Последняя битва

— О-хре-неть, — по слогам произнес отец.

— Это что же получается, новый тридцать седьмой год? — растерянно выдохнула матушка.

— Ни в коем случае, — возразил Сергей Иванович. — Я немного знаю ситуацию. Подробности рассказать не могу, но все сказанное Григорием Васильевичем, правда, от первого до последнего слова.

— Настя, какой к черту тридцать седьмой? — с досадой добавил отец. — Хватит никиткины страшилки о массовых репрессиях вспоминать. Да, были аресты, доносы, расстрелы. Но всё не так просто и однозначно, как на двадцатом съезде утверждали, и не так, как Никитка врал народу. Хрущев ненавидел Сталина, и сводил с ним счёты даже после его смерти. Мы же с тобой об этом говорили, а ты опять талдычишь «тридцать седьмой»…

За столом повисло тяжелое молчание. Во взгляде мамы, обращенном ко мне, я уловил немой вопрос, и чуть кивнул, подтверждая сказанное.

— Сергей, я так понимаю, отца застрелили, потому что о заговоре узнал? Трупы на пустыре и последующее Лешино исчезновение с этим связано? — напрямик спросил папа, играя желваками на скулах.

Майор немного помедлил, кивнул и коротко ответил:

— Да. Извини, больше ничего добавить не могу, подписку давал.

— Понятно, — процедил батя.

— А мне речь понравилась, — неожиданно заявил Зорин, уводя разговор от щекотливой темы. — Все правильно Романов сказал, по делу. Если так и будет, готов только приветствовать такие реформы, и помогать, по мере сил и возможностей.

Отец молча взял бутылку «Пшеничной», налил в рюмки себе и Игорю Семеновичу.

— Тебе не предлагаю, — глянул он на Сосновского. — Сам же сказал, на работе.

— Нам с товарищем майором можно лимонаду плеснуть, — напомнил я. — Он безалкогольный.

— Хорошо, — отец поставил водку, подхватил бутылку «Буратино» и налил в бокалы мне и Сергею Ивановичу, золотистого, стреляющего пузырьками и пенящегося лимонаду.

Встал, тяжело вздохнул и поднял рюмку.

— Выпьем за моего папу, Лешкиного деда, Константина Николаевича. Он всегда был воином, и ушел как воин — в бою. Надеюсь, его гибель была не напрасной. Пусть земля будет ему пухом.

— Не напрасной, — кивнул Сергей Иванович. — Саня, ты помнишь, мы с тобой и Зориным ещё в Анголе пересекались? Ты должен знать, что я никогда не вру тем, с кем делил кусок хлеба и воевал плечом к плечу. Могу, не всё рассказать, промолчать, но не вру. Так вот, если бы не Константин Николаевич, заговорщики бы победили. Он вместе с Лешкой сделал всё возможное, чтобы сегодня эти сволочи сидели за решеткой и ждали суда.

— За Константина Николаевича, — Зорин встал, отодвигая стул. За ним поднялись майор и я. Даже мама, аккуратно кончиками пальцев, стерла выступившие в уголках глаз слезинки, быстро плеснула себе вина и встала следом.

Трое мужчин, подросток и женщина молча выпили, отдавая дань погибшему. Маленькая девочка заворожено наблюдала за ними…

Речь Романова произвела эффект разорвавшейся бомбы. Люди горячо обсуждали её везде: азартно ругались между собой бабки на лавочках у подъездов, спорили рабочие в курилках, речь генсека обсуждалась в столовых, магазинных очередях, в кругу семьи, среди родственников, друзей и близких. Либеральная интеллигенция и диссиденты верещали о приходе «нового Сталина» и ожидали «репрессий», от Романова и подчиненной ему «кровавой гэбни» Ивашутина. Несколько особо одаренных даже написали воззвание на Запад, с просьбой, поддержать, не допустить, спасти, решительно осудить попытки реставрации тоталитарного сталинского режима.

Большая часть подписантов, находилась на территории СССР. После пламенного воззвания к оплоту демократии — «США», они были арестованы и сидели в камерах, дожидаясь суда. Парочку самых безобидных, похожих на местных сумасшедших, просто выдворили за пределы страны.

Другие, в основном рабочие и честные трудяги в своей массе поддерживали, и заявляли «давно надо навести порядок». Третьи, из числа мелких гешефтмахеров, аферистов, торгашей и прочей сомнительной публики, молчали, не вынося свои суждения на публику, и настороженно ждали дальнейшего развития событий. Четвертые, снисходительно улыбались и авторитетно утверждали: ничего «по большому счету» не изменится.

