Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями
Шрифт:

В следующей, четвертой редакции также нет соотнесенности топографии действия со странами света: «Из Эн-Сарида, — ответил арестант, головой показывая, что там где-то есть Эн-Сарид». Название города по звучанию еще дальше от Назарета… Но где это — «там где-то»?

Весною 1938 года Булгаков готовится к полной перепечатке романа, и только тут впервые складывается и начинает тщательно прорабатываться карта действия «евангельских» глав.

У Михаила Булгакова мощное пространственное воображение, не уступающее его ощущению времени — бесконечного и вместе с тем стабильно устойчивого в своей бесконечности, времени, так похожего на пространство. Но только теперь он постигает, что точка пространства, в которой завязывается главный узел его романа — диалог между Понтием Пилатом и Иешуа Га-Ноцри — должна быть определена не менее безошибочно,

чем правильно выбранный момент вечности.

Безусловно писатель работает теперь с картой. Он умел и любил работать с картой — и тогда, когда писал «Белую гвардию», и когда создавал «Бег». (О работе над «Бегом» Л. Е. Белозерская-Булгакова рассказывает: «Карту мы раскладывали и, сверяя ее с текстом книги, прочерчивали путь наступления красных и отступления белых…» [373] . Впрочем, с планом древнего Иерусалима Булгаков обходится весьма свободно — точно так же, как с планом родного Киева в «Белой гвардии» и с топографией до мелочей знакомой Москвы в «Мастере и Маргарите». Ибо всегда с божественной свободой создает площадку действия в своих романах, в общем совпадающую — и никогда не совпадающую вполне — с реальностью. В одной из черновых тетрадей романа вычерчивается схема «Воображаемый Ершалаим»…

373

Л. Е. Белозерская-Булгакова, Воспоминания, М., 1989, с. 175.

Источники, к которым обращается Булгаков, полны противоречий. Он любит выписывать противоречивые свидетельства. Это позволяет ему уверенно и самостоятельно решать спорный вопрос, полагаясь на свою интуицию и чувство истины и гармонии.

Теперь, весною 1938 года, он мысленно обращен лицом на юг. Он смотрит перед собой и видит глаза Пилата…

…Очень хотелось бы знать, как размещалась мебель в кабинете Булгакова весною 1938 года. Как стоял его стол? Или хотя бы его бюро, за откидывающейся доской которого он любил работать? В первые же дни после смерти Булгакова, в марте 1940 года, Елена Сергеевна сделала несколько фотографий этого кабинета, и план комнаты, как она выглядела в том марте, можно восстановить. А раньше? Рассматривая фотографии 1936 года, не могу отделаться от мысли, что это не совпадает с расстановкой 1940-го.

Расспрашивала об этом Марину Владимировну Дмитриеву-Молчанову. Расспрашивала в середине 70-х годов — о той далекой поре, когда она еще носила фамилию Пастухова, была молоденькой студенткой театральной школы и будущей женой художника В. В. Дмитриева. С Дмитриевым она познакомилась в самом конце 1936 года или в начале 1937-го, и очень скоро он привел ее в булгаковский дом, причем едва ли не сразу — на собственное чтение Михаила Булгакова [374] .

Марина Владимировна рассказывала. Перед визитом к Булгаковым ее посвятили в страшное семейное предание: будто бы В. В. Дмитриев однажды пришел на такое чтение очень уставший, облокотился на булгаковское бюро, уснул, уронил голову, опрокинул чернила… Поэтому, в первый раз идя на чтение, она очень боялась уснуть, сидела, упорно раздвигая пальцами веки…

374

В дневнике Е. С. Булгаковой зафиксировано по крайней мере два случая присутствия М. В. Дмитриевой на домашних чтениях Булгакова в 1938 году. 4 сентября: «…чтение „Дон Кихота“ — Вильямсы, Николай Эрдман, Дмитриев с Мариной (новая его жена)». 13 октября: «Вчера попросился придти Дмитриев с Мариной. Кроме того, были Ермолинский и мой Женичка. М. А. по их просьбе читал роман — три первые главы». — «Дневник Елены Булгаковой», М., 1990, с. 199 и 209–210.

