Последняя искра

Артем, сидел на мне верхом, прижимая руки к полу. Его учащенное сердцебиение, запах его парфюма. Я вдруг вспомнила, за что полюбила его, когда-то. За силу, за понимание, за ответную любовь. И этому человеку, которого я люблю всем сердцем, в данный момент я причиняла жуткую душевную боль.

Собравшись и кое-как, приведя мысли в порядок и отказавшись от мысли покончить с собой прямо здесь и сейчас, я тихо позвала: — Артем.

Он устало поднял на меня глаза и наконец, отпустил руки, прикоснувшись ладонью к щеке.

— Умница. Потерпи, Николай уже в лазарете. Пойдем туда или ему самому прийти?

Быстро соображая, где я смогу чувствовать себя лучше и краем глаза видя ухмылку Карла, я зажмурилась и тихо, и быстро попросила: — Унеси меня от сюда.

Облегченно вздохнув, Артем тут же водрузил меня к себе на руки. — Как пожелаешь.

Обхватив его за шею, я уткнулась носом в его грудь, сосредоточившись на дыхании и его запахе.

Так мы миновали толпу зевак, и преодолев лестницу и холл, благополучно добрались до лазарета. Оказавшись внутри, прежде чем лечь на холодный стол, я почувствовала острую боль от иглы, где-то в области поясницы.

Стиснув зубы, и крепче вцепившись в шею Артема, я ждала, когда Николай закончит ставить укол.

— Ну ты даешь. — просто ответил Николай, вынув иглу из моего тела и помогая Артему уложить меня на стол. — Стоило мне на пару часов уехать, на задание, как ты умудрилась получить увечья.

Артем сел рядом. Медленно поглаживая меня по голове, он осматривал мое тело, в то время как Николай взялся за восстановление моих отбитых рук.

Сознание медленно возвращалось. В голове был полный сумбур, и появилась тошнота.

Вместе со всем этим пришла и жуткая боль. Каждый палец на руках болел так, будто по нему били молотком.

Взвыв от приступа боли я, было попыталась схватиться за руки, как Артем одновременно с Николаем остановили меня.

— Обезболивающего ей сейчас нельзя… — виновато пробормотал Николай, вновь берясь за мою руку.

— Ничего. Я сам. — просто ответил Артем. — теперь думаю можно.

Слезы наворачивались на глаза, я в надежде поглядела на Артема, но ничего кроме бездонного моря, в его глазах не увидела. Через секунду, может и больше, его взгляд поглотил меня, застилая все сознание бездонным выкрашенным багровыми цветами морем, с маленьким плотом и молодым человеком на нем где-то вдалеке.

Я снова погрузилась в его сон.

Это не было предположением, я точно знала, что сплю и что мне сниться сон, который дарует мне сознание Артема.

Усевшись на берегу, я сидела и ждала, когда же начнётся гроза, и первые капельки польются по моему лицу. Но море было по-прежнему безмятежным, а грозовые облака продолжали плыть, будто обычные светлые облачка в ясную погоду.

Это был мир покоя. Долгожданного спокойствия, которому так радовался уставший и воспаленный ум, в этот переполненный событиями день.

Глава 18. Акт шестой. Квартал заблудших душ

Открыв глаза на следующий день, я нашла себя лежащей в нашей с Артемом спальне, укутанной в два одеяла. За окном было темно. Возможно, уже наступил вечер. Не помня, во сколько вернулась вчера домой и как вообще я сюда попала.

Голова гудела от странных воспоминаний. Взяв с тумбочки заготовленный стакан с водой и таблетку аспирина, я опустошила его залпом. От вертикального положения голова пошла кругом. Схватившись за голову, я вернула ее обратно на подушку, облегченно вздохнув.

Здорово я вчера надралась.

В голове каша, во рту кака. Классика!

Бормоча проклятье своему нездоровому пристрастию к алкоголю, и торжественно заявляя всему свету, что с сегодняшнего дня не притронусь к выпивке даже под страхом смерти, я пролежала так, где-то с полчаса. Наконец решив разузнать как дела у других моих вчерашних собутыльников, я выбралась (не без усилий) из кровати и пошла умываться.

Еще пол часа спустя, все еще держась за голову, которая сейчас была надежно упакована в чурбан, сооруженный из махрового полотенца, я пошаркала к входной двери.

Заперто.

Вот те раз! Даже с больной головой, мне показалось это странным.

— Артем! — вслух позвала я, силясь, чтобы не снести столь наглую преграду, вставшую на моем пути.

Меня заперли! За что?

Услужливый разум, решил напомнить мне часть воспоминаний. Тупую боль, отдающуюся в руках, и взгляд устремленный на стеклянную камеру с окровавленными следами.

Тряхнув головой, и выбрасывая странные воспоминания из головы, я удивленно посмотрела на свои руки.

Ни бинтов, ни даже пластырей на них не было. Единственное что напоминало, о вчерашних увечьях, это небольшие шрамы и бледно розовые синяки, оставшиеся на костяшках пальцев.

— Артем?! — рука, на которую я только что смотрела, неожиданно задрожала, будто предвидя надвигающуюся бурю.

Попятившись назад, я так и не дошла до кровати, рухнув на пол всего в нескольких сантиметрах от нее.

— Артем!!! — разум начал выдавать все более ужасающие подробности прошедшей ночи и утра, с пугающей скоростью, от которой мой мозг был готов взорваться в любую секунду.

В этот момент, дверь в спальню распахнулась, и в комнату влетел Николай.

— Тише, Таня. Успокойся. — говорил он, одной рукой, поднимая меня с пола, другой, снимая колпачок с шприца.

На помощь ему прибежала Алиса. Схватив меня за руку, она аккуратно уложила меня на кровать и легла рядом.

— Тише Таня, все хорошо. — пока Алиса успокаивала меня, ласково прижимая к кровати, Николай засадил, укол с лошадиной дозой успокоительного.

Постепенно, мир стал приобретать прежние черты. Сердце перестало бешено биться о ребра, а в голове взорвавшаяся было бомба, медленно сжалась до размеров грецкого ореха, и осталась тупой болью где-то в области затылка.

— Спасибо. — обливаясь потом, благодарно ответила я.

— Обращайся. — весело подмигнул Николай, помогая Алисе встать.

— Отдыхай, дорогая. Артем будет через пару часов, он сейчас на допросе Карла в городе призраков. — Алиса чмокнула меня в лоб на прощание и, погладив щеку, вышла вслед за мужем из комнаты.

Закрывшаяся дверь, обратила комнату в непроглядную тьму.

Прислушиваясь к собственному состоянию, я с осторожностью вспоминал вчерашний день. Вспомнились те чувства, которые я испытывала к Карлу. Стало не по себе. Его взгляд, его желание и этот дикий смех, до сих пор звучащий у меня в ушах, тело покрылось гусиной кожей.