Последний из Мраксов

– Ему плевать на наши традиции и правила, – продолжил Регулус. – Он сумасшедший идеалист. Видит только одну цель и наши предложения усовершенствовать ее, его не устроят. Он сотрет нас в порошок.

– Стереть нас в порошок не так-то просто. У Гриндевальда не будет выбора. Мы заставим его подчиняться.

– Он слишком силен.

Том сидел молча, не вмешиваясь в разговор взрослых. Мнение ребенка их, разумеется, не интересовало. Иногда бывало, что наследник Мракс вмешивался в разговор, если тема была очень интересна. В таких случаях ему разрешали продолжать вести беседу, только если опекун бывал в хорошем настроении, и если желания слушать Тома у Ная не было, то он просто не вмешивался в лекцию о правилах этикета и жутких воспоминаний из детства в исполнении дядюшки Морфина. Несмотря на то, что лорд Мракс был старше лорда Певерелла, главным в доме оставался Найджелус. Никто из домочадцев не осмелился бы оспаривать его мнение и желания, разве что Регулус иногда. Все это Том великолепно знал, поэтому, учитывая вчерашний эпизод, в разговор вмешиваться не спешил: ему хотелось побольше узнать о приближающейся войне, о которой услышал у магглов, да еще и не хотелось киснуть под скучнейшею дядину воспитательную беседу.

Опекун в разговоре тоже не участвовал. Казалось, он вообще не слышит и не видит окружающих. Он вяло ковырялся в еде, изредка отправляя в рот понравившиеся кусочки. Наследник Мракс с замиранием сердца допустил мысль, что раздумывает Певерелл как раз о вчерашнем поведении воспитанника. Впрочем, с этой мыслью быстро пришлось расстаться. Опекун слишком внимательно несколько раз посмотрел на Блека. И во взгляде его было что-то такое пугающее своей глубиной и неясностью, что Том невольно сжал под столом руки в кулаки.

– Хозяин, письмо от лорда Блека! – пискнул неожиданно появившийся домовик. Лорд Мракс высокомерно его проигнорировал, Регулус забавно вздрогнул и опрокинул кубок с вином. Это была их с Найджелусом игра. Иногда, когда они бывали в настроении повеселиться и побуянить, а обстоятельства не располагали, молодые люди делали вид, что неожиданное появление домовика, с рождения привычное, может напугать их. За этим обычно следовали шумные разбирательства, подтрунивания друг над другом и хаос уборки.

– От брата?! – изумился Регулус старательно, но безрезультатно промакивая скатерть салфеткой.

Найджелус игру не поддержал. Он как-то натянуто, даже испуганно, улыбнулся, и, кивнув всем, быстро покинул столовую, так ни слова и не сказав.

– Что за дела у Ная с братом? – озадачился Регулус.

– У двух лордов разве не может быть повода для переписки? – с едва заметной насмешкой спросил Морфин.

– Я бы знал, – нахмурился Блек.

***

Вечер перед отъездом Тома в Хогвартс выдался на редкость тихим. Найджелус уехал из дома еще три дня назад, неприятно удивив домочадцев, отказавшись сказать, куда едет, хотя и обещал вернуться первого сентября утром. Регулус заперся в своих покоях и почти из них не выходил, что-то подсказывало молодому волшебнику, что неспроста вдруг помирились его брат и гражданский супруг. Том изводил себя мыслями о том, что сам испортил только несколько месяцев назад наладившиеся отношения с опекуном. Кто, спрашивается, просил его лезть целоваться? Вернувшись, как и обещал первого числа, развеять тяжелую атмосферу в доме лорд Певерелл не смог. Казалось, воцарившийся в доме лишь недавно хрупкий мир вновь разрушен. Наследник Мракс собирался в школу абсолютно подавленным.

– Это из-за того, что я признался тебе? – спросил Том на вокзале довольно-таки дерзко. Прошедшая ночь, бессонная и полная волнений, вернула ему утерянный было в приюте решительный настрой. Было шумно, а они шли достаточно быстро, чтобы быть уверенными, что их не подслушают.

– Не понимаю, о чем ты, – насмешливо ответил опекун.

– Прекрасно понимаешь. Ты сердишься?

