Последний праведник

— Ну еще бы, вы же сами сказали, что у меня это отлично получается! — Нильс даже не пытался скрыть сарказм.

Соммерстед взглянул на него с раздражением.

— И с кем я должен говорить?

— С хорошими людьми.

Соммерстед принялся искать что-то в куче бумаг на столе, качая головой и комментируя непрерывный поток red notice [20] от Интерпола.

— Помнишь звук старого телекса?

О да, Нильс прекрасно помнил телекс, который получал корректировки и предостережения из штаб-квартиры Интерпола в Лионе. Теперь эти функции исполняет компьютер — или тысяча компьютеров. Но раньше телекс работал беспрерывно, и монотонный механический принтер ни на мгновение не давал забыть о том, что мир с каждой минутой становится все менее и менее пригодным местом для жизни. Если кто-то хотел увидеть мировое зло в концентрированном виде, то достаточно было постоять минут двадцать перед жужжащим телексом: серийные убийцы, контрабанда наркотиков, торговля женщинами, перевозка через границу похищенных детей, нелегальных мигрантов и обогащенного урана. Ну и по мелочи: перевозка исчезающих видов животных — львов, гепардов, редких попугаев, даже дельфинов. Список был бесконечный. Контрабанда произведений искусства и ценных предметов старины, скрипок Страдивари и драгоценностей русских царей. До сих пор не найдена даже тысячная доля того, что нацистская Германия награбила в оккупированных ею странах. Где-то в неведомых немецких тайниках и подвалах все еще хранятся бриллианты, янтарь и украшения Византийской империи, картины Дега и золотые слитки, принадлежавшие еврейским семьям. Все это до сих пор продолжают искать. Возле телекса начинала болеть голова. Хотелось закричать и убежать, хотелось прыгнуть в море и мечтать о том, чтобы человечество никогда не появилось, чтобы Землю продолжали населять динозавры.

20

Красных карточек (англ.).

Но теперь информация идет через интерполовскую сеть, объединяющую все страны-участницы. Она называется I-24/7, без затей. Эта сеть, как круглосуточный магазин, доступна всегда. Угрозы, вслед за технологией, тоже стали более современными. Террористы-смертники, биотерроризм, хакерство, распространение детской порнографии, мошенничество с кредитными картами и СО ₂– квотами, уклонение от уплаты налогов, отмывание денег — и вот снова оказывается, что до борьбы с коррупцией в Европейском союзе руки так и не дошли. Да, Интерпол, может, и изобрел новые виды оружия для борьбы с преступностью, но преступники разбираются в новой технологии как минимум не хуже самого Интерпола. Нильс часто думал о том, что, пожалуй, в конечном счете никто ничего не выиграл. Может быть, не стоило ничего менять, пусть бы телекс продолжал работать круглосуточно, а горячий звук принтера прорезал бы воздух постоянным напоминанием о мировом зле.

— Красная карточка, — сказал Соммерстед, наконец-то найдя дело в куче бумаг. — По всей видимости, убивают хороших людей.

— Убивают хороших людей?

— Похоже на то. В разных точках земного шара: Китай, Индия, Россия, США. Большинство жертв были заняты в так называемой «индустрии добра». Ну, ты понимаешь: врачи, спасатели, волонтеры в странах развивающегося мира.

Нильс прочел: Red notice.Текст был написан на английском языке, в характерном для Интерпола лаконичном отрывистом стиле. Possible sectarian killings. First reporting officer: Tommaso Di Barbara. [21] Интересно, подумал Нильс, они там в Лионе и между собой разговаривают на таком вот языке роботов?

21

Убийства предположительно на религиозной почве. Полицейский, приславший первый рапорт: Томмасо Ди Барбара (англ.).

— Раньше мы не стали бы тратить время на такое. Но теперь, после скандала с карикатурами… Глобализация, что бы это ни значило.

— Что связывает убийства? — спросил Нильс.

— Насколько я понял — какая-то метка на спине жертвы. Может, это убийства на религиозной почве? Скоро на каждом втором перекрестке будет подстерегать псих с турецкой саблей и пристегнутой к поясу тонной динамита.

— Вы считаете, речь идет о религиозных мотивах?

— Возможно; но к собственно расследованию мы не имеем никакого отношения. И слава богу, потому что священные убийства — это всегда бумажная канитель, приходится перерывать тонны старых документов и запылившихся книг. Где, скажите мне, ревность и жадность — эти ясные и понятные мотивы?

Соммерстед резко замолчал, уставившись в окно, и у Нильса появилось подозрение, что слово «ревность» унесло его мысли куда-то далеко. Он не раз встречал жену Соммерстеда — светловолосую, немного поблекшую красавицу, воспитанницу частной школы-пансиона, которая наверняка никогда не сталкивалась с теневой стороной жизни. Похоже, однако, что у богатой домохозяйки тоже бывали свои сложности — где-то же и она должна одерживать победы и пробовать свои силы, подпитывая душу подтверждением действенности своих чар. Жена Соммерстеда черпала все это в мужских взглядах. Нильс заметил это сразу же, когда впервые увидел ее на каком-то приеме. Она стояла рядом с мужем, несколько раз брала его за руку, но все время обменивалась с кем-то взглядами.

