Последняя чаша гнева

— Мы даже не поели.

Остановились тут же, у дороги. С обеих сторон ее стояла непроходимая, глухая стена леса, только справа далеко в туманную даль уходила зыбкая трясина, прорубавшая в лесном массиве обширную просеку. Вот из этой просеки-трясины и появилась кавалькада.

Наскоро перекусив, оин собрались уже было вновь садиться в седло, как вдруг до них донесся дикий визг. Из глубины туманной топи к ним неистово несся сонм существ: странные всадники на странных конях. Эти фантасмагорические образы мчались прямо по поверхности глубокой трясины, и только когда они были совсем близко, Чойс понял, что существа восседают на подобии гигантских водомерок.

Ехавший впереди всадник круто остановился недалеко от привала, там, где кончалось болото и начиналась твердая земля. Существо было двухголово, причем правая голова имела подобие головы варана, а левая клацала молочно-белыми клыками, растущими прямо из безобразного морщинистого носа.

«Интересно, какая голова заговорит», — подумал Чойс. Заговорила та, что с клыками.

— Я Хрут, по прозванию Саблезубый, князь-хевдинг Йитурша, — сказала она, — великий государь Середины Гор, суверен Гнада, Цвирли и Тоторба.

Чойс и Лоу с достоинством поклонились. Вытаращенные, цвета болотной трясины глаза варана холодно уперлись в лицо Чойса.

— Ха! — прошипела варанья голова. — Я знаю тебя, видам пресвитера Энунда. Ты Эдмунд.

— Любимец Слепцов, — проклацала саблезубая голова.

Из-за спины Хрута вылезло другое существо, видом похожее на тонкий собачий поводок, вертикально вытянутый во всю длину. Поводок венчала узкая гадючья морда с растянутой в нитку усмешкой.

— Офоти, князь-риббальд Гнада, — шипяще отрекомендовалось оно. — Зачем ты на нашей территории, Эдмунд? Всем известно, что мы воюем с Лигой. Или ты шпион?

— Я не шпион, князь-риббальд Гнада, — спокойно ответил Чойс.

— Тогда что ты делаешь в Альбегине? — продолжал выспрашивать Офоти. — И кто тот, что с тобой?

— Я Армстронг Лоу Череп-Долой. — Лоу так напыжился, что стал бордовым. — Король-корсар-консорт Альтаира.

Узкая морда Офоти еще больше вытянулась.

— Мы очень рады вашему прибытию сюда, великие воины, — промямлил он.

— Мы несказанно рады вам. — Хрут обменялся с князем-риббальдом непонятным взглядом. — И думаем, что вам стоит посетить мой замок. На правах гостей, разумеется. — И снова странный нечеловеческий блеск мелькнул и погас в глазах саблезубой головы хевдинга Йитурша.

— Ночь наступает быстро в Альбегине, — добавил Офоти, показывая черный раздвоенный язык. — А сейчас по стране бродит так много беспризорных хактов.

Чойса неприятно резануло словечко «беспризорных». Однако он вежливо ответил:

— Хайль тебе, великий хевдинг. Но, к сожалению, наши кони не смогут пройти по трясине, подобно твоим.

— Вы сможете проехать в Градрим этой дорогой, — сказал Хрут и, поймав вопросительный взгляд Чойса, добавил: — Это мой замок.

— Мы будем в твоем замке Градрим сегодня, — церемонно наклонил голову Чойс.

Хрут и Офоти снова обменялись непонятными взглядами, и кавалькада вмиг сорвалась с места. В воздухе вновь повис пронзительный визг: водомерки, двигая гигантскими подушками лап, уносились вглубь леса. Как только они скрылись из виду, Лоу тут же набросился на Чойса: — Зачем ты согласился посетить их проклятый замок? Разве ты не видел, какие у них хари? Да они прикончат нас там!

— Если бы мы не согласились, — ответил Чойс, — они прикончили бы нас здесь.

Они тронулись. Много миль дорога была однообразной: извивающаяся лента между темными безмолвными лесными стенами. И вдруг впереди появился замок.

— Таким я его себе и представлял, — сказал Лоу.

Замок не был похож на замки Лиги. Здесь не было ни подъемного моста, ни рва, наполненного водой. Мощные угловатые кронверки резко выдавались вперед, образуя почти правильный полукруг, в центре которого находились ворота. Ни флагов, ни штандартов на шпилях, только привлекали взгляд странные рисунки из черепицы на крышах башен.

— Нам что, трубить в рог? — осведомился Лоу.

— Думаю, нас уже увидели.

Так оно и было. Когда они приблизились. большие, из толстых досок ворота раскрылись, и они въехали в замок Градрим.

В отличие от Фафта и других замков Лиги, двор этого альбегинского замка не был столь обширен. Примерно на уровне груди всадника начинались открытые галереи, ряды которых уходили вверх, заканчиваясь острыми пиками башен, протыкающими небеса. С этим галерей вниз свешивались, взирая на прибывших, такие немыслимые физиономии, что Лоу зажмурился. Когда он снова открыл глаза, то увидел перед собой хевдинга Хрута. Правая его голова растянула губы в варанью усмешку.

— Мы рады прибытию вашему в Градрим, — произнесла она, и тут же сверху на них пал стократный глас:

— Эдмунд Любимец Слепцов, видам-гонфалоньер Фафтский, и Армстронг Лоу Череп-Долой, король-корсар-консорт Альтаира, воины, прибыли в Градрим! Радуйся, Альбегин!

Чойс успел шепнуть Лоу:

— Ну и дурацкую же ты кличку себе выдумал!

— Единственная, что пришла мне тогда в голову, — отвечал Череп-Долой.

В то время, как трубный глас выкрикивал их имена на языках Альбегина, на башнях замка завыли фанфары. Заныли волынки. Запищали флейты. Грохнули боевые барабаны. Запели трубы. Замок Градрим приветствовал своих гостей.

Под этот аккомпанемент Чойс и Лоу спешились, и их коней увели под навес одной из галерей какие-то в красных кожаных фартуках.

Их провели в огромный пиршественный зал. Здесь уже ломились столы от изысканных яств, и за этими столами восседала вся знать Государств Альбегина. От разнообразия форм, цветов и ароматов у Чойса закружилась голова. Собрание встало и со многогалонными кружками в руках и щупальцах дружно грянуло:

— Здравия великим воинам! Хайль! Хайль! Хайль!

13

Кровавое небо покрылось гнойными струпьями облаков. Наступающую ночь бередил тревожный свет ярких косматых звезд. Лес глухо стонал под порывами ветра. Со стороны альбегинского лагеря ветер доносил запах падали.

Шамиссо закашлялся. Густой смрад полз на холм всякий раз, когда ветер дул с той стороны. Он знал, что вонь сгнившей плоти источают хакты и другие неживые существа, с которыми завтра придется биться. Судя по интенсивности запаха, таковых было много.

Прямо перед ним, серое в наступающих сумерках, лежало окруженное лесом кочковатое болотистое поле. На противоположном конце поля мерцали огни вражеского лагеря. Временами оттуда неслись нелюдские вопли и рычание.