– Дело не в тебе. Просто вдруг на меня свалилось слишком много проблем. Сегодня война началась, знаешь? Умрет так много людей, ты даже не представляешь. Я знал, что она начнется, но ничего не смог сделать. Не старался. Я думал, что мне все равно. Я думал, что нахожусь здесь не для того, чтобы бороться с Гриндевальдом. Но теперь… может, мне стоило постараться и что-то предпринять? Ведь я же мог.

– Не знаю, зачем ты здесь. Но кто бы тебя сюда не послал, я уверен, что он понимал: ты не станешь брать на себя дополнительную работу, – уверенно сказал Том.

Гарри покосился на него и невольно улыбнулся. Том был единственным человеком, который знал о нем правду, единственным, с кем можно было откровенно поговорить, что иногда было просто болезненно необходимо. И несмотря на свой весьма скромный возраст, мальчик говорил неглупые вещи. Ему невольно захотелось, чтобы воспитанник побыстрее вырос.

– Потому что он самовлюбленный эгоист и его не волновало ничего, кроме его собственного блага, – сообщил Певерелл. – Меня беспокоит моя совесть, а не его одобрение.

– Не знал, что она настолько тебя обременяет, – пошутил Том. Далекая война и возможные жертвы в этот момент мало волновали его.

– Да ты наглеешь с каждым днем, – удивился Най.

– Потому что расту, – пояснил мальчик. Увидев друзей, он махнул им рукой и, приподнявшись на носочки, быстро поцеловал опекуна в щеку. Он чувствовал, что поднял настроение любимому человеку, и это сделало его счастливее. А еще он знал, что сейчас на несколько минут, в ответ на его помощь, ему позволено очень многое, и только поэтому позволил себе первым поцеловать его. – Увидимся.

– Маленький поганец, – пробормотал Гарри, но настроение у него было слишком хорошим, чтобы злиться. – Будешь наглеть – обойдешься без Хогсмита! – крикнул он вдогонку воспитаннику.

– Но, Най, – обернувшись, ответил мальчик и улыбнулся. – Ты же уже подписал разрешение!

Том затерялся в толпе, и лорд Певерелл остался один на один с изумленными взглядами и шепотками окружающих.

«Не слишком ли я его распустил? Он может подумать, что я поощряю его, – подумал Гарри. – Впрочем, если он зайдет слишком далеко, я всегда смогу поставить Тома на место. Но война, война…»

***

Рядом с Игнатиусом, с угрюмым видом рассказывающим что-то Лукреции, и махающей ему Вальбургой, у вагона, высокомерно вскинув носики, стояли Орион и Альфарад Блеки, а так же старший из детей Лестранджей – Рудольфус. В этом году все три мальчика поступали на первый курс Хогвартса и, разумеется, рассчитывали стать почетными слизеринцами. Вальбурга, как заметил Том, была совсем не в восторге от присутствия наследника Блека и младшего братца.

– Мои глаза не обманули меня?! – воскликнула Вальбурга, стоило им зайти в купе и отправить малышню на поиски тележки с едой. – Ты назвал лорда Найджелуса по имени, перекрикивался с ним на весь вокзал, да еще и поцеловал. И плюс ко всему он ничуть не возражал!

– Видишь ли, – пояснил Том. – Когда меня захватили в плен в марте, Най немного переволновался…

– Я слышал, после его «переволновался» Дамблдору пришлось отпаивать Диппета и министра огденским огневиски, – вставил Игнатиус.

– … и разрешил мне вести себя с ним более расковано.

– Твой опекун это нечто, – вздохнула Лукреция. – Кстати, он, кажется, помирился с моим отцом. Был у нас в гостях раз пять за последний месяц, не знаешь, с чего бы это?

– Может, решил, наконец, принять предложение Регулуса? – подмигнула Вальбурга.

– Предложение? – не понял Том.

– О браке, – пояснила Лукреция.

– О, вот как, – пробормотал Мракс и нахмурился.

– Давно пора, – буркнул Игнатиус. – Родители уже надоели, обсуждая этот вопрос.

– А при чем тут твои родители?

– Просто все это обсуждают.

– Разве в этих отношениях что-то не так?

– Если бы Регулус не был Блеком, все было бы прекрасно. Но он сын и брат лорда. Им давно следовало оформить отношения. Так что неожиданное примирение отца и твоего опекуна наводит на размышление, да?