Последний Шаман

— Поживу ещё… — прокряхтел сухо, рану зажимая и воронам своим отрицательно кивая, мол, всё в порядке, помощь не нужна.

Те конечно от ситуации знатно всполошились и готовились уже глаза выклёвывать, но после моих знаков подуспокоились. А вот страсти девичьи вокруг наоборот накаляться начали. Последние две девушки, близняшками оказавшиеся, по берегу примчались и в спор девичий влились с разбега. И вот тогда и началось перекидывание вопросами-расспросами, словно пирожками горячими.

Громче всех, конечно, спортсменка спорила, выдвигая версию, что если уж незнакомец это и вражина какой, то лучше дела через шерифов решать, а не самим подставляться. На что матрона Елизавета и её и всех остальных осадила.

— А ну ка тихо! Он мой бывший. А теперь взяли и понесли его. Только аккуратно. — и всё ещё хмурясь, она зашагала через вишнёвый сад, в сторону домика с розовыми стенами.

— Аааа, ну раз бывший… — покивали задумчиво девы, беря меня под локти и идти помогая.

И стоило встать, как левая сторона тела прям заныла. Уж и не знаю, назло ли целилась, али случайно, но прострелила Лизка-смутьянка, а теперича матрона Елизавета, мне как раз то плечо, которое я гирькой обжёг. И хоть и мог на неудачу свою посетовать, но в окружении дев прекрасных, которые шли в чём мать родила, без всякого смущения, я с нытьём повременил. Ради такой красоты и простреленное плечо перетерпеть можно.

А пока меня под руки вели, все наперебой только и делали, что спрашивали, кто я, откуда, и почему их матушка про меня ничего не рассказывала. Хотел им по силам оставшимся ответить, но Лизка оглянулась и так на них рявкнула, что все разом замолчали.

— ДА НУ ТИШКНИТЕ! Бесовки. Все расспросы потом. Заводите в дом и на кушетку его, — прищёлкнула она пальцами, поднимаясь по задней веранде широкого двухэтажного дома, аккурат через один с таверной Якова соседствующим. — Мари, за аптечкой. Белла, принеси простынь свежую. И оденьтесь! Нечего прелестями сверкать.

В дом войдя, я сразу в большой и опрятной кухне оказался. Девушки с улыбками на диван меня сгрузили, побежали поручения выполнять и очень скоро светловолосая принесла простынку, а дева с чёрными волосами стальной бокс.

— Отлично. Белла, подстели. Мари, открывай. — велела она девушкам и посмотрела на остальных, толпящихся вокруг. — А вы что встали? Марш по делам!

— Да матушка!

— Конечно!

— Всенепременно.

Заверили её воспитанницы и разбежались кто-куда, халаты лёгкие на себя надевая. И как-то уж таким странным образом получилось, что все дела аккурат на кухне или рядом с оной у них и наметились. Рыжеволосая огромный чайник на плиту поставила, коротко-стриженные близняшки салатик начали нарезать, спортсменка за соленьями на антресоль полезла, а черноволосая Мари ассистировать осталась, чемоданчик открытым держа.

Только белокурая Белла пошла вглубь дома и с кем-то там говорила. Видать на этих шестерых количество воспитанниц моей бывшей любовушки не заканчивалось.

Додумать мысль Елизавета не дала, уверенно и жёстко обколов плечо моё маленьким инъектором.

— Терпи уж, — велела она строго, глядя на то, как я морщусь, и только едва заметная улыбка пряталась в уголках её губ. — Это обезболивающее. Скоро подействует.

— Встреча с тобой лучше всякого обезбола, — польстил ей сквозь гримасу боли, на что получил заслуженный шлепок ладонью по лбу. — Да ну не стукай, дай поёрничать. Я же думал, ты померла давно.

