Последний русич

Третий… Третий вообще вызывал у меня крайнюю степень отторжение и сейчас заискивающе заглядывал мне в глаза, от чего меня начинало откровенно тошнить.

— Не то я имел в виду, княжич, — впервые назвав мой титул вместо унизительной клички, произнёс Тихон, — Шутишь поди? Это хорошо! Только сильный духом в такую годину тяжёлую шутки шутить может.

— Давай к делу, Тихон, — неприязненно ответил я, — Что тебе от меня надо?

— Тут вот какое дело, Алёша, — видимо посчитав, что на этом ситуация с моим несостоявшимся сожжением полностью исчерпана, доверительно произнёс старик, — Завтра совет рода собираться будет. Нечасто родичи вместе сходятся, но тут сами боги велели. Тяжко будет Смоленску без твёрдой руки. С Мирославы что взять? Женщина, она женщина и есть. Не княжеством править, а детей нянчить ей нужно.

"И этот ещё на нашу голову!" — возмущённо воскликнул Алексей, —"Никак сговорились они все?"

"Не знаю," — устало ответил я, — "Да и знать не хочу, если честно."

— Я вот к чему веду-то, — продолжил тем временем Тихон, — Промежь прочего, старейшину на Совете избрать нового надо будет. Надёжного кого-то. Кто в лихое время укорот ворогам дать сумеет, да люд смоленский от поступков дурных удержать.

— Кто бы это мог быть? — с сарказмом спросил я.

— Не так много достойных, Алёша, — степенно ответил старик, но его глаза при этом алчно блестнули, — Искра может, я, да Храбр ещё. Но, как по мне, не сильно он на это место подходит. Больно мягок. Не удержать ему род, да и кривотолки о нем ходят. Слышал, поди, что люди говорят?

— Нет, — коротко ответил я. Мне срочно нужен был душ. Или хотя бы бочка с водой. Из-за общения с Тихоном у меня возникла острая потребность помыться. Я чувствовал себя настолько грязным, словно искупался в накопителе очистных сооружений свинофермы, — И не хочу знать.

— А напрасно, Алексей Ростиславович, — гадко усмехнулся старик, — Напрасно. Тебе князем быть, как время наступит. А князь всё о родичах своих знать должен. И хорошее, и дурное. И то, что Храбр, никому не сказав, в Чернигов ездил. И то, что на подворье его тати всякие шастают.

В этот момент я окончательно убедился, что мой собеседник не имеет отношения ни к одной из задействованных в распиле Смоленска группировок. Такая мелочная и гадкая тварь просто неспособна была на что-то серьёзное. Даже если речь шла о предательстве собственного рода, этот ублюдок скорее лично сдал бы всех участников, чтобы заслужить похвалу действующего правителя, чем всерьёз впрягся в подготовку заказного убийства.

— А тебе какое до этого дело? — брезгливо спросил я, — Ну ездил человек в другой город по делам! В чём проблема? А насчёт татей — этот бред я вообще слушать не хочу! Ты с чего это взял? Где услышал?

— То моё уже дело, Алёша, — быстро ответил Тихон, — Людей нужных знаю и словам их верю. С Черниговом уже как дюжину лет Смоленск дел не имеет никаких. Что там старшему могло понадобится? Да тайно ещё? Может не тати то были на его подворье, а убивцы, что Яромира сгубили?

— Яромир умер от потери крови, — жёстко ответил я, — По твоей вине. Именно ты не дал оказать ему первую помощь и мой дед просто истёк кровью на глазах у всех.

— Никто ему не помог! — недовольно бросил в ответ мой собеседник. Видимо тут ему крыть было нечем и он попытался перевести тему, — Все на том крыльце были и ни один на помощь Яромиру не бросился!

— Пусть так, — кивнул я, — Но твоей вины в смерти старейшины не меньше, чем того говнюка, который стрелу выпустил. Ты всё услышал, что хотел? Может что-то добавить?

— Не можно власть в сомнительные руки передавать, — снова завёл своё Тихон, — На Совете голоса родичей собирать станут. Ежели печешься ты о своём городе и отчизне своей, то моё имя выбери. А иначе пропадёт город. И весь род вместе с ним сгинет.

— А знаешь что, Тихон? — резко вставая с кровати и по-братски хватая старика за щуплые плечи, спросил я.

— Что? — осторожно попытавшись высвободиться, спросил старик.

— Иди ты в задницу! — резко ответил я и оттолкнул его в сторону.

За спиной хлопнула дверь. Я был просто в бешенстве. Эмоции требовали выхода иначе я мог просто взорваться. Мимо мелькали комнаты, какие-то лица, новая дверь, двор. Увидев в отдалении бочку я прямиком направился к ней и засунул голову в холодную воду.

Насрать, что кто-то мог меня спокойно утопить в этот момент. Насрать, что вода могла быть отравленной. Мне в этот момент на всё было плевать и я в очередной раз серьёзно задумался о возможности вернуться домой.

Там не было всего этого дерьма. Не было мерзких интриг и ожидания, что твой собеседник, с милой улыбкой на лице, спокойно вгонит тебе нож между лопаток. Здесь каждый второй был предателем, а каждый третий — убийцей. В прямом смысле. На счету каждого из веселившихся в отдалении дружинников был не один десяток трупов.

Дома такие сидели по тюрьмам или переезжали из одной горячей точки в другую. Обычные люди жили мирной жизнью и не переживали, что их могут в любой момент зарезать.

Дома осталась Маринка. Дома были парни из моей команды. Обычные рутинные хлопоты и постоянные перепалки знакомых. Безвредные баталии в сети и ещё много всего. Всего, что я никогда уже не увижу.

Эта мысль оказалась неожиданно холодной и чужой. Я бы подумал на княжича, но тот сидел тихо, где-то в глубине моего сознания пережидая вспышку охватившей меня ярости. И это была моя мысль. Я знал, что никуда деться от этого кровавого мира уже не смогу. Это знание сводидо с ума всякий раз, когда хоть немного отступали текущие проблемы и страх за собственную жизнь.

Да. Врать себе было глупо. Я отчаянно боялся лишиться своего второго шанса. Возможно, многие из моего старого мира не задумываясь променяли бы свою жизнь на новый мир. Ещё бы! Система, как в любимых игрушка. Общественный статус… Я ведь не абы кто теперь, а наследник целого княжества…

А что в довесок идут реки пролитой крови, яд в каждом кубке и возможность сдохнуть за первым же углом всем было насрать. Кто задумывается о том, что седло натирает задницу, когда ты можешь запусть во врага самый настоящий огненный шар? Не я конечно, но в принципе. Я в этом отношении ещё и с базовым скилом пролетел.

— И что теперь делать? — усевшись на небольшую скамеечку возле бочки, на которую ставили ведра, вслух пробормотал я.

— Жить, дядя, чего же еще, — неожиданно послышался сверху тонкий мальчишеский голос.

Я поднял голову и увидел над собой покрытую веснушками физиономию пацана лет семи. Мальчишка лежал на скате крыши и рассматривал звёздное небо. Я даже не обратил внимания, что вокруг было уже темно.

— И то правда, — неожиданно для себя самого, улыбнулся я, — А как жить, когда веры никому вокруг нет?

— Так и жить, — пожал плечами пацан, — Оно ведь как, ежели беда вокруг, то потом просвет будет. Ежели зиму пережили, то весне радоваться надо. Тятька мой завсегда так говорит. Мы ведь русичи. А русичи не сдаются и рук не опускают.