В магазинах неожиданно появились дефицитные продукты: копченые колбасы, курица, растворимый кофе, тушенка, сгущенное молоко, а кое-где даже неплохая говядина, свинина и другие товары, «выброшенные» на прилавки перепуганными торгашами. За считанные часы они были разметены обрадованными людьми.

Затем горячка, вызванная выступлением Романова, постепенно спала. Торгаши убедились, что немедленных репрессий не последует, успокоились и снова стали потихоньку подворовывать. И в жизни людей впечатление от яркой речи генерального секретаря сменилось повседневными, бытовыми заботами. Но отношение партийных чиновников и руководителей к народу заметно поменялось в лучшую сторону. Выполняя директивы генерального секретаря и опасаясь справедливых жалоб, они стали больше заниматься проблемами простых граждан, решать наболевшие вопросы, контактировать с обычными людьми, реагировать на их просьбы и пожелания. На внеочередном Пленуме ЦК КПСС были принята программа развития артелей и индивидуальной трудовой деятельности через получение патентов, а Совет Министров быстро принял законы, регулирующие их деятельность. В стране появились первые артели, занимающиеся производством товаров народного потребления: одежды, обуви, колбас, посуды и других товаров. Начали работать небольшие парикмахерские, мастерские по изготовлению мебели, ремонту бытовых приборов. Школьные учителя и институтские преподаватели могли, приобрести патент за фиксированную небольшую стоимость, и в свободное от работы время, давать платные уроки. Талантливые портные, художники, мастера-резчики по дереву, автомеханики получили возможность отлично зарабатывать, предлагая востребованные услуги. Начали активно создаваться строительные артели для работы в сельской глубинке: колхозам требовались новые дома, спортивные площадки, школы, клубы, библиотеки, складские помещения…

— Леша, — меня потрясли за плечо, заставляя отвлечься от раздумий. Я открыл глаза и увидел перед собой лицо майора.

— Мы уже подлетаем, через двадцать минут будем в Ставрополе, — сообщил Сергей Иванович. — Вот возьми, удостоверение старшего лейтенанта КГБ. Петр Иванович сказал, чтобы не возникло вопросов.

— И ещё, — мне на колени упала пухлая папка из черной кожи. — Генерал просил тебе лично в руки передать. Там самые убойные доказательства сотрудничества Горбачевых с ЦРУ и подборка по взяткам и махинациям. Почитай по дороге, чтобы быть в теме.

9 марта. 1979 года. Ставропольский край. Дача Горбачева

Михаил Сергеевич Горбачев сидел на диване, рядом со своей супругой. Всегда бодрый и лучащийся энергией первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС, бывший кандидат в ЦК КПСС сейчас был похож на оживший труп. Под красными от бессонницы и переживаний глазами набрякли мешки, уголки губ трагически опустились, на лице обозначились глубокие борозды морщинок, кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. Холеные ручки нервически подрагивали. Горбачев пытался держать лицо, играть роль невинной жертвы, оклеветанной неведомыми завистниками, но получалось плохо. Со стороны он выглядел откровенно жалко. Даже буро-красная клякса на лысине, окруженная венчиком уже седеющих волос, смотрелась не как родимое пятно, а своеобразная «черная метка», клеймо, поставленное проходимцу.

Суровые люди в темных и серых костюмах, деловито копошащиеся в доме, ещё больше усиливали общую атмосферу мрачности и безысходности.

— Что же это вы гражданин Горбачев, себе такие барские хоромы отгрохали за народные деньги? — мужчина в синем прокурорском мундире брезгливо скривился. — Прислуга, приборы серебряные. Аристократом себя почувствовали? Как-то не по-коммунистически получается.

— Это не ваше дело! — взорвалась сидевшая рядом Раиса Максимовна. — Михаил Сергеевич — руководитель края. У него ответственная и тяжелая работа. И условия для отдыха должны быть достойные — соответствующие высокому посту.

— Был, — поправил прокурорский работник.

— Что, был? — не поняла Горбачева.

— Был, говорю, руководителем края, — любезно ответил мужчина в синем мундире. — Сейчас он гражданин, отстраненный от работы, и находящийся под следствием, а в недалеком будущем, учитывая имеющиеся доказательства, заключенный, осужденный на длительный срок лишения свободы за взятки, махинации и злоупотребление служебным положением. Это, если к расстрелу не приговорят. Я бы на месте судьи, точно приговорил.