Последний паром

А вот и Лёва выходит из гостиной. Растерянный, даже испуганный. Пытаясь перекричать Гюлю, говорю Леве, что у телефона ждет теща. Быстрей, быстрей… У меня ребенок дома остался один…

Лёва, на ходу надев пальто, выбегает во двор. Я еле успеваю за ним. В нашей парадной сталкиваюсь с Ольгой, соседкой с первого этажа. Глаза у нее заплаканные, говорит заикаясь… У нее муж армянин, за годовалую дочку, которую прижала к груди, беспокоится. Одной ей дома страшно. Все вместе поднимаемся ко мне.

Из разговора Лёвы с тещей узнаем, что к нему в квартиру, в самом деле, ворвалась толпа еразов («ереванские азербайджанцы» - прим. автора). Лёва где-то раздобыл липовые документы на еврейскую фамилию. Был Левон Погосов – стал Лев Бронштейн. Показал паспорт погромщикам. Правда, уже после того, как они почти выломали дверь. Главарь повертел «документ» в руках и вернул испуганному Леве с угрозой:

– Ну, смотри, если обманываешь… Мы все равно вернемся…

Вику, младшую сестру Лёвы, родные вообще спрятали в подвале дома и теперь страшно ее оттуда выпускать. А она и сама боится выходить, девочке 16 лет, а еразы не особо церемонятся даже со старушками и женщинами, не говоря уже о девушках…

Выложив всю информацию и получив от тещи ц.у., Лёва уходит, а мы с соседкой Олей и с детьми остаемся одни в тревожном ожидании… И вот тут до меня вдруг доходит весь ужас ситуации: я оставила ребенка одного в незапертой квартире – это раз, мало ли что могло случиться со мной во дворе, когда я ринулась к соседям – это два, да и что теперь дальше будет – это три… Как говорится, испугалась задним числом… 

Часы показывают около шести вечера, вот-вот вернется с работы мой муж. Я никогда так сильно его не ждала. Оля тоже ждет своего. Ждем наших спасителей и защитников. За окнами совсем стемнело, но свет в квартире зажигать мы не стали. Из окон, которые выходят на улицу Спандаряна, я вижу, как с четырех сторон стекается толпа мужчин, вооруженных палками, арматурой, металлическими цепями. Вся эта темная масса агрессивно настроена. Глаза погромщиков шарят по окнам всех домов, расположенных вокруг них, и непонятно, каким будет их следующий шаг…

Как назло, моему мужу именно в этот день приспичило заехать к своим родителям в военный городок, т.к. он случайно оказался в том районе. Он мне оттуда позвонил узнать, как дела дома… Захлебываясь от эмоций, я прокричала в трубку о том ужасе, который творится у нас, на Завокзальной, потребовала, чтоб он срочно ехал домой.

Соседка Оля уже собирается к себе, и мне становится жутко оттого, что я останусь одна с грудным ребенком. Проходит еще не менее часа, пока муж возвращается домой, прихватив с собой свою маму…

О моей свекрови нужно рассказать отдельно. Это женская копия, если можно так сказать, внешности Ельцина. Позже, когда мы обнаружили это сходство, то стали называть ее «Ельцин в юбке». Во всем остальном свекровь была обычной деревенской женщиной из саратовской глубинки. Она спаслась от послевоенного голода переездом в Баку, где вышла замуж за такого же деревенского паренька из Горьковской области, родила ему четырех сыновей. Мой муж был в семье самым младшим и любимым. Видимо, этим и объяснялось ее постоянное присутствие в нашей семейной жизни, несмотря на то, что жили мы отдельно, в моей родительской квартире…

Моя мама к тому времени с братом переехали в Калужскую область, а мне надо было институт заканчивать. Да и не собиралась я никуда из Баку, все надеялась, что «рассосется»…

Язык у моей свекрови - острее бритвы, и резала она этой бритвой налево и направо, не стесняясь в выражениях. Ее языка боялись все – муж, сыновья, соседи, даже офицеры военного училища, где она работала кочегаром… Чего уж говорить обо мне, девочке из семьи потомственных врачей, внучке доктора медицинских наук. 

На тот момент, когда муж со своей мамой приехал, толпа на улице уже рассеялась, и свекровь прокурорским тоном объявила меня паникершей. Даже не пытаясь спорить с ее авторитетным мнением, я молча начинаю накрывать на стол. Захожу на кухню за посудой и непроизвольно смотрю в окно… И оцепенела…

В сторону нашего блока направляется толпа парней с железными прутьями и цепями, а с ними вместе наша соседка с третьего этажа, которая жила прямо над нами, старая дева. Ее племянница когда-то была моей одноклассницей, да и по-соседски мы жили нормально, не конфликтовали… И вдруг я вижу, как эта мымра показывает рукой на наши окна. Головы погромщиков мигом задираются и смотрят прямо на меня…

Сказать, что я испугалась – это ничего не сказать. Я забыла, как дышать. Бросаюсь в комнату к сыну, хватаю его на руки и кричу мужу:

– Они к нам идут!

Пока до него доходит, пока он смотрит в окно, к нам уже колотятся в дверь. Муж крепкого телосложения, не из трусливых. Он выходит навстречу визитерам, закрыв за собой дверь. А я трясусь от страха, стою за дверью, прижав к груди ребенка и моля Бога о том, чтобы малыш не заплакал и никак не выдал нашего присутствия…

Разговор, который произошел между ними, я запомнила на всю жизнь:

– Что вам тут нужно? – спрашивает муж.

– Нам сказали, тут армяне живут, - отвечает кто-то из еразов.

– Тут я живу, я разве похож на армянина?

– Но нам сказали. Пусти в дом, мы посмотрим сами.

– Кто вам сказал, идите тому в рожу плюньте! Тут живу я и моя мать.

– А если тут живут армяне? Нам соседка сказала!

– А если окажется, что тут живут армяне, то придёте завтра и мне в рожу плюнете.

И вот вроде слышу, как эта толпа разворачивается. Но в этот момент свекровь выходит из кухни с пачкой соли и пытается открыть дверь и выйти наружу. Я хватаю ее за руку, чтоб остановить. Шепотом говорю, что они уже спускаются. А она мне в ответ: <