Последний паром

Меня оттеснили от борта вглубь судна, и я еще долго прижимала к себе ребенка, облокотившись на какую-то стенку и уставившись в одну точку… Не знаю, сколько времени прошло, но постепенно народ стал заполнять помещение, как в кинотеатре «Шафаг», последнем временном пристанище бакинских армян. В просторном салоне стояли пластиковые кресла в несколько рядов, посередине проход. Все эти кресла были привинчены к полу, половина из них была сломана - торчали острые обломки жесткого пластика, о которые сразу же порезались два мальчика. Взрослые растеряны, дети плачут… Но потом, когда судно уже отошло от берега на приличное расстояние, как-то все стало успокаиваться. Стихли громкие крики. Народ начал устраиваться на своих местах. Укутывали пледами и какими-то тряпками детей, укладывали их спать.

Мужчины собираются «на перекур»: знакомятся, откуда-то появляются бутылки со спиртным. И вот уже вокруг одноногих железных столиков, привинченных к полу, начинается оживленная беседа…

– Нас сейчас вывезут в открытое море и утопят! – мрачно пророчествует старик в фетровой шляпе.

– Да нет, не может такого быть! – категорически не соглашается бородатый мужчина.

– Я тоже так думаю. Подсудное все-таки дело, - поддерживает его толстяк в очках.

– Подсудное? Какой суд в этой стране! Здесь полное беззаконие. Сегодня армян выгнали, завтра русских погонят, послезавтра евреев… - не успокаивается старик в шляпе.

После очередной бутылки компания все же приходит к единому мнению: нет, нас не утопят, потому что команда состоит из азербайджанцев, а слинять с корабля на резиновых лодках армяне им не позволят, и не таких ломали!

Я наблюдаю за этой фантасмагорической мужской дискуссией со своего места. Малыш мирно спит рядом. Укачало его, моего сынулю… Муж тем временем помогает пожилой женщине с ребенком-инвалидом. Ее пропустили, а супруг, как наши Саша и Лиля, не смог пройти через оцепление.

Наступает время ночного кормления, а у меня ни каши, ни соски, ни бутылочки. Но, видимо, в тот день мой ангел-хранитель не оставлял меня ни на минуту. Я просто пошла… «по рядам». У одной мамочки разжилась сухой смесью, другая дала соску, порожнюю бутылку водки подобрала под одноногим столиком. Оставалось найти кипяток… Тут уж подключился муж, пошел к команде, вспомнив, что знает азербайджанский язык почти в совершенстве. Но кипятка так не получил. Потому что жена армянка. Вот если бы он отрекся и пообещал бросить меня и вернуться в Баку, жениться на азербайджанке, тогда моряки дали бы ему кипятка... А так – извини.

Вынуждена набирать теплую воду из какого-то ржавого крана, расположенного так низко над раковиной, что ладонь еле влезет, не то что порожняя бутылка. Вот так ладонью я и «нацедила» воду, насыпала смесь – все на глаз, взболтала, надела соску и… У соски дырка оказалась, как для рисовой каши. Как же ребенка молоком кормить? Он же захлебнется! У меня от отчаяния просто опускаются руки… В ту ночь мой сынок научился пить из бутылки без соски. Прошел боевое крещение, так сказать. Это его новое умение впоследствии не раз выручало во время нашей кочевой жизни еще несколько месяцев.

Наконец, кошмарная январская ночь подошла к концу, а с ней закончился этот жуткий рейс по зимнему Каспию. Под утро началась болтанка, а с ней и паника, обмороки - морская болезнь массово поразила большинство пассажиров… 

Но вот и Красноводск. Мы выходим на пристань. Я поражаюсь огромному количеству встречающих – милиция, «скорая помощь», представители горисполкома, местное телевидение… И все спрашивают: ну как вы добрались? вам что-то нужно? вас не обижали в дороге?

