на ребенка те чувства, которые он испытывал к взрослой версии, теперь Найджелус действительно был его родственником, любящим и заботящимся. Его собственным взрослым, который защитит и подскажет, с которым можно пошептаться и поиграть. Если бы это было единственным, что сбивало мальчика с толку, все стало бы слишком просто.

Вчерашний вечер опять подкинул ему не решаемую задачку. Он собирался переночевать в комнате опекуна, как прежде делал уже не раз. Том, как всегда, забрался к нему под одеяло и приготовился, разглядывая его профиль, молча ожидать, пока Най закончит читать и погасит свет. Но их отношения слишком изменились. Том не ожидал, что опекун неожиданно отложит книгу и поинтересуется, почему мальчик такой мрачный, а не получив внятного ответа, снимет очки и начнет его, Тома, щекотать!

Марволо Мракс знал, что такое щекотка. Он видел, как другие ребята щекочут друг друга, читал об этом в книгах. Но никто никогда не щекотал его самого. Когда прошел первый шок, он целиком отдался ощущениям. Том наслаждался пальцами Ная, хаотично передвигающимися по его телу, хохотал искренне и громко, как никогда прежде, слушал смех Певерелла, а потом протянул руки и стал щекотать опекуна в ответ.

От этого безумия прикосновений он очнулся неожиданно. В пылу борьбы он даже не заметил того, что вдруг оказался сидящим верхом на бедрах Ная, прижимая к простыням его руки и совсем не давая пошевелиться. И тот, в распахнутой рубашке, растрепанный, раскрасневшийся и улыбающийся, в кои-то веки смотрел на него прямо, не прикрываясь стеклами очков. Том всегда сходил с ума по его глазам, по этим ярким зеленым омутам. Он не смог бы оторвать от них взгляд.

А Най смотрел на него с непонятной тревогой и ожиданием, даже не пытаясь вырваться или пошевелиться. Он невольно облизал вдруг пересохшие губы, и Мракс понял, что все это время медленно, но неотвратимо наклонялся, собираясь прикоснуться к ним своими губами. Как только мальчик осознал это, он тут же вскочил с постели и бросился в свою комнату. Том не знал, что его опекун еще долго лежал на постели, не двигаясь, просто рассматривая рисунки на потолке.