Последний полет Гагарина

— Странно, Сергей Павлович, что никто не ввернул про ЯРД. Гидразиновая ракета да ядерный выхлоп…

— И не надо американам по нам стрелять. Сами потравимся.

Не прощаясь, Королёв плюхнулся на сиденье и зло хлопнул дверцей. Сегодняшнее заседание он засчитал себе в поражение, а терпеть проигрыши не любил и не умел. Хорошо хоть не поставил в упрёк, что я примирительно блеял «и нашим, и вашим», а не бросился на защиту ракеты «Союз».

Я сел в свою служебную. Как бы ни сложились дальнейшие отношения, на мне ещё висит подготовка космонавтов. Если ещё добавятся носители с «Южмаша», а Глушко запросто получит поддержку военных, и они начнут осаждать Президиум со своей стороны, количество пусков возрастёт, нужны экипажи. Поэтому вчерашний вечерний звонок о задержании двух кандидатов на полёты в космос пришёлся более чем некстати.

В обед я был на месте, туда же приехал Каманин — чернее тучи.

— Полюбуйтесь, Юрий Алексеевич! Их отдала комендатура. Оказали сопротивление патрулю на станции Чкаловская, находились в нетрезвом состоянии.

Теперь оба вполне протрезвели, смотрели угрюмо и затравлено. Понимали, что ничего хорошего им не светит.

— Что Одинцов решил с этими двумя героями?

— Ничего. Михаил Петрович только назначен вместо Карпова, не вполне освоился. Просил нас с вами высказаться. Что Титов куролесил — понятно, головокружение от свалившейся славы, исправился. Но эти двое? Куда вас понесло — в военной форме!

Парочка нарушителей стояла навытяжку перед столом в форме буквы Т в кабинете начальника ЦПК. Пока Одинцов, хозяин кабинета, решал какие-то вопросы, генерал занял начальственное место, я пристроился рядом. Поскольку вопрос «куда вас понесло» относится к разряду риторических, позволил себе уточняющие.

— Начнём с начала: по какому поводу пьянка. Аникеев?

— Товарища провожали — из ВВС Северного флота. Наш с вами коллега, Юрий Алексеевич.

— Иван, только не нужно приплетать солидарность северных лётчиков. Да, я тоже служил на Кольском полуострове. Но меня хоть раз уличили в появлении в нетрезвом виде? Филатьев, где и сколько выпили?

— В станционном буфете. Там водка на разлив, всего-то по сто грамм на каждого, воробьиный чих! Мы же не думали, что будем выпивать, форму не сняли. Неожиданно вышло.

— Того лётчика замели в комендатуру?

— Нет, успел на поезд, — заверил Аникеев. — А к нам подошёл патруль. Мы нормальные были, предъявили удостоверения. Но старлей с танкистскими значками унюхал запах. Завидно ему, что — космонавты, а он…

— Причём вы сами напирали, что космонавты, а тот — червь, по земле ползающий, — Каманин или догадался, или больше меня знал.

Аникеев держался ровно, Филатьев понурил голову. Значит, генерал попал в точку. Я бы на месте танкиста тоже взъярился бы. Поэтому не стал выгораживать, а решил прижать:

— Так, парочка смельчаков. Если Николай Петрович позволит, у меня есть предложение. Ищите старшего лейтенанта где хотите, извиняйтесь, пусть заявит, что сгоряча немного сгустил краски и не имеет претензий. Я буду ходатайствовать перед Одинцовым ограничиться взысканием, а не представлять на отчисление из отряда космонавтов.

Апелляция к Каманину прозрачная: Одинцов в его подчинении, если генерал сию секунду меня поддержит, начальник ЦПК никуда не денется — одобрит.

Филатьев округлил глаза, видимо, не верил, что дойдёт до изгнания из космонавтики. Ранее из отряда исключали по здоровью. Были случаи нарушения режима, но фактически это тоже по здоровью, употребляющий спиртное и пропускавший тренировки не в состоянии находиться в нужной форме. Вижу, парень готов перед тем танкистом на колени пасть, протягивая ящик водки в знак осознания и искупления, лишь бы не губить карьеру. Аникеев отказался наотрез.

— Майор! Ваше мнение по обоим? — спросил генерал.

Ох-хо-хо… Словно опять в Чкаловском училище, там я помкомвзвода, здесь практически в той же ипостаси под Одинцовым, а скорее под Каманиным, нужно решать судьбу неплохих, в общем-то, парней, а ещё думать об остальных…

— Представление на отчисление. В назидание другим. Более лёгкие дисциплинарные наказания в отряде применялись, но, видимо, не принесли желанного успеха.

Каманин кивнул.

— Аникеев! Филатьев! Ожидайте приказ. Свободны. Юрий Алексеевич, задержитесь.

Я, уже поднявшийся, послушно вернулся на место.

— Что-то ещё случилось, Николай Петрович?

— Пока ты ехал из Москвы, звонил Королёв. Не знаю, что там у вас произошло, но он настаивает, чтоб первый пилотируемый полёт «Восхода» сразу сопровождался выходом в открытый космос и переходом в другой пристыкованный корабль. Даже если запуск «Восхода» с людьми придётся отложить недели на три.

Эта новость была ещё тревожнее. Наверняка Главный перед звонком Каманину успел посоветоваться с Келдышем, один такую инициативу бы не проявил, потому что пилотируемый пуск согласовывается, образуется Госкомиссия, в общем, запускается долгая бюрократическая фигня.

Я без утайки рассказал Каманину о главных перипетиях на Совете главных конструкторов. Генерал — военный до мозга костей. Из тех, кто, сняв дома форму, обнаруживает лампасы прямо на коже ног, он даже в домашней ванне и в постели остаётся генералом. Кому как не ему интересно испытание тяжёлого носителя, выводящего на орбиту большую и долговременную военную станцию. Но Каманин прекрасно понимает и политическую важность первенствовать на Луне.

— Королёв хочет рискнуть. Как тогда, в шестьдесят первом, помнишь? Он настаивал отправить Титова на трое суток, я упёрся: только через мой труп. И кто оказался прав?

— Вы, Николай Петрович. Никто не мог знать, что у Титова индивидуальная непереносимость пребывания в невесомости. Её никак не могли выявить во время полётов на Ту-104.

— Именно! Планировали так: пилотируемый полёт «Восхода» с двумя космонавтами, отработка всех его основных систем, второй пилотируемый полёт, один космонавт покидает корабль через шлюз и несколько минут проводит в открытом космосе. И только на третьем — стыковка и пересадка! На каждом этапе нас ждут неожиданности, непредсказуемые до старта. То, что предложил Сергей Павлович, утраивает вероятность проблем.

— У нас ещё пуск «Луны-4».

— Да. Но там испытывается далеко не всё, что нужно в пилотируемом. Наконец, Аникеев был вторым дублёром Беляева. Какие замены?

— Последний вопрос немного проще, чем предыдущий. Первый дублёр у него Нелюбов, ставим первым номером. Заодно очередной рекорд: никто ещё не летал в космос дважды.

— Дублёр?

— Предлагаю себя. До возобновления занятий в академии месяц. Подтяну форму в наилучшем виде, мне полезно. И с Феоктистовым хорошо сработаемся, если выпадет лететь.