Ясное дело, никто из беженцев не ожидал такого теплого приема. По всей пристани и в здании местного морвокзала организованы места для отдыха, бесплатное питание, комнаты матери и ребенка. Тут же стали составлять какие-то списки. Почти всех сразу разместили, накормили, детям организовали игровую комнату. Сердобольные местные жители приносили продукты, вещи.

Все проявляют такое сочувствие и заботу, что нам становится неловко. Благодарим жителей этого славного туркменского города. Я впервые сталкиваюсь с таким участием посторонних людей в моей судьбе, приятно удивлена. Впервые появляется чувство защищенности, которое исчезло за последние два месяца в Баку. Молодые милиционеры говорят нам, что недавно они вот так же провожали - в обратную сторону - турок-месхетинцев, которых изгнали из Узбекистана…

Приходят какие-то люди и предлагают бесплатно перелет в Армению или поездку на поезде до Москвы. Многие тут же воспользовались этими предложениями. А мы не можем никуда двинуться, так как наши документы остались в Баку у Саши, и где он, что с ним - мы не знаем…

Через «сарафанное радио» приходит информация, что кроме как морем из Баку никто никак не выберется. И нам остается только ждать у моря погоды в прямом и переносном смысле, надеясь, что Саша приедет сам и привезет нашу сумку.

Мы дождались его на четвертый день, 20 января, последним паромом. И был он не только с женой Лилей, но и со своим отцом. За эти дни перед моими глазами прошло почти все армянское население Баку, остававшееся в городе… На берег сходили мои соседи, учителя, одноклассники, просто знакомые и незнакомые люди, которые разделили нашу скорбную судьбу. С каждым следующим рейсом внешний вид изгнанных из Баку был все плачевней… Создавалось впечатление (которое потом подтвердилось), что людей просто вытаскивали из дома в чем были и грузили на паром. Некоторым повезло, и они сами добирались до морвокзала. Других сначала грузили в автобусы, привозили в кинотеатр «Шафаг», где обирали до нитки. У несчастных отнимали деньги и драгоценности, а потом запихивали обратно в автобусы, которые потом загоняли на паром… На этих людей нельзя было смотреть без слез!

Среди прибывших одним из рейсов паромной переправы я узнала дядю Акопа, бессменного хозяина знаменитой будки, где продавалась вкусная газированная вода и куда захаживали люди с разных уголков города, и его жену, тетю Варю. Они оба были в домашних тапочках, на нем - домашние брюки, рубашка и жакет, а на ней - байковый халат, который был покрыт серым пуховым платком. И все. Ни теплой одежды, ни вещей. Они шли, прижавшись друг к дружке, шаркающей походкой, медленно переставляя ноги, опустив глаза в землю. А я смотрела на них и плакала. Они должны были пройти мимо оцепления из милиционеров, и только после этого я смогла кинуться к ним навстречу, взять под руку тетю Варю и отвести их в сторону комнаты матери и ребенка. Так как я там находилась уже пару дней и успела познакомиться со всеми служащими, то проблем с их размещением именно в этой комнате, самой удобной и теплой, не возникло.

Стариков согрели, накормили, напоили чаем. Но сами они вели себя отрешенно, не ориентируясь в окружающей действительности. Куда их привезли, зачем привезли? Они так и смотрели отстраненно, не замечая никого. Даже не разговаривали друг с другом, но и не расцепляли рук. С трудом мне удалось их разговорить, когда они немного отошли от шока. Выяснилось, что у них есть родственники в Армении, что документы у них с собой – дядя Акоп трясущимися руками долго пытался достать их паспорта из нагрудного кармана рубашки. Я нашла тех, кто занимался отправкой людей в Ереван, и проводила их до автобуса. Они поднимались по ступенькам, все так же не расцепляя рук, и мне показалось, что они до конца так и не осознавали, что произошло и что с ними будет дальше. Они просто смирились с чем-то неизбежным.