Последняя Осень Флойда Джеллиса

но зачем-то ненавижу. Наверное, потому, что она напоминает

мне меня. Я такой же беспомощный и обремененный

дерьмом, что сам себе навязал. Не мог слушать радио, оно

скопище идиотов и напоминало мне о Девочке-Радио.

Девочка-Радио — ее настоящее имя. И не надо меня спрашивать

почему.

Быть может, ее зачали на радио, а может, ее звали так

потому, что других так не зовут, и вот она уже особенная,

а ты охмурен. Глупое слово «охмурен», но сюда вполне подходит.

В любом случае Я не был диск-жокеем, Я был просто

Флойдом, что гулял по лесу и говорил сам с собой. А когда

вспоминал, что бог меня сейчас видит, становилось вдвойне

тоскливей. Я не хотел, чтобы кто-то, пусть даже это «созда

тель всего сущего», видел меня в таком паршивом состоянии.

Будет только паршивей. Это почти уныние.

Еще чуть-чуть — и начну прятать слезы с насморком

в дожде и любить его за это.

Вздор, абсурд, но иду дальше.

Я вспомнил, как однажды Я и мой друг Мартин гуляли на

ферме.

Мартин бросил бутылку в навозную кучу и окатил себя

пометом с ног до головы.

Но это не веселило меня, как раньше. Только наталкивало

на мысли о том, что все несусветное и веселое позади.

Знаете, что говорят мудрецы?

«Не возвращайся туда, где был счастлив».

Я не очень люблю всяких там мудрецов, но тут они как

никогда правы.

Как ни крути — куда бы ты ни шел, все уже не то.

Я подумал, что мог бы и сам додуматься до этой фразы, но

все равно никто бы мне не поверил. Сказали бы, что цитирую

каких-то мудрецов.

Свинское место, где Я обитаю. Но самое противное, что

Я осознал это только тогда, когда остался один.

Я подумал, что надо встретиться с Ринго.

Он был чем-то вроде Друга-Психоаналитика.

Я познакомился с ним, когда однажды пил на пинг-понговом

столе около нашей школы.

Тогда была ночь, и Я даже не припомню обстоятельств,

что заставили меня там оказаться.

По-моему, Я ходил туда, потому что в особенно звездные

ночи на этом столе можно было лежать и смотреть на звезды.

Я не такой уж романтик, просто пару раз видел летающие тарелки

и с тех пор активно за ними наблюдаю.

Не знаю, что привело туда Ринго, но точно помню, что

мы легко завязали беседу.

И, немного поднабрав, Я даже прочитал ему пару своих

стихотворений, что активно писал в то время.

Ринго носит очки как у Леннона и бородку как у Ленина.

Сейчас бы его назвали хипстером, но в те годы такого

дерьма не существовало.

Он полного телосложения и курит гашиш, в его записной

книжке — наброски диалогов, что он сплетает в странноватые

рассказы. Он Антигерой, хотя и меня не назвать особо

положительным. В разговоре Ринго точно скажет «Пам-пампам

» — это его слово-паразит. Он чуть старше меня, но уже

много где был и много чего знает.

Ринго было его ненастоящее имя, но он просил себя так

называть, втирая мне про какой-то культ и карты Таро.

Он всегда много говорил и говорит.

Как-то мы вышли на тему жизни и смерти. Он сказал, что

по тому, как умирает человек, можно судить о его жизненном

пути. Типа смерть у каждого — как обложка к его делам.

Тогда Я спросил, какая смерть должна быть у дамочек, занимающихся

проституцией.

Он подумал и сказал: «Смерть от падения сосульки».

А Я думаю, что жизнь — как зебра: за черной полоской

идет белая полоска.

И нужно жить так, чтоб не уткнуться зебре в зад.

Наверное, Ринго и есть та ключевая фигура, с которой

можно связывать воедино мой путь и его ответвления. Тогда

он посоветовал мне не заморачиваться на душевном обезвоживании,

а попытаться запечатлеть то, что происходит

у меня внутри.

На самом деле эти психологи — тоже весьма странные

люди. Мне кажется, они впарят тебе любую пургу, лишь бы

ты принял это всерьез и отвлекал себя от проблем.

К примеру, они могут сказать: «Построй корабль или разводи

кур!» — а ты в итоге умрешь от рака легких, потому

что ты настолько отвлекся, что не заметил, как выкуривал

по блоку сигарет в неделю. Я знал про все эти психотерапевтические

приемы. Но когда за окном идет дождь, а девать

себя некуда, ты почему-то жалеешь, что не послушал

их совета.

Мы сошлись на том, что мне надо бы взять какую-то

способность из прошлого и воскресить ее. Поскольку поэзия

развивала во мне алкоголизм, а от танцев нет отдачи,

Я решил снова начать рисовать. Более того, Я решил стать

настоящим Художником, чтобы самые ярые коллекционеры

искусств мечтали приобрести мои рисунки. Конечно,

это глупая затея, но лучше рисовать, чем отчищать обувь

от куриного помета в перекурах между строительством

корабля.

Я хороший вдохновитель. Может быть, меня научил этому

Ринго.

Ты пускаешь кольца сигаретного дыма и выкладываешь

перед ним все как есть; минуту он молчит, потом поправляет

свои хиппарские очки и выдает тебе свой вариант дальнейших

событий. У меня всегда было право отказаться, но

Я любил соглашаться даже с самыми абсурдными идеями.

Наверное, поэтому мы и дружили.

Люди, обладающие творческой начинкой, часто спрашивают

меня, что им нужно, чтобы реализовать задуманное,

стать скульптором, фотографом или музыкантом. И Я как-то

легко раскладываю им все по полкам. Внушаю невозможное.