Последний выключает свет

– Там усе места гарадския разабрали. Якое у нас тут образование? Смех.

– Ничего. Не тупее, – Лена и не думала сдаваться, и каково же было удивление родственников, когда она поступила.

Правда, учила она лишь то, что считала нужным и избавиться от этого никак не могла.

– Леночка, ты же талантлива. Ты же все можешь, но почему половина предметов отлично, а половина одни пропуски? – Михаил Моисеевич, брат папы сокрушался, когда в очередной раз стоял перед необходимостью спасать племянницу.

– Дядь Миш, они скучные.

– Так что? Учить не надо?

– Надо. Но, не могу.

«Дядь Миш» лишь сокрушенно кивал не в силах злиться на племянницу, взывал к благоразумию, втайне признаваясь себе, что завидует ее смелости, ее целеустремленности и отсутствию малейших признаков договариваться с совестью. Именно эта искренность, умение быть собой и называть черное черным выделяло Лену всегда. Ворчал папа, раздражаясь от неуступчивости дочки, бранилась мама, вычитывая за глупую правду, злился брат, завидуя тому, что и любят родители сестру особенно.

– Яна не от мира. Прападе, – мама иногда оправдывалась за то, что норовила помочь дочке чуть больше.

– Язык за зубами трымай, – папа старался выглядеть солидно, нарочито грубоватым, но получалось не очень убедительно, и Лена лишь посмеивалась.

– Вечно тебя жалеют, – брат качал головой.

– Не переживай. Ты для папани авторитет и гордость, а я забава. Так что еще неизвестно, кому повезло больше, – Лена успокаивала брата.

Наверное, так оно и было. И относились к Лене, как несмышленой, пусть и поступила наперекор всем, пусть и не без задатков, но ведь женщина. Ей детей растить, за домом смотреть, мужа уважать – все как заведено, как жили всегда в их роду и как продолжать ей.

На четвертом курсе, несмотря на весь боевой настрой и мечты свернуть горы влюбилась. Безоглядно, по уши, ничего не замечая. «Он был старше ее», – и снова как у Макаревича. Родион Павлович Шейнин уже разменял четвертый десяток, по виду чуть устал от жизни, но выглядел невероятно: костюм, пошитый под его спортивную фигуру, неизменный галстук, стильная бородка и взгляд. Взгляд обреченности и опыта. В него были влюблены все девочки. Он вел «Психологию журналистики», казалось, на лету читал лица и характеры людей и мог работать гадалкой на вокзале. Впрочем, эти качества проявлялись не сразу, а точнее, не афишировались, потому и оставался он загадкой, которая так манила юные души.

Именно благодаря Родиону Павловичу Лена нашла первую работу на известном новостном интернет-портале. Точнее, работой это было назвать сложно, но несколько статей опубликовали, ее заметили, и вопрос официального трудоустройства оставался лишь делом времени. Самое важное, пришли первые гонорары, она становилась самостоятельной, и можно было бы подумать и о том, чтобы снять квартиру.

– Лена, сегодня вечером будет маленькая вечеринка, – Родион Павлович выбрал подходящий момент и тихонько шепнул после лекции. – Вам должно быть интересно. Будут любопытные личности, может, знакомства завяжутся, нет желания составить мне компанию?

– Конечно! Но, – девушка чуть смутилась, – это удобно?

– Я думал, такие условности вам не знакомы, – преподаватель искренне рассмеялся. – Если мы ставим цели становиться акулой пера, лишние переживания лучше отбросить сразу.

Лена кивнула, ликуя внутри, и приложила некоторые усилия, чтобы не запрыгать от радости. И при этом не смогла не отметить, что произвела впечатление на преподавателя.

«Интересно, девочки говорили, что он женат, но кольца не носит. Ну, и странно было бы, если бы к таким годам один. Хотя мало ли как бывает. Может, в науке жил, у каждого своя шиза. Впрочем, меня же он замуж не зовет. Какая разница: женат – не женат. Вечером мы идем в кафе, там новые люди, знакомства, там жизнь! – Лена шла по улице, улыбалась сама себе, погоде, проходящим людям и наслаждалась тем счастьем, которое свалилось на нее. – Мне всегда везло! Иначе просто не может быть».

Родион Павлович встретил ее с букетом невероятных роз, в распахнутом пальто, несмотря на прохладу конца марта. Лена растерянно прижимала цветы, не находя слов:

– Так неожиданно, – она, наконец, нашлась что ответить. – Спасибо.

– Говорят, что желтый цвет – это цвет расставания. Но ведь нам это не грозит? – Родион Павлович галантно наклонил голову, словно хотел подчеркнуть некоторую двусмысленность фразы.

– Нам много чего не грозит, – Лена начинала приходить в себя. – Куда мы идем?

– Здесь неподалеку. Отличное кафе. Я познакомлю с очень интересной дамой, Екатериной Алексеевной Зенчук.

– Это главред «Главных новостей»? – Лена вскрикнула. – Это удобно? Она такая… Я к ним хочу попасть. Но там, говорят, все такие крутые.

На смену первому восторгу пришел страх, что ее не примут, и придется ждать, работать, доказывать. А это время. Время, которое улетает очень быстро, а так хочется скорее. Скорее в бой, в пламя горячих событий, в мир, которым грезила все последнее время.

– Спокойнее. У тебя есть все, но иногда не все получается сразу. Смотри, знакомься, ищи случай. Он обязательно представится. Невозможного нет, просто иногда нужно терпение, иногда везение, но чаще настойчивость, – Родион Павлович словно читал лекцию, но сейчас он делал этот только для нее. – И знаешь, давай не будем говорить, что ты моя студентка. И просто, Родион. Так будет проще, и на нас не будут обращать внимания.

Лена согласно кивнула, испытывая легкое неудобство и не очень понимая, кем же ей представляться. Впрочем, это сейчас не имело значения. Вечер обещал быть интересным.

– Вы идеализируете журналистику нашей страны, – Зенчук с некоторой усталостью поставила бокал с вином на стол. – Все сложнее и совсем не романтично.

– Я понимаю, что не все однозначно, – Лена хотела сказать грубее, но постаралась выглядеть тактично.

На самом деле, в этом завязавшемся диалоге она лишь впервые вставила слово, и как можно было сделать вывод о том, что она что-то «идеализирует», сейчас не понимала. Родион тихонько шепнул главреду, что девушка скоро заканчивает университет, очень перспективная и интересуется вопросами социальной тематики, но, видимо, и эти слова не запали в душу Екатерины Алексеевны.

– У нас в стране два варианта: или честный или на государеву службу. Там строчишь оды, восхваляешь каждое слово, вникаешь, где прогнуться, как понравиться, и скоро ты при должности. А с твоим личиком… – Зенчук поджала губы. Сама она к категории красавиц не относилась, потому брала тем, чего никому не отнять: напором, прямолинейностью и невероятной смелостью, граничащей с безумием. – Далеко пойдешь, если захочешь. – В последний момент она все же умерила тон, понимая, что задевает без каких-либо оснований для этого.