Последний Паладин. Том 10
Шрифт:
И сейчас я, преисполненный гордости, смотрел глазами Кота, который рвал на части костлявых кобыл и их безмолвных всадников. Смотрел, как он словно молния носился по темному сырому тоннелю, ловко уворачиваясь от контратак «костлявых», а также плескающейся вокруг воды и здоровенной рыбины.
Эта сотканная из чистой Стихии Воды хреновина с плавниками летала по воздуху, оставляя за собой шлейф чистейшей водной Стихии.
Рыбина не обладала ни когтями, ни зубами, а лишь тупой мордой и огромными глазищами. Однако все, что попадало во влияние ее ауры, подвергалось давлению тонн снующей за рыбиной как хвостик
Кот воду не любил и уворачивался как мог. Я чувствовал, как моего фамильяра бесит эта затапливающая все вокруг рыбина с тупой рожей и чавкающим ртом.
Иметь дело с постоянно прибывающей водой было особенно неприятно в замкнутом пространстве темных тоннелей, но пушистому пришлось смириться, ведь рыбина была его союзником.
А призвала ее обманчиво хрупкая на вид синеволосая девушка, которая дирижировала этой странной битвой из задних рядов с широко раскрытыми голубыми глазами и слегка безумной улыбкой. Ее сверкающие водными каплями синие локоны развевались в стороны, обе руки были вскинуты перед собой, а кружащие вокруг нее водяные потоки сеяли смерть.
Смерть созданиям, которые по иронии судьбы, сами являлись прихвостнями Смерти.
Наблюдать за этим водным представлением было забавно.
Причем, осознанно или нет, Амелия использовала исключительно Живую воду. В каждой капле вокруг. В каждой атаке, защите или случайном взмахе. Она не жалела ни единой капли.
Отчасти поэтому мой пушистый вредина не особенно жаловался. Как бы Кота не бесила вода вокруг него, но попадая на него, эти живительные капли его исцеляли от ран и дарили прилив бодрости.
А вот на костлявых лошадей и их всадников Живая вода действовала ровно с обратным эффектом.
Амелия и в самом деле гений. Она так желала исцелить пришедшего к ней на помощь израненного Кота, что открыла «Путь» ради этого. А попутно исцелила от смертельных ран и себя. Причем призванной ей целебной воды было так много, что ее излишки пошли на атаки, которые для могущественных фамильяров мира Смерти были страшнейшим естественным врагом.
«Путь Жизни».
Чрезвычайно редкий и один из самых тяжелейших для открытия «Путь» среди водников. Во всей истории Ордена его смог открыть лишь один человек.
Паладин Воды Родрик. Тот еще высокомерный мудак, но вытаскивать людей с того света мог не хуже, чем Мордин.
Если девчонка смогла открыть такой «Путь» своим первым, ее ждет поистине большое будущее. Особенно если учесть тот факт, что сразу после открытия своего первого «Пути», Амелия сумела сразу же призвать и своего первого фамильяра.
Не самого удобного и сильного, конечно.
Слишком уж много подпиткой водой эта рыбина требует от одаренного, но с гигантским, даже по меркам Ордена, внутренним источником, для Амелии это не станет особенной проблемой, что она уже успела ярко продемонстрировать, жонглируя рыбиной как будто делала это сотни раз.
После того, как Амелия открыла и активировала на полную катушку «Путь», бой с прихвостнями мира Смерти продолжался недолго. Спустя минуту в «живых» осталось лишь два всадника, которые со всех копыт драпали прочь от затопившей тоннели уже наполовину Живой воды.
И когда Кот, хлюпая своими здоровенными лапищами, бросился за убегающими костяшками, я отключил «трансляцию».
Все
прошло даже лучше, чем я ожидал. И приставленная мной к ребятам Лиса не понадобилась. Она получила от меня приказ только наблюдать и не вмешиваться в ситуацию без крайней необходимости. И сам я тоже особо не вмешивался, ограничив приток энергии Коту.Хотя, признаюсь, не ожидал, что там покажутся сразу все четверо всадников и держал руку на пульсе.
Благо, древние фамильяры мира Смерти были далеки от пробужденного состояния. Видимо встретились все вместе совсем недавно. Но даже так, эти бессмертные твари страшные противники. Не открой Амелия именно «Путь Жизни», Лиса бы точно вмешалась и утащила их оттуда глубинными тенями, чтобы избежать трагедии.
В итоге, убедившись, что все прошло гладко, я открыл глаза и поднялся на ноги. Тело пошатывало, голова кружилась, а горло сдавливал ком.
Засада в резиденции, проникновение во Дворец Императора, знакомство с осколком Аргуса, да еще и Кот, сожравший из моего внутреннего источника все, что я ему выделил до последней крупицы…
Непростой выдался денек.
С этой мыслью я глянул на связь с миром Тьмы и усмехнулся.
47,35%
Темп роста моей связи с родной стихией заметно ускорился.
Это приятно.
Голова перестала кружиться и я, наконец, смог твердо стоять на ногах и нормально осмотреться. Ни Камиллы, ни духа Обители, ни Аглаи, голос которой я услышал за мгновение до того, как войти, здесь уже не было.
Внешне тоже ничего особенно не изменилось, разве что витающая в воздухе энергия перестала быть такой хаотичной и нервной, но вот подавитель работал исправно. Как и вернувшаяся вокруг камня трехметровая зона «отчуждения».
Делать мне тут больше было нечего, да и жрать хотелось жутко.
— Не прощаюсь, дружище, — отсалютовал я Камню Аргуса и направился на выход.
Длинный и насыщенный день, за который мое тело мне утром точно скажет не «спасибо», подходил к концу. Правда двигаться было непросто уже сейчас. А парализующий голод нарастал с каждой минутой так сильно, словно я не ел целый месяц.
Эх, ягненка бы сейчас… да картошечки с грибочками.
— Успешно? — вырвал меня из мыслей голос, едва я поднялся на четвертый уровень подвалов Дворца.
Я перевел взгляд в сторону источника звука и покачал головой.
В том самом углу, где я его и оставил, сидел Никита Никитич Горемыка собственной персоной.
Уставший, сонный и бледный, как те мертвецы, что сейчас уносят свои кости по тоннелям от Кота. Я глянул на время и хмыкнул.
Меня не было два с половиной часа, а наш доблестный военный Наместник сидел все это время тут в одиночестве и ждал меня, не сводя взгляда с выхода.
Не сомневался старый вояка, что я вернусь.
— Вы мне скажите, успешно ли, господин Наместник, — фамильярно улыбнулся я и подал Горемыке руку.
Отказываться от помощи гордый Наместник не стал и, вцепившись в меня крепкой хваткой, с кряхтением поднялся на ноги. И как бы Никитич ни хотел показать свою богатырскую силу и выносливость, ему пришлось облокотиться на меня, чтобы мешком не рухнуть обратно.
Силенок у меня осталось не то, чтобы много, но придержать под плечо одного упрямого вояку хватило. Так мы и поковыляли медленно наверх.