Последняя чаша гнева

— Ты не умеешь успокаивать, — посмотрел на него Лоу, но в это время внизу послышался конский топот.

— Но ты умеешь прорицать. — На этот раз взгляд Лоу был полон уважения.

Чойс по пояс высунулся в окно.

— Дьявол, не вижу! Лоу, посмотри, какого цвета у него камзол: синего или красного?

Но тут гонца осветили со стены факелом, и он стал будто бы обрызганным кровью — так ярко загорелся на нем красный камзол.

— Красного, — доложил Лоу.

— Теперь и сам вижу. Собирайся! Наша победа, а это значит, что скоро придут по наши души.

— Так этот пир был не в нашу честь?

— Конечно, нет. Просто они поторопились, празднуя свою победу над нами.

— Они пожалеют об этом.

Чойс посмотрел на него.

— Не сейчас, Лоу. — Он выглянул в окно, выходящее во двор, с минуту смотрел вниз, а потом подозвал Лоу.

— Видишь, внизу, край самой верхней галереи? Туда-то мы и будем прыгать.

— Но здесь же высоко, — запротестовал Лоу.

— Ты хочешь отдохнуть здесь?

— Ладно, — сказал Лоу. — Прыгну. Чего уж там.

— Это очень хорошо, что ты согласился, но, — Чойс прислушался, —поздновато. Я слышу шаги.

— Да их много, — тоже прислушался Лоу.

— Встань напротив двери. Черт, ни каната, ни веревки…

— Ничего, прыгнем и так.

В это время в дверь сильно ударили, и голос Офоти прокричал:

— Эй, герои, вы забыли отведать чаши на ночь!

— Тебе придется сейчас самому испить горькую чашу до дна, — в ответ проорал Лоу, и луч его бластера прожег дверь. За дверью завопили еще громче, чем он. Из общего хора воплей выделился один:

— Сожгло, сожгло князя-риббальда Офоти!

— Ты убил правителя Гнада, Лоу, — ухмыльнулся Чойс, перекидывая ногу через подоконник. — Это важная шишка.

— А я люблю шишки сшибать, — ответил Лоу. Чойс прыгнул. Лоу выглянул. Снизу раздался голос:

— Иди, Лоу!

— Иду, — сказал Лоу и прыгнул. Но перед этим он еще раз выстрелил в дверь, за которой подозрительно скреблось. Крики, раздавшиеся после этого, по громкости своей затмевали все вопли, слышанные им в жизни. Вслед за этим он услышал топот многих убегающих ног.

— Теперь сто раз подумают, прежде чем войти.

Он приземлился точно на край галереи и спрыгнул внутрь. Чойса здесь уже не было.

— Идешь, нет? — спросил голос снизу.

— Ну, — кратко ответствовал Лоу, оттолкнулся от края и полетел вниз.

Наконец они оказались на самой нижней галерее. Перевалившись через ее край, они спустились во двор, отвязали своих лошадей и, взгромоздившись в седла (ноги у обоих после диких кульбитов по галереям сильно болели), поехали к воротам. Стоны наверху прекратились. Теперь там мелькали факелы. В любую минуту могла подняться тревога.

В левой воротной башне что-то зашевелилось, и хриплый каркающий голос спросил:

— Кто и зачем из Градрима?

— Гонцы, — возвестил Чойс. — К Вольфгангу.

— А! — понимающе каркнул голос. — А наверху там чего?

— Пьяные, — пояснил Чойс, старательно подделываясь под говор Альбегина. — Вот и гудят.

— Черти! — Голос сипло закашлялся. — Сами пьют, а мне хоть бы капля в клюв. — Ворота стали открываться. Не дожидаясь, пока они отворяться шире, они проскользнули в открывшуюся щель, поскакали по освещенной лунной дороге и скрылись в лесу.

15

Бешеная скачка… Одна луна заслоняет другую, двоится, двоится и вновь заходит за тучи… Ветер… Дует, стремясь сбросить с седла… Горы, то ближе, то дальше…

Хакты… Воют, бегут вслед за лошадьми… Гнилые лица, разверстые животы… Луч мечется среди них, поджигает нескольких… Отстали…

По сторонам дороги — лес… Лес… Лес… Лес… Сменился полем… Курганы по всему полю… Вновь начался лес, за которым скрылись горы…

Огни в лесу… Болотные, потом костры… Пропали…

В степи — неясные силуэты… Почему неясные?.. Это великаны… Они уже вышли на ночную охоту… Быстрее, быстрее… Мощный рев обманутого чудовища… Растворились во тьме…

Топот, топот, топот, топот коней… Пыль сзади… Погони нет? Пока нет… Пока нет…

Брызги, когда кони перелетают через мелкую речушку… Камни скрежещут, отскакивая в стороны… Ветер…

Горы впереди то появляются, то вновь исчезают… Копыта дробно выбивают по земле: раз-два-три, раз-два-три… Пыль сзади похожа на мерцающий в свете лун шлейф…

Топот, топот, топот двух лошадей… Или трех?.. Нет, двух… Трех…

Гонец.

Он-то и был им нужен. Всадник безжалостно нахлестывал свою лошадь, чувствуя погоню, оглядывался, бил шпорами. Луч бластера попал ему в спину и сшиб с коня.

Они не медлили. Зная, что погоня может быть и за ними, они соскочили возле трупа и обшарили его. Послание, большой желтый свиток, обнаружилось под курткой. На нем виднелась надпись рунами: «Здравия Вольфгангу. От Хрута и Офоти Альбегинских». Они знали, что в этом письме, поэтому было совсем не нужно вскрывать его. Чойс бросил свиток на землю и испепелил его лучом.

А затем — снова на коней, оставляя послание князей Альбегина догорать возле распростертого на земле гонца.

Под утро они были уже у подножия гор, обиталища Фонсеки.

16

Этот второй хребет, окаймляющий Альбегинскую долину с севера, был намного круче восточного хребта. Мрачные грозные скалы вырастали прямо из плодородной земли долины и уносились высоко вверх, в небеса. Серые уступы нависали над холмистыми полями, как бы стараясь показать, что камень сильнее и живучее тонкого слоя почвы. Здесь не было ни туннеля, ни какого-либо другого прохода через хребет. Эти горы огораживали Альбегин от страшной Тарлтарской Анархии.

Не зная, куда ехать, они в молчании остановились перед этим неодолимым препятствием. Они понимали, что не может не существовать путь в Тарлтар, но везде, куда ни погляди, тянулась сплошная каменная стена. Спешившись, они молча и быстро поели. Несмотря на то, что погони ими замечено не было, уверенность в том, что ее не будет вообще, не приходила. Они тщательно уничтожили следы своего привала, проверили бластеры и вновь вскочили в седла.

Им далеко не сразу удалось обнаружить едва приметную тропинку, уходящую в вышину. Пришлось идти пешком, ведя лошадей в поводу. Они осторожно поднимались наверх, и покой молчаливых гор нарушал только шум падения мелких камешков, струйкой бежавших в пропасть из-под их ног.

Они так устали, что не могли более продолжать свой путь без освежающего отдыха. Поэтому зоркий Лоу быстро отыскал в стороне пещеру, подходящую для этой цели. Осторожно обшарив ее, они убедились, что в пещере нет обитателей. Казалось, ничто не может жить в этих горах. Они свалились и сразу же заснули.