Последний полет Прогресса

– М-м-м, - мечтательно протянул Олег.
– Лейтенант...

– Ты это... запри их куда-нибудь, и смотри у меня... утром Добренко побеседует с ними, и решит что делать, а пока - чтобы ни единого волоска...

– Да за кого ты меня принимаешь?
– возмутился тюремщик.

– Ой, а то никто не знает, что ты тут с дикарками вытворяешь, - скривился военный.

– Так то - дикарки, а это - офицер Федерации, - возразил лысый.

– Мне, вообще-то как-то все равно, - отмахнулся солдат.
– Я тебе их сдал, теперь ты отвечаешь.

Постояв еще с секунду, покачавшись на каблуках, конвоир повесил бластер на плечо, и зашагал к грузовикам. Тюремщик отворил дверь пошире, пропуская нас. Вернее, меня. Когда в сруб заходила Обаха, он сократил расстояние между дверью и косяком до минимума, прижимаясь к пилоту. Жаклин, протиснувшись в помещение, поспешила юркнуть за меня, но не успела - звонкий шлепок Олега догнал ее попку.

Тут я уже не стерпел. Глупо было кидаться с голыми руками на несколько десятков вооруженных человек, но эта гнида явно заслужила хороший урок. Развернувшись, я саданул извращенца коленом под дых, и, когда тюремщик начал стремительно сгибаться, заботливо подставил его же под летящий к полу нос. Захрипев, захлюпав кровью, Олег осел у стены.

– Слушай сюда внимательно, товарищ, - вкрадчиво произнес я, садясь перед ним на корточки.
– Сейчас ты нам устроишь самую большую, самую светлую камеру, с самой мягкой постелью. Принесешь что-нибудь пожрать. И до утра вход в эту камеру забудешь. Понял меня?

– С чего это ради?
– всхлипнул лысый, протягивая руку к кобуре.

– А с того, - ответил я, доставая его КОЗ-971, и засовывая его себе в кобуру.
– Что у меня почему-то такое ощущение, что найдя здесь утром твой остывший трупешник, Добренко расстроится гораздо меньше, чем найдя два наших.

Такой довод показался Олегу достаточно убедительным, и он, обмякнув, слизнув с верхней губы кровь, проговорил:

– Последняя дверь направо.

– Спасибо, - улыбнулся я, застегивая клапан кобуры.
– Про пожрать не забудь.

Камера представляла собой... обычную камеру, без всяких удобств, и даже менее того. Ей Богу - был бы уголовником - засудил бы тюремщиков за такие условия содержания. Ни душа, ни головизора. Только два вонючих топчана у стен, дыра в полу, из которой разило еще большей вонью, такой, что появилось желание просочиться фаршем через зарешеченное окно без остекления. И это - лучшая камера?

– Командир, - прошипела Жаклин.
– Вы что вытворяете?

– А что?
– нахмурился я.

– У нас теперь есть бластер, нужно бежать!

– Да? Куда? Бродить по Квессину-3 в поисках звездолета, или искать интергалактический передатчик? Как думаешь, сколько времени оно займет? Нет, деточка, если нас не шлепнули сразу - значит чего-то хотят. Надо воспользоваться этим. Вот побеседуем утром с этим Добренко - там видно будет.

– Да, но...

– У тебя есть предложение получше? Нет? Я так и знал.

В дверь осторожно постучали, и, после приглашения, в камеру зашел Олег. В руках он держал, прижав к груди, несколько банок с консервами. Хренова. Они за последние пять лет успели мне порядком приесться, и крошечный перерыв в их употреблении не сделал их менее надоевшими.

– Все устраивает?
– участливо поинтересовался он.

– Нет, не устраивает, - покачал я головой.

– Нет, ты не подумай, на президентский люкс я и не рассчитывал, но эта вонь...

– Так это дикари все, - начал оправдываться лысый.
– Гадят, сволочи, где не попадя. У нас людей-то тут отродясь не было...

– Сам-то где спишь?

– На кровати...

– Да понял я, что не на потолке, - вздохнул я.
– Кровать где?

– В караулке.

– Вот и замечательно!
– обезоруживающе улыбнулся я.
– Айда в караулку.

– Но... но...

Я, как бы невзначай, щелкнул клапаном кобуры, расстегивая ее. И сделал это не потому что собирался пустить бластер в ход, я же не идиот. Один выстрел - и все те дружелюбные ребята, так заботливо охранявшие меня прикладами "семьдесят четвертых" от трепа Жаклин, слетятся сюда, и в ход пустят уже не приклады. Просто стоило напомнить лысому, что его КОЗ-971 у меня, и у меня он потому, что руками и ногами я пользуюсь достаточно умело, чтобы без лишнего шума организовать труп тюремщика.

– Пойдемте, - буркнул он, повесив голову.

Караульное помещение немногим отличалось от камеры. Если только воняло в несколько раз меньше, да еще присутствовала кровать, стол, пара стульев и планшет на стене с голографией марсианского ландшафта, и несколько ящиков с консервами у стены, явно из недошедшего до аборигенов пайка. Я махнул в сторону стола, и тюремщик сгрузил на него свою ношу.

– А попить-то чего-нибудь захватил?
– поинтересовался я, критично осматривая упаковки.

– Конечно-конечно, - лысый достал из кармана две банки "Тархуна".
– Вы уж извините, товарищ рейд-полковник, у нас тут людей ни разу не было, только эти...

– Ладно уж, - благосклонно кивнул я.
– Ты нашел, чем побаловать... все, свободен.

– А мне-то где спать?
– прогнусавил извращенец.

– Спать?
– удивился я.
– На посту спать нельзя. Работай, Олежка, охраняй покой граждан от ужасных дикарей.

Глава 14

Я не знаю, что бы я сделал, если б и к загадочному Добренко пришлось ехать на скамейке в кузове автомобиля - наверно, плюнул бы на все, и пошел на толпу вооруженных до зубов ребят с голыми руками. Голыми - потому как КОЗ-971 пришлось вернуть тюремщику. Ведь за утерю служебного оружия ему грозил, по меньшей мере, строгий выговор, а Олег оказался не таким уж и плохим мужиком. Особенно если его припереть покрепче и пришибить посильнее. А, может, сказывалось мое хорошее настроение, связанное с тем, что тюрьму я покидал отдохнувший, сытый и бодрый. Жаклин, кстати, тоже.

За ночь на площадке ничего не изменилось - только исчезли грузовики. Туземцы, по-прежнему, занимались однообразным механическим трудом, под присмотром пары солдат, сидящих в тени на ящиках. Плац, несмотря на все усилия аборигенов, чище не становился. И дело здесь, наверно, не в усилиях, а в том, что на всех нормальных планетах для дорог и тротуаров используется керамопластик с направленными ионизаторами и системой подогрева, позволяющей эффективно бороться и с пылью, и с грязью, и с наледью.