— Как видишь, жива и здравствую, — был жёсток её тон. И крепче тона была только хватка её железная. Ладонью меня к кровати прижимая, она достала из бокса пистолет-дозатор и тонкое сопло направила прямиком в рану. Раздалось шипение и пенка быстро запузырилась на краях, а плечо будто бы чуть-чуть раздуло. Было неприятно, но хотя бы не больно. Увидев интерес в моих глазах, подруга детства мне ответила. — Это биогель. Завтра уже будет как новая. Мари, заклей Семёна, будь душечкой.

— Конечно, матушка. — ответила ей черноволосая воспитанница, пальцами тонкими извлекая пластыри из бокса и осторожно их прижимая с одной и с другой стороны раневого канала. И хоть действия её были деликатны, вопросом своим она чуть не добила. — А вы что же, женаты были, раз она в вас стреляла?

— Мари! — возмущённо воскликнула Елизавета, но девушка так на неё кротко посмотрела, что та сразу стушевалась. — Нет. Мы с ним встречались. В одном посёлке жили, вот и…

— Да это я дурак, девчата, — решил подать голос, попутно сидячее положение принимая. Не бравады ради, а чтобы Мари стало легче меня перебинтовывать. — По молодости я тем ещё дураком был и сразу с двумя встречался. Поэтому у вашей матушки имелись все основания меня застрелить, так что не надумайте на неё лишнего. Волевой и хорошей её помню, вот вам слово моё.

— Лежал бы уж… — только и нашла, что сказать женщина, инструментарий обратно в бокс убирая.

И всё же, хоть голос и был её холодом пронизан, на щеках румянец нет-нет, но появился. Это не только я заметил, но ещё и девушки вокруг стоящие, которые на одной общей ноте вслух умилились.

— Уооооо.

— Елизавееета Михайловна…

— Да вы прям как маков цвет зарде…

— Марш по комнатам! — уличённая в чувствах громко воскликнула Елизавета, махнув рукой и девушки, тихонько смеясь, всё же поспешили удалиться.

Видать знали, какой тон опасен, а какой лишь для речи красен.

— И чтоб вас тут не видела, — добавила она веско, после чего чуток смягчилась и продолжила. — Нам наедине поговорить надо. Так что уши не грейте.

— Конечно матушка, мы поняли. — кивнула Мари, забирая медицинский бокс.

— Только за чайником проследите. — помахала рыженькая, близняшек подгоняя, но те всё таки дорубили салатик и только тогда сподобились.

— А это вам. Да, вам. Держите, — прощебетали они, мимо пробегая и полную тарелку рядом со мной оставляя. А у самих руки тонкие, голоса звонкие, черты лица остренькие. Вот реально, как птички. Ещё сущи их заспинные вроде как нечто похожее на пёрышки имели, но разглядеть не успел. Убежали раньше, напоследок пожелав. — Ешьте осторожно. Салат с орешками. Да, с орешками.

— А я тут это. Закрутки вам открыла. Давно лежат и их бы уже того, надо бы… — сказала атлетка, сворачивая крышку последней банки с огурцами.

— Спасибо Герда. — кивнула ей Лиза, со смирением глядя на штабель из десяти открытых банок. — Твоё бы рвение, да в мирное русло.

— Так я же это…на всех. — замялась девушка и женская сущность за её спиной, бинтами до груди полновесной затянутая, мускулами под путами зашевелила.

— Иди давай. — похлопала по крепкому плечу её матрона.

Оставшись наконец наедине, я миску с салатиком взял, зачерпнул нарезки мелкой и отведал. И уж не знаю, что туда девушки намешали, но было вкусно до изумления. И сладко, и солёно, и кисленько, одним словом — нажористо. Всё как я люблю.

И вместе с заеданием стресса, в лучах солнца закатного подругой я своей давней залюбовался. На вид, она хоть и стала старше, но явно в жизни её без омолаживающих инъекций не обошлось. Не смотря на поредевшие и забранные в тугую косу волосы и сеточку морщин в уголках глаз, я бы дал ей лет сорок, но никак не шестьдесят.