— Я бы хотел, чтобы ты сегодня связался с… ну скажем, с восемью-десятью людьми доброй воли в Копенгагене. Спросил, не заметили ли они чего-то необычного. Генеральный секретарь Красного Креста, кто-нибудь по правам человека, ну и эти… защитники окружающей среды. Что-то вроде этого. Попроси их быть начеку. Тогда с нас взятки гладки.

— Как насчет всех тех, кто приехал на саммит?

— Нет. — Соммерстед неестественно рассмеялся. — Они, во-первых, и так неплохо защищены, а во-вторых, уедут домой через четыре дня. Я думаю, мы говорим об угрозе с дальней перспективой.

Нильс бегло просмотрел выданные ему два листа бумаги, хотя Соммерстеду явно не терпелось выставить его за дверь.

— Есть подозреваемые?

— Бентцон, это чистая перестраховка, ничего больше.

— Почему они тогда передали дело нам?

— Слушай, это пустяк, ты можешь вообще рассматривать это как выходной, в качестве благодарности за работу вчера ночью. Если мы станем воспринимать такие неопределенные угрозы всерьез, у нас не останется времени ни на что другое. У меня и без того хватает сейчас работы, стоит мне допустить малейшую ошибку — и завтра же на моем пороге возникнут три утренние газеты и сто семьдесят девять членов парламента, и все будут требовать разъяснений, проведения внутренних расследований и правильной расстановки приоритетов в нашей работе. И как бы я ни мечтал заткнуть им пасти, мне придется улыбаться и кивать, как школьнику на выпускном вечере.

Соммерстед театрально вздохнул и откинулся на спинку стула. Он явно не впервые произносил эту речь.

— Это моя работа, Бентцон: я постоянно должен быть на связи с министром и прокурором. Рассылать письма о том, почему мы не приехали на место преступления на две минуты раньше, отвечать на звонки журналистов, вопрошающих, почему мы так плохо справляемся со своей работой. Потому что они всегда видят только это.

Соммерстед указал на окно и толпу за ним.

— Я — ваша оборона, я беру на себя парламентских ищеек из Кристиансборга и редакций газет. Вам нужно просто продолжать заниматься тем, чем вы занимаетесь всю жизнь: ловить преступников, упекать их в тюрьму и выбрасывать ключ от нее.

Нильс только улыбнулся. Соммерстед не без причуд.

— Чистая перестраховка, Бентцон. Своего рода тест на доверие. Между тобой и мной. И хорошего тебе отпуска.

11

Архив Главного управления полиции, Копенгаген

— Хорошие люди? — В голосе Каспера не было даже намека на насмешку, только искреннее любопытство. — Ты ищешь «хороших людей»?

— Именно, — подтвердил Нильс, усаживаясь на край стола и осматриваясь в спартански обставленной компьютерной комнате. — Я ищу хороших людей. Ты можешь мне помочь?

Каспер уже уселся за свой компьютер. Нильсу он сесть не предложил, но такое поведение было в архиве в порядке вещей. Несмотря на то что помещение мало отличалось от всех остальных, разве что было немного просторнее, Нильса никогда не покидало здесь ощущение незваного гостя. Ни кофе не предложат, ни присесть, никакого тебе вступительного обмена любезностями. Нильс не мог понять, то ли архивные работники не питают к нему симпатии, то ли им просто не хватает социальных навыков. Может, проведя столько лет в пыльном архиве, в окружении указателей, папок и картотек, они стали асоциальными и боятся, что любое инородное тело вроде Нильса нарушит их лелеемый порядок, что все входящие в эти тяжелые черные деревянные двери несут с собой хаос?..

— Искусство быть хорошим человеком, — сказал Каспер, запустив поиск на словосочетание «хороший человек», и продолжил:

— Первая ссылка — об Иисусе.

— Отличная зацепка, Каспер.

Каспер смотрел на экран, искренне радуясь комплименту. Нильс напомнил себе о том, что ирония здесь не действует и не действовала никогда. Ирония может привести к недопониманию, оно вызовет ошибку в картотеке, и в конце концов окажется, что важная книга, папка или решающее доказательство потеряны навсегда. В архивном хранилище находилось более трехсот тысяч зарегистрированных дел. Нильс никогда там не бывал, вход без специального разрешения был строго запрещен, но те, кому посчастливилось увидеть хранилище, описывали его как полицейскую сокровищницу. Там были дела даже XIII века. И слишком много нераскрытых убийств. Больше сотни только после окончания Второй мировой. Конечно, многие из этих убийц давно уже лежат в земле и судят их другие инстанции, но если верить статистике, как минимум сорок из них до сих пор живы и на свободе. Не говоря уж об исчезнувших датчанах. Кто-то сбежал из дома, других спрятали так хорошо, что они не попали даже в список нераскрытых убийств.