Марина Владимировна рассказывала. Булгаков читал в кабинете, сидя за своим бюро (она говорила: «секретер»; так назывался этот предмет мебели в 70-е годы). У стен, врозь, две тахты — М. А. и Е. С. Марину удивляло, что они уже приготовлены на ночь, с постелями. На этих постелях и сидели, слушали… Булгаков читал долго. Потом ужинали, потом продолжалось чтение. Он читал «Мастера и Маргариту»… Читал «Рашель»… Заканчивали так поздно, что Марина прямо оттуда бежала на занятия в свою театральную студию…

Но как все-таки стояло бюро, как можно было за ним сидеть, чтобы быть лицом к

слушателям, я так и не поняла. И постели… На фотографиях, оставленных Еленой Сергеевной, постель одна — тахта у торцовой стены, последняя постель Михаила Булгакова, и я не постигаю, где могла бы поместиться вторая: для второй постели в этой комнате нет места…

Потом я попыталась это выяснить у Сергея Ермолинского. Он так часто бывал в булгаковском доме — это видно из дневников Е. С. И позже, когда приехал в Москву после войны и ссылки и ему негде было преклонить голову в Москве, он жил какое-то время здесь, в этой самой квартире, у Елены Сергеевны… Теперь он все порывался говорить мне снова и снова о расположении комнат в этой квартире. О расстановке мебели не помнил ни-че-го… Впрочем, я уже писала об этом [375] .

375

См.: Л. М. Яновская, Записки о Михаиле Булгакове, Тель-Авив, 1997, с. 260.

Когда-нибудь план этого рабочего кабинета будет восстановлен. И если я еще буду жива, то ничуть не удивлюсь, обнаружив, что в 1938 году Булгаков за своим письменным столом или за откинутой доской своего бюро сидел лицом на юг… Прямо на юг от него, с очень небольшой погрешностью, несущественной при столь большом расстоянии, — Ершалаим, дворец Ирода Великого, колоннада с мозаичными полами и Понтий Пилат, обращенный лицом на север — туда, где в другой эпохе, не существовавшая в его время и все-таки вечно существующая, как вечно само время, — Москва…

На самом последнем этапе работы, при авторской правке по машинописи, может быть, передвинув мебель в своем кабинете, Булгаков еще раз меняет название города, в котором родился его Иешуа Га-Ноцри, и решительно поворачивает героев относительно стран света.

«Из Эн-Сарида», — отвечал арестант в пятой редакции романа, «головой показывая, что там где-то, за спиной у него, на севере есть Эн-Сарид».

«Из города Гамалы», — отвечает арестант теперь, «головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала».

Отвергнут Назарет. Отвергнут Эн-Сарид (это название как синоним Назарета Булгаков выписал из книги Ф. В. Фаррара «Жизнь Иисуса Христа»). Гамала!

Так необходимую ему «Гамалу» — Гамалу-открытие — Булгаков нашел в книге А. Барбюса «Иисус против Христа». На русском языке книга вышла в 1928 году, но в руки Булгакова попала в 1938 или 1939-м. Сделал из книги Барбюса две выписки: «Я думаю, что в действительности кто-то прошел — малоизвестный еврейский пророк, который проповедовал и был распят» (подчеркнуто Булгаковым). И, озаглавив (и подчеркнув красным) так: «Гамала», выписал следующее: «…заставили Даниеля Массе указать на город Гамалу как на место рождения…» Имя Даниеля Массе выписал отдельно, вероятно, предполагая разыскать его книгу, но, может быть, и разыскивать не стал…

Пилат в своем кресле теперь обращен лицом на восток. Введенный под колонны арестованный теперь обращен лицом на запад. Зачем? И зачем Гамала?

Видите ли, Назарет расположен действительно на север от Иерусалима. Опять-таки с очень малым, практически несущественным отклонением от магнитной стрелки. Гамала же… В данном случае не имеет значения, где на самом деле находилась Гамала (ее подлинное историческое название: Гaмла). Важно, что Булгаков, следуя «Истории евреев» Генриха Гретца, представляет ее себе «напротив Тивериады» — «на восточном берегу» Геннисаретского озера. (Соответствующая выписка и з Гретца сделана тут же, рядом с выписками из Барбюса, на соседней странице [376] .

376

Отдел рукописей РГБ, фонд 562, к.8, ед. 1, с. 62 и 63.

Тивериада — северо-восточнее Назарета. Гамала на противоположном берегу — еще восточнее. Булгаков отодвигает место рождения своего героя на северо-восток от Ершалаима. Точнее, на северо-северо-восток. С небольшим, но совершенно четким отклонением от севера к востоку. И когда Иешуа, стоя перед Пилатом, показывает головой не просто на север, но направо — туда, где находится Гамала, то это значит, что правое плечо его обращено не совсем на север, а скорее на северо-восток и, следовательно, лицо — на северо-запад.

Поделиться